– Если он выживет, назовите его Чарлзом.

Чарлза Синклера выписали из больницы, когда ему исполнилось два месяца. Для него была приготовлена детская комната подальше от спальни Эллиота, где спал Джейсон. Все слуги были предупреждены, что в Уиндермире появится еще один младенец.

Когда Чарлза привез из больницы шофер, Эллиот играл с Джейсоном в гостиной. Шофер получил указание отнести Чарлза в отдельную детскую комнату, подальше от Эллиота и Джейсона. Но как только шофер с Чарлзом на руках переступил порог дома, Джейсон стал рассеянным, начал хмуриться и проявлять беспокойство. Он извивался в руках Эллиота и протягивал ручки в направлении холла.

Эллиот что-то нежно говорил малышу, но Джейсон не мог успокоиться, на его глазах даже заблестели слезы. Эллиот поднес ребенка к окну, чтобы тот полюбовался видом бескрайнего серо-зеленого холодного Атлантического океана. Обычно Джейсону это нравилось, словно он чувствовал красоту, хотя его детские глазки в действительности не могли охватить весь простор. Но только не сегодня. Сегодня Джейсон не переставал поворачиваться, теперь практически неистово, в сторону холла.

Наконец Эллиот, хотя и неохотно, подчинился настойчивому требованию Джейсона. Шофер и няня Чарлза собирались отнести мальчика наверх, в его дальнюю, отдельную детскую комнату. Не успел Эллиот появиться с Джейсоном на руках, как Чарлз оживился, его тоненькое и спокойное тельце стало проявлять энергию и нетерпение.

А когда Чарлз увидел своего близнеца, первая улыбка за столь короткую, но одинокую жизнь появилась на его лице, и с тонких губ сорвался звук, первый звук за все эти два месяца – тихий визг удовольствия. Джейсон взвизгнул в ответ. Он начал улыбаться, смеяться и извиваться, требуя, чтобы Эллиот поднес его ближе к брату.

Наконец близнецы оказались достаточно близко, чтобы снова дотрагиваться друг до друга, как они делали в течение первых девяти месяцев их жизни. Пухлые, мягкие, с ямочками ручонки Джейсона схватили тоненькие, хрупкие ручки Чарлза. Маленькие пальчики исследовали глаза, носики и ротики. И все время они разговаривали друг с другом – на языке «ау» и «агу» – и смеялись.

После обеда Чарлз и Джейсон провели время вместе – это был вечер их воссоединения – на пушистом голубом одеяле, расстеленном на полу в гостиной. Эллиот наблюдал за происходящим с изумлением и беспокойством. Его счастливый, очаровательный, обожаемый Джейсон сейчас казался еще более счастливым.

«Джейсон хочет быть с Чарлзом», – думал Эллиот, глядя на своих спящих сыновей – спящих в объятиях друг друга. Каждый из них сосал во сне большой палец братишки, словно свой собственный пальчик. И все это вместе представляло картину гармонии и умиротворения. «Я не могу разлучить их, если Джейсон хочет быть с Чарлзом».

Эллиот не мог разлучить Чарлза и Джейсона. Но он мог не обращать внимания на Чарлза. Когда Эллиот возвращался поздно вечером с работы, он подходил к детской кроватке и ласковым и нежным голосом произносил имя Джейсона. Потом Эллиот брал на руки своего золотоволосого сына и уходил из комнаты, оставляя Чарлза в одиночестве, а тот отчаянно протягивал свои маленькие ручонки на любящий голос отца, когда тот растворялся в темноте.

Чарлз на бесконечно долгие часы оставался один в темноте и тишине. И по мере того как мальчики становились старше, Чарлз начал понимать, что хотя они с Джейсоном были близки и хотя он жаждал отцовской любви не меньше, чем Джейсон, любимым был только Джейсон.

В Джейсоне было что-то удивительное. И это «что-то» делало Джейсона любимым.

С Чарлзом было что-то не так. И это «что-то» делало Чарлза нелюбимым.

Чарлз проводил с Джейсоном счастливые часы. Они играли в сотни игр – в тысячи игр. Одна игра сменялась другой без всяких пауз: то они терпеливо, по очереди наполняли пластмассовое ведерочко песком, то, в другое мгновение, шумно гонялись друг за другом по траве, а потом вдруг начинали тянуть друг друга за волосы и смеяться.

Однажды после обеда – мальчикам тогда уже исполнилось по два года – Эллиот наблюдал, как близнецы играли в «перетягивание каната». Упершись своими крепкими ножками, которые только недавно научились ходить хоть с какой-то степенью уверенности, каждый из братьев схватился за угол шелковой подушки. В тот день первым сдался Чарлз. Джейсон, будущий победитель, упал навзничь, не выпуская подушки из рук. Он со стуком ударился головой об пол и какое-то мгновение решал, стоит ли ему рассмеяться, поскольку он выиграл игру, или же расплакаться, поскольку громкий стук испугал его. Эллиот кинулся к сыну проверить, все ли с ним в порядке.

И это уже была не игра. Дальше все пошло еще хуже. Как только Эллиот убедился, что с Джейсоном все в порядке, он бросился к Чарлзу и яростно схватил его.

– Ты плохой, плохой мальчик! – ругался Эллиот, снова и снова шлепая Чарлза, с каждым разом все сильнее и сильнее. – Ты отвратительный мальчик!

– Ни-ни-ни! – кричал Джейсон. Вместо нет, он всегда произносил ни. Он ковылял к Эллиоту, махая своими маленькими ручками. Когда он подошел к отцу, его светло-голубые глаза наполнились слезами, а лицо искривилось от ужаса, потому что он видел, как его отец обращается с Чарлзом. Маленькими ручонками Джейсон схватил Эллиота за локоть. – Ни!

Эллиот мгновенно прекратил шлепать Чарлза, как только увидел выражение глаз Джейсона – словно он наказывал Джейсона, а не Чарлза, будто, обижая Чарлза, он тем самым причинял боль Джейсону.

– Джейсон, не плачь, – прошептал Эллиот, отпустил Чарлза и взял своего любимца на руки. Чарлз упал на землю, громко рыдая от боли и обиды, в то время как Эллиот держал Джейсона на руках, ласково разговаривал с ним, успокаивал его.

Шлепанье Чарлза в тот день стало первым и последним прикосновением Эллиота к Чарлзу. Больше он не ругал Чарлза – Эллиот просто пренебрегал им, – до тех пор, пока мальчикам не исполнилось по четыре с половиной года. Тогда в июне, пока Джейсон занимался в детской группе «Яхт-клуба в заливе Пеконик», Эллиот позвал Чарлза в свой кабинет.

– Ты должен прекратить разговаривать с Джейсоном. – Эллиот сердито смотрел на Чарлза.

– Сэр?

– Джейсон не говорит по-английски. Ни одного слова. И это твоя вина.

Чарлз с трудом сдержался, чтобы не расплакаться. Это правда, что Джейсон не говорил ни на каком языке, но Чарлз его прекрасно понимал. У них с Джейсоном был свой собственный язык. Но в то время как Чарлз учился языку своих нянь, языку книжек и языку их отца, Джейсон резвился и проявлял к речи полное безразличие. Джейсон понимал английский язык. Но он не говорил на нем. Казалось, его вполне устраивает то, что Чарлз переводит его слова.

«Папа, это не моя вина, что Джейсон не говорит по-английски. Пожалуйста, не обвиняй меня».

– Пока вы с Джейсоном будете продолжать общаться на вашей тарабарщине, Джейсон никогда не научится разговаривать как надо. И если ты не прекратишь это немедленно, я отошлю тебя отсюда. Ты оказываешь дурное влияние на Джейсона. Ему будет лучше без тебя.

– Нет, пожалуйста, папа! – В глазах Чарлза потемнело, он почувствовал, как безмолвие начинает окутывать его. Его сердечко колотилось от ужаса. – Я сделаю так, чтобы Джейсон научился говорить по-английски, – пролепетал он.

Эта борьба стала болезненной и потребовала много душевных затрат. Джейсон ничего не понимал. Он чувствовал себя так, словно его предали. Почему Чарлз больше не хочет, чтобы они оставались особенными?

– Чарлз, объясни мне: почему? – умолял Джейсон на их особенном языке близнецов.

Чарлз не обращал на его слова никакого внимания, его сердце ныло, а страх пронизывал его до мозга костей. А что будет, если Джейсон не сможет говорить ни на каком другом языке? Что, если отец выгонит его, Чарлза, из дома? «Попытайся, Джейсон, пожалуйста, постарайся».

Джейсон действительно старался. К своему пятилетию Джейсон разговаривал свободно, хотя и неохотно. Чарлз объяснил ему значение тех слов, которые знал сам. Он научил своего брата-близнеца, как нужно говорить без ошибок. Это требовало огромных усилий, стараний и терпения.

Но никакие усилия, никакое усердие, никакое терпение не помогли в том, чтобы Джейсон научился читать.

– У вашего сына особая форма – тяжелая и в какой-то степени нетипичная – заболевания, которое называется дислексия, – год спустя сказал Эллиоту специалист. – Он не может читать, – добавил он без всякой необходимости, потому что именно по этой причине Эллиот и обратился к врачам.

– Нетипичная? – с надеждой в голосе переспросил Эллиот. Может быть, это даже хорошо. Хотя специалист назвал эту форму еще и тяжелой.

– Он очень спокойный, у него нет проблем с устной речью. В отличие от большинства страдающих дислексией, которые разговаривают с трудом, Джейсон может говорить совершенно свободно. Его запас слов – просто потрясающий для шестилетнего ребенка. Вы проделали огромную работу…

– Его можно научить читать? – перебил Эллиот, понимая, что это Чарлз проделал огромную работу, ведь именно Чарлз научил Джейсона говорить. Вопреки всему.

– Я действительно не знаю. У него очень сильное торможение. Но мы, конечно же, можем попробовать. Для мальчика это станет борьбой, полной трудностей и разочарований. А все усилия могут оказаться напрасными.

– Напрасными?

– Это не значит, что ваш сын не может учиться. Он превосходно понимает и усваивает значения слов. Я думаю, что нам следует сосредоточиться именно на этом и поработать, забыв о дислексии, – размышлял вслух специалист. – У Джейсона хорошо развита слуховая память, продолжал он. – И это просто замечательно. Он очень сообразительный. Нет ничего, что бы мальчик не сумел сделать. Ему нужно просто слышать это, а не читать об этом. Конечно, наш второй сын тоже очень сообразительный. Его способности к чтению и письму просто поразительны для шестилетнего…

– Мы говорим о Джейсоне, – нетерпеливо перебил Эллиот. Он не хотел ничего знать о блестящих способностях Чарлза.

– Ну, хорошо, есть специальные школы. Правда, их не так много. Одна есть в Калифорнии. Вы также можете нанять репетиторов. Джейсону можно говорить – а он станет запоминать это – все, чему другие дети учатся в обычной школе. Он, вероятно, даже сможет посещать обычную школу, если кто-нибудь станет читать ему задания и если ему разрешат сдавать все экзамены устно.

– Я найму репетиторов, – ни минуты не колеблясь, решил Эллиот.

Эллиот не хотел отправлять Джейсона в школу. Он так сильно любил его, что не смог бы вынести разлуки с сыном. Джейсон был очень похож на Мередит. Он был таким великодушным, таким любящим, таким добрым, таким счастливым. У него и дислексия, осознал Эллиот, совсем как у Мередит. Мередит могла читать, но редко это делала. По вечерам она рисовала, а Эллиот читал ей вслух. Эллиот не мог вспомнить ни одного случая, когда бы видел Мередит сидящей за чтением книги или газеты. Но он не забыл, как живо концентрировался взгляд ее ласковых голубых глаз, когда он читал ей или когда она слушала новости по радио.

У Мередит тоже была дислексия. Правда, не в такой тяжелой форме, как у Джейсона. Это просто еще одна вещь, которую его обожаемый сын унаследовал от его обожаемой Мередит. И за это Эллиот любил Джейсона даже еще сильнее.

Эллиот нанял лучших репетиторов. До двенадцати лет Чарлз и Джейсон оба занимались в Уиндермире. Чарлз стал самым лучшим и самым преданным репетитором для Джейсона. Он читал книги своему брату и рассказывал ему разные истории. Джейсон с огромным интересом слушал, когда Чарлз пересказывал ему книги о Робин Гуде, Томе Сойере и Гекльберри Финне.

Иногда они фантазировали, что густой лес вокруг Уиндермира – это Шервудский лес, а Атлантический океан – на самом деле полноводная Миссисипи. Братьям нравилось переживать приключения, о которых читал Чарлз, но еще больше они любили придумывать свои собственные рассказы, вместе представляя разные сцены.

Чарлз читал о близнецах. Он пересказал Джейсону некоторые из историй, но не все. Чарлз не стал говорить Джейсону о библейских близнецах Исаве и Иакове,[2] которые пускались на разные хитрости и все время соревновались между собой за право первородства. Чарлз не стал рассказывать Джейсону о братьях-близнецах Ромуле и Реме,[3] сыновьях бога Марса, ужасная ссора которых из-за месторасположения их города на берегах реки Тибр закончилась смертью Рема на руках его брата-близнеца. Но зато он рассказал брату о Касторе и Поллуксе,[4] о созвездии Близнецов, и они снова и снова обсуждали эту историю, сидя на пляже и ища их созвездие на ночном небе.

– Кастор и Поллукс были близнецами, сыновьями Зевса и Леды. Они любили друг друга… – начинал Чарлз.

– …а Нептун вознаградил их за эту любовь, дав им власть над ветром и волнами, – с воодушевлением продолжал Джейсон. Эта история ему нравилась особенно, потому что он уже разделял страсть Эллиота к плаванию на яхте, а Кастор и Поллукс считались покровителями всех мореплавателей.