Джулия Куинн - Блистательный маркиз

— Но там не будет меня.

— Неужели леди Дэнбери тебя не пригласит? — воскликнула Сьюзен с явным негодованием. — Ну, знаешь! Пусть ты ее компаньонка, но, между прочим, ты дочь баронета, а значит…

— Разумеется, она пригласит меня, — ровным тоном ответила Элизабет. — Просто я откажусь.

— Но почему?

Элизабет не сразу ответила, глядя, как свертывается яичный белок.

— Сьюзен, — сказала она наконец, — посмотри на меня.

Сьюзен посмотрела на нее:

— И?..

Элизабет зажала в кулаке вылинявшую зеленую ткань своего платья и тряхнула им.

— Как я пойду на шикарный прием в таком виде? Может, я и попала в отчаянное положение, но пока еще не потеряла гордость.

— Ближе к делу мы подумаем о твоей одежде, — решительно сказала Сьюзен. — Впрочем, это не так уж важно. При условии, что твое лицо заслонит будущему мужу все остальное.

— Если я еще раз услышу эту фразу…

— А пока, — перебила ее Сьюзен, — нужно отточить твое мастерство.

Элизабет подавила острое желание швырнуть яичницу на пол.

— Так говоришь, у леди Дэнбери появился новый управляющий?

— Ничего подобного я не говорила!

— Разве? Тогда, наверное, это была Фанни Бринкли. Кажется, она слышала об этом от своей горничной, а та узнала от…

— Переходи к сути, Сьюзен! — прошипела Элизабет.

— Почему бы тебе не попрактиковаться на нем? Конечно, если он не чудовищно безобразен.

— Он не безобразен, — пробормотала Элизабет. Щеки ее вдруг вспыхнули, и она нагнула голову, так чтобы Сьюзен не заметила ее румянца. Новый управляющий леди Дэнбери был далеко не безобразен. Собственно, он показался ей самым красивым мужчиной из всех, кого ей доводилось видеть. А его улыбка творила странные вещи: все у нее внутри переворачивалось.

Жаль, у него нет мешка денег.

— Здорово! — воскликнула Сьюзен, хлопая в ладоши от возбуждения. — Тебе всего лишь надо влюбить его в себя.

Элизабет выложила яичницу со сковороды.

— А что потом? Сьюзен, он всего лишь управляющий. У него никогда не хватит денег, чтобы послать Лукаса в Итон.

— Глупая, ты же не собираешься выходить за него замуж! Просто попрактикуешься на нем.

— Это звучит довольно цинично, — заметила Элизабет, нахмурившись.

— Что же делать, если больше не на ком испытать твои чары? А теперь слушай внимательно. Я отобрала несколько правил, с которых можно начать.

— Правил? Я думала, это эдикты.

— Эдикты, правила — какая разница? Так вот…

— Джейн! Лукас! — позвала Элизабет. — Завтрак готов.

— Так вот, мы можем начать с эдиктов два, три и пять.

— А чем плох четвертый?

Сьюзен покраснела:

— А, этот… В нем сказано, что нужно одеваться по последней моде.

Элизабет чудом сдержала себя, чтобы не залепить в нее яичницей.

— Вообще-то, — нахмурилась Сьюзен, — возможно, ты захочешь начать сразу с номера восемь.

Элизабет знала, что лучше промолчать, но какой-то азартный бесенок внутри заставил спросить:

— А о чем он?

Сьюзен прочитала:

— Ваши чары могут оказаться бессильны.

— Мои чары могут оказаться бессильны? Почему это мои… Вот черт!

— Я думаю, — сказала Сьюзен до противного ласковым тоном, — это, в частности, означает, что не следует размахивать руками, если не хочешь заехать ими по столу.

Если бы взглядом можно было убить, Сьюзен давно бы грохнулась, истекая кровью через сквозное отверстие во лбу.

Вместо этого она гордо вздернула нос.

— Я всего лишь сказала правду, — заявила она.

Продолжая сверлить сестру свирепым взглядом, Элизабет сосала тыльную сторону ладони, как будто могла облегчить боль, прижав ушибленное место ко рту.

— Джейн! Лукас! — снова позвала она, на сей раз перейдя на крик. — Поторопитесь! Завтрак остывает!

Джейн влетела в кухню и уселась за стол. Семья Хочкисов давно уже не устраивала утренних трапез в столовой, предпочитая завтракать в кухне. К тому же зимой все старались держаться поближе к плите. Ну а к лету это вошло в привычку.

Элизабет улыбнулась младшей сестренке:

— Какая-то ты сегодня растрепанная, Джейн.

— Это потому, что кое-кто заперся в моей комнате ночью, — заявила Джейн, устремив обличающий взгляд на Сьюзен. — Мне даже причесаться было нечем.

— Могла бы воспользоваться щеткой Лиззи, — огрызнулась та.

— А мне больше нравится моя щетка! — выпалила в ответ Джейн. — Она серебряная.

«Подделка под серебро, — кисло подумала Элизабет, — иначе пришлось бы ее тоже продать».

— Но причесаться-то ею можно, — ввернула Сьюзен. Элизабет положила конец их перепалке, завопив во все горло:

— Лукас!

— У нас есть молоко? — поинтересовалась Джейн.

— Боюсь, что нет, дорогая, — ответила Элизабет, положив глазунью на тарелку. — Только для чая.

Сьюзен положила кусок хлеба на тарелку Джейн и сказала, обращаясь к Элизабет:

— Так вот, насчет эдикта номер два…

— Не сейчас! — зашипела Элизабет, бросив выразительный взгляд на Джейн, которая, к счастью, была слишком занята, тыкая пальцем в хлеб, чтобы обращать внимание на старших сестер.

— Мой тост совсем холодный, — сказала она. Не успела Элизабет отчитать Сьюзен за то, что та забыла подогреть тосты, как в кухню вприпрыжку вбежал Лукас.

— Доброе утро! — бодро возвестил он.

— Ты что-то очень оживлен, — заметила Элизабет, взъерошив волосы мальчика, прежде чем подать ему завтрак.

— Я собираюсь на рыбалку с Томми Фейрмаунтом и его отцом. — Лукас одним махом проглотил три четверти своей глазуньи и добавил:

— Будет что поесть на ужин!

— Замечательно, дорогой, — похвалила Элизабет. Бросив взгляд на часы на тумбочке, она сказала:

— Ну, я пошла. А вы позаботьтесь, чтобы кухня была чистой, ладно?

Лукас важно кивнул:

— Я присмотрю за ними.

— Ты им поможешь?

— Само собой, — буркнул он. — Можно еще яйцо?

Желудок Элизабет невольно сжался.

— У нас больше нет, — сказала она. Джейн подозрительно взглянула на нее.

— Ты ничего не ела, Лиззи.

— Я позавтракаю у леди Дэнбери, — солгала Элизабет.

— Вот, возьми. — Джейн пододвинула к ней остатки своего завтрака: кусочек яйца на полтора укуса и холодный сухарь, настолько неаппетитный, что Элизабет решилась бы его понюхать — да и то через стол — только после длительной голодовки.

— Доедай, Джейн, — сказала Элизабет. — Обещаю, что поем у леди Дэнбери.

— Ничего, я поймаю здоровенную рыбину, — прошептал Лукас, склонившись к Джейн.

Это явилось последней каплей. Душа Элизабет восставала против охоты на мужей, ей была отвратительна всяческая меркантильность. Но всему есть предел. Что это за мир, где восьмилетним мальчикам приходится думать о том, чтобы поймать рыбу не из спортивного интереса, а чтобы накормить голодных сестер?

Элизабет выпрямилась, подняла плечи и зашагала к двери.

— Сьюзен, — отрывисто бросила она, — на одно слово.

Джейн и Лукас обменялись взглядами.

— Сейчас она ей выдаст за то, что забыла подогреть тосты, — шепнула Джейн.

— Холодные тосты, — мрачно изрек Лукас, качая головой. — Не могу представить себе ничего более противоестественного.

Элизабет вздохнула и вышла. «Где только он набрался подобных вещей?» — подумала она.

Оказавшись на достаточном, чтобы не опасаться подслушивания, расстоянии, она повернулась к Сьюзен и сказала:

— Во-первых, никаких упоминаний об этой… «охоте на мужа» в присутствии детей.

Сьюзен протянула ей книгу миссис Ситон.

— Значит, ты все-таки собираешься воспользоваться ее советами?

— Не думаю, что у меня есть выбор, — грустно вздохнула Элизабет. — Так что там за правила?

Когда чуть позже Элизабет пересекла порог Дэнбери-Хауса, она бубнила что-то себе под нос. Собственно говоря, она занималась этим всю дорогу. Она пообещала Сьюзен, что постарается опробовать методику миссис Ситон на новом управляющем леди Дэнбери, но не знала, как это сделать, не нарушив эдикта номер два:

Никогда не ищите мужчину. Сделайте так, чтобы он сам явился к вам.

Элизабет склонялась к мысли, что этим правилом придется пожертвовать. К тому же она не представляла себе, как совместить эдикты три и пять, которые гласили:

Не допускайте ни малейшей грубости. Жена высокородного джентльмена должна быть воплощением грации, достоинства и изящных манер.

И:

Никогда не разговаривайте с мужчиной более пяти минут. Если вы прервете беседу на полуслове, он будет заинтригован, гадая, что же вы собирались сказать.

Извинитесь и тут же скройтесь — пусть даже в дамской комнате, если ничего лучшего не представится. Его интерес к вам только возрастет, если он заподозрит, что ваши матримониальные планы не исчерпываются его персоной.

Явное противоречие этих постулатов ставило Элизабет в тупик. Ей казалось, что прерывать разговор на полуслове довольно грубо и никакие извинения тут не помогут. Но по утверждению той же миссис Ситон, высокородные джентльмены не терпят грубости.

А ведь это далеко не все правила, которые обрушила на нее Сьюзен, когда она уходила из дома:

Будьте очаровательны. Ласковы. Позвольте мужчине говорить. Не показывайте, что вы умнее его.

Вынужденная терзаться из-за подобной чепухи, Элизабет быстро проникалась идеей, что остаться навсегда мисс Хочкис, увядающей старой девой, — не самый худший вариант.

Войдя в Дэнбери-Хаус, она, как было заведено, сразу же направилась в гостиную. Там она нашла леди Дэнбери, которая, сидя в своем любимом кресле, водила пером по листу бумаги. На широком подоконнике дремал Малкольм. Он открыл один глаз, счел Элизабет недостойной своего внимания и снова погрузился в сон.

— Доброе утро, леди Дэнбери, — сказала Элизабет, укоризненно качая головой. — Может, мне заняться этим? — Леди Дэнбери страдала от боли в суставах, и Элизабет довольно часто вела ее переписку.

Графиня, однако, поспешно смахнула бумагу в стол.

— О, не беспокойся. Мои руки сегодня как новенькие. — В качестве доказательства она энергично пошевелила растопыренными пальцами перед носом Элизабет, словно ведьма, насылающая заклятие. — Видишь?

— Я рада, что вы так хорошо себя чувствуете, — неуверенно сказала Элизабет, размышляя о том, что за чары на нее только что напустили.

— О да, чудесный денек. Просто замечательный! При условии, конечно, что ты не будешь читать мне Библию.

— У меня и в мыслях этого нет.

— Вообще-то есть кое-что, что ты могла бы сделать для меня.

Элизабет вопросительно приподняла светлые брови.

— Я хочу поговорить с новым управляющим. Он у себя в конторе рядом с конюшней. Не могла бы ты пригласить его ко мне?

Элизабет чудом удержалась, чтобы не открыть рот. Великолепно! Она сможет увидеть нового управляющего, не нарушая эдикта номер два.

Конечно, чисто технически она его ищет, но это не считается, поскольку делается по приказу графини.

— Элизабет! — повысила голос леди Дэнбери. Элизабет моргнула, очнувшись.

— Да?

— Будь любезна, слушай, когда к тебе обращаются. Грезить наяву совсем не в твоем духе.

Элизабет скорчила гримаску, отметив иронию ситуации. Вот уже пять лет, как она не грезит наяву. Когда-то она мечтала о любви, браке, о театрах и путешествиях в Европу. Но все это кончилось со смертью отца и новыми обязанностями, когда стало очевидно, что ее тайные мысли оказались пустыми мечтаниями, которым не суждено осуществиться.

— Извините, миледи, я задумалась, — сказала она. По тому, как изогнулись губы леди Дэнбери, Элизабет поняла, что графиня не сердится.

— Сходи за ним, — приказала она.

— Бегу, — кивнула Элизабет.

— Кстати, у него темно-русые волосы, карие глаза и довольно высокий рост. На тот случай, чтобы ты не перепутала его с кем-нибудь другим.

— О, я познакомилась с мистером Сидонсом вчера. Мы столкнулись, когда я уходила домой.

— Вот как? — удивилась леди Дэнбери. — Он мне ничего не сказал.

Элизабет склонила голову набок с озадаченным видом.

— А почему он должен говорить об этом? Едва ли я имею какое-либо отношение к его пребыванию здесь.

— Нет, конечно, нет. — Леди Дэнбери опять поджала губы, словно размышляла над какой-то важной философской проблемой. — Ну ладно, иди. Ты мне понадобишься после того, как я поговорю с Дж… э-э… с мистером Сидонсом. Да, а пока я буду беседовать с ним, принеси мое вышивание.

Элизабет подавила стон. В представлении леди Дэнбери вышивание состояло в том, что она наблюдала, как вышивает Элизабет, и давала ей подробные указания, что и как делать. До чего же скучно вышивать! Ей хватало и того, что приходилось шить дома, занимаясь починкой одежды.