Плам Сайкс - Блондинки от «Бергдорф»

Понимаете, Блондинки от «Бергдорф»[1] — это нечто! Самое оно, знаете ли. Последняя нью-йоркская фишка. Можно сказать, мания. Абсолютно все желают стать одной из таковых, но на самом деле это tres[2] сложно. Просто не поверите, сколько труда и даже одержимости необходимо, чтобы стать роскошной, беловолосой, дерматологически идеальной нью-йоркской девушкой, ведущей невероятную, сказочную, ослепительную жизнь. По правде говоря, все это требует усилий, сравнимых по масштабу, скажем, с изучением иврита или отказом от сигарет.

Поверьте, одна лишь попытка добиться нужного оттенка волос — это чистый кошмар, почти убийство. Все началось с моей лучшей подруги, Джулии Бергдорф. Ее можно назвать истинной представительницей нью-йоркской элиты, поскольку ослепительные тощие блондинки — наследницы владельцев крупных универмагов считаются по-настоящему шикарными. И вот кто-то прослышал, что она еще со школы осветляется у Ариетт из «Бергдорф», поскольку та, очевидно, рассказала об этом своей клиентке из салона «Калвин Клайн», которая, в свою очередь, сообщила всем своим клиенткам.

Так или иначе, в определенных кругах ходили слухи, что Джулия подкрашивает волосы каждые тринадцать дней, и все вдруг захотели стать Тринадцатидневными Блондинками. Учтите, волосы должны быть не желтыми, а очень белыми, как у Кэролайн Бессет Кеннеди. Она, как бы поточнее выразиться, — это икона, а ее волосы — предмет поклонения, причем сверхдорогой. Ариетт берет по четыреста пятьдесят долларов за осветление, да и то если сумеете пробиться к ней, что, очевидно, далеко не каждому под силу.

Из этого логически следует, что Блондинки от «Бергдорф» — бесконечный и восторженный предмет толков и сплетен. Стоит открыть журнал или развернуть газету — и вот она: очередная заметка о последней романтической драме или новой одержимости ББ (в данный момент это платья с бахромой от Миссони). Но, поверьте, иногда сплетни — надежнейший источник информации о тебе и твоих друзьях, особенно на Манхэттене. Я постоянно говорю: «Зачем доверять себе, если злые языки всегда скажут moi[3] правду обо мне».

Так или иначе, согласно сплетням, я «пузырек шампанского» в этом городе. И учтите: Нью-Йорк — единственный город, которому небезразличны обитающие в нем девушки, ведущие идеальную жизнь подлинных тусовщиц, если именно такую жизнь вы считаете идеальной. Никогда не обмолвилась ни единой душе, но порой, перед вечеринками, смотрю в зеркало и, кажется, вижу в нем персонажей фильма, вроде «Фарго»[4]. Я слышала, почти все манхэттенские девушки временами думают о том же, правда, они никогда в этом не признаются. Джулия, например, так тяжело воспринимает персонажей из «Фарго», что не в состоянии выйти из своего номера в «Пьере», чтобы успеть туда, куда успеть необходимо.

Все воображают, будто жизнь тусовщицы — лучшая из возможных. Но если хотите знать правду, то в сочетании с работой она изматывает. Никто, однако, не смеет сказать об этом вслух из опасения показаться неблагодарным. Все, что позволительно произнести в Нью-Йорке, — это «просто сказочно», даже если говорящий при этом лечится от депрессии в клинике Золофта.

В такой жизни есть и немало преимуществ: можно никогда не платить за такие важные вещи, как маникюр, педикюр, мелирование или собственные вечеринки. Плохо только, что иногда эти бесплатные услуги вносят хаос и неразбериху в вашу светскую жизнь — поверьте, если отпрыск вашего дерматолога не может попасть в колледж, отец день и ночь будет терзать вас по телефону, требуя помощи.

Короче говоря, в прошлый вторник я отправилась в городской дом моей подруги Мими на углу Шестьдесят третьей и Мэдисон, на ее «супер-пупер-скромный прием» по случаю рождения ребенка. «Ничего особенного, исключительно мы, девочки». Так вот, на каждую гостью приходилось трое слуг. Подавали эксклюзивные розовые пирожные из кондитерской Пайярда на Лексингтон-авеню и шоколадные пинетки от «Фошона». Обставлено все это было примерно так же «скромно», как инаугурация нашего президента. Никто не съел ни крошки: вполне обычное явление на приемах по случаю рождения ребенка в Верхнем Ист-Сайде. Едва я вошла в дверь, как зазвонил мой сотовый.

— Алло? — произнесла я.

— Тебе необходимо осветлиться! — отчаянно завопил кто-то. Я с трудом узнала Джорджа, моего парикмахера. Я пользуюсь услугами Джорджа, когда не могу попасть к Ариетт, что бывает довольно часто, поскольку она навечно захвачена Джулией.

— Ты в «Аризоне»? — осведомилась я. («Аризона» — это иносказание, употребляемое вместо слов «наркологическая клиника». Представьте, множество нью-йоркских парикмахеров посещают «Аризону» почти каждый месяц.)

— Только что вернулся. И если не станешь блондинкой, тебе грозит отчаянное одиночество, — продолжал Джордж почти со слезами.

Пришлось объяснить, что брюнетка вроде меня не может заделаться блондинкой, хотя, казалось бы, кому, как не Джорджу, это следовало знать!

— В Нью-Йорке может! — пламенно заверил меня он.

Кончилось тем, что я провела всю церемонию вручения подарков в библиотеке Мими за обсуждением типов личностей, подверженных вредным привычкам, и выслушивая расхожие афоризмы, которые Джордж запомнил в клинике. Вот один из них: «Говори, что думаешь, думай, что говоришь, и не криви душой, когда высказываешься». Каждый раз, когда Джордж попадает в клинику, он начинает вещать с видом далай-ламы. Лично я считаю, что парикмахеры и должны изрекать лишь глубокие истины, имеющие отношение к волосам. Но, так или иначе, никому не приходило в голову назвать поведение Джорджа странным, поскольку время от времени стилист может позвонить любому в любое время и место, включая любые светские мероприятия. Хорошо еще, что меня не было в комнате, когда Мими развернула мой подарок: собрание книг Беатрикс Поттер. Бедняжка едва не упала в обморок, ведь книг оказалось больше, чем она прочла за всю жизнь. Теперь я понимаю, почему на подобных приемах большинство гостей предпочитают дарить модные вещички от «Бонпойнт», а не книги.

Иногда парикмахеры и их бредовые идеи, а также вечеринки и всяческие сборища отнимают так много времени, что я жутко устаю и не могу сосредоточиться на карьере. (А мне действительно необходимо думать о карьере, но об этом позже.) Но на Манхэттене иначе нельзя. Все это как-то незаметно опутывает тебя, и не успеешь оглянуться — по вечерам ты уже никогда не бываешь дома, крутишься как сумасшедшая и потихоньку удаляешь воском волосы в носу, что, впрочем, делают и все остальные. Не проходит и месяца — и ты полагаешь, что, если не позаботишься о волосах в носу, весь твой мир рухнет.

Прежде чем я дам полный отчет о приеме Мими, позвольте упомянуть о некоторых моих качествах. Думаю, это может быть вам интересно.

1. Я бегло говорю по-французски (время от времени). Честно сказать, я безупречна в употреблении таких слов, как moi и tres, а чего еще желать? Любой девушке этого вполне достаточно для выражения мыслей или чувств, в зависимости от того, что на данный момент необходимо. Правда, находятся недоброжелатели, которые не стесняются заявлять, что это еще нельзя считать хорошим знанием французского. Тогда я отвечаю: «Что ж, пусть вы и правы. Ведь если бы я говорила по-французски безупречно, меня бы невзлюбили, ведь никому не нравятся идеальные девушки, верно?»

2. Я неизменно озабочена благополучием окружающих. То есть если дружески настроенный миллиардер предложит подкинуть вас в Париж на своем ЛА (принятый в Нью-Йорке способ быстро сказать «личный авиалайнер»), вы обязаны ответить «да», поскольку это означает, что особа, рядом с которой вы сидели бы, взяв билет на обычный коммерческий рейс, теперь располагает двумя свободными местами, а это для нее истинная роскошь.

А если устанете, всегда можно отдохнуть в спальне, и, заметьте, как бы усердно я ни искала, так и не отыскала спальню в «Боинге-76» «Американ эйрлайнз». Если на карту поставлен чей-то комфорт, я всегда говорю: нет ничего лучше личного авиалайнера.

3. Я известна своей терпимостью. Если на девушке «шпильки» от Маноло Бланика из прошлогодней коллекции, я не стану сразу же вычеркивать ее из списка подруг. Ведь даже особа, которая расхаживает в туфлях, давно вышедших из моды, вполне может оказаться на редкость милой и приятной. (Некоторые личности в Нью-Йорке столь бессердечны, что не снизойдут до разговора с девушкой, если та не озаботилась приобрести туфли будущего сезона. Я считаю это требование чересчур завышенным.)

4. Я обладаю здравым смыслом. Всегда знаю, прошел ли день с толком или так и остался пустой тратой косметики.

5. У меня есть диплом по специальности «Английская литература». Все считают невероятным, чтобы я, девушка, помешанная на джинсах от «Хлоэ», училась в Принстоне. Но когда я случайно обмолвилась об этом на приеме у Мими, моя собеседница воскликнула:

— О Господи! «Лига плюща»! Ты настоящий Стивен Хокинг[5] в женском обличье!

Кажется, образованная, славящаяся своей рассудительностью девушка вроде меня ни за что не решилась бы на такое безумие, как выбросить триста двадцать пять долларов на джинсы от «Хлоэ», но я не могу совладать с собой. Впрочем, как большинство жительниц Нью-Йорка. Лично я могу позволить себе джинсы за триста двадцать пять долларов лишь по той причине, что упомянутая мной карьера состоит в сочинении статей для журнала мод, там, собственно, и утверждается, что покупка джинсов за триста двадцать пять долларов сделает вас безумно счастливой (я носила все другие марки: «Роган», «Севн», «Эрл», «Джуси», «Блу култ», — но неизменно возвращалась к классическим, от «Хлоэ». Они делают с твоей попкой что-то необыкновенное, что иным не под силу.) Другой источник финансов, помогающий хранить верность привычкам, несколько необычен: иногда я просто не плачу за квартиру на Перри-стрит, что происходит довольно часто, поскольку мой хозяин, похоже, не возражает против других способов оплаты. Например, я разрешаю ему подняться к себе на тройной эспрессо, и он сразу снижает плату на сто процентов. Я всегда говорю: мотовство до нужды доведет — жуткое клише, которое изобрели во время войны, чтобы заставить детей есть зерновой хлеб, — но я-то имею в виду другое: нечего выбрасывать деньги на дурацкую старую квартиру, когда можно их с толком потратить на джинсы от «Хлоэ».

6. Еще я славлюсь пунктуальностью. Каждое утро встаю ровно в 10.30, и ни минутой раньше.

7. Моя отличительная черта — бережливость. Можно быть экономной, даже если имеешь изысканный вкус.

Пожалуйста, только ни единой душе не обмолвитесь об этом, потому что, сами знаете, некоторые девушки ужасно завистливы. Мне почти все вещи достаются даром. Понимаете, модные нью-йоркские дизайнеры прямо-таки обожают раздавать одежду просто так. Иногда мне даже кажется, что эти самые дизайнеры, которых лично я считаю гениями, на самом деле просто кретины (именно так их именует куча мелочных и злобных людишек). Впрочем, в бесплатной раздаче того, что можно выгодно продать, и вправду есть нечто глуповатое, не находите? И в то же время, поверьте, явно кроется что-то умное, по-настоящему умное именно в этой форме глупости, ведь каждый модный дизайнер, похоже, владеет не менее чем четырьмя роскошно обставленными домами (Сент-Бартс, Аспен, Биарриц, Париж), тогда как прочие люди, постоянно занятые продажей одежды, как выясняется, имеют всего один, да и то не слишком шикарно обставленный дом. Поэтому я и настаиваю на том, что дизайнеры — гении, поскольку только гений умеет делать деньги, раздавая вещи направо и налево.

Во всяком случае, могу с уверенностью сказать: моя система ценностей осталась в неприкосновенности, несмотря на все соблазны Нью-Йорка, который, к моему величайшему сожалению, превратил некоторых девушек в безобразно избалованных маленьких принцесс.

Кстати, о принцессах. На приеме Мими были буквально все, за исключением, как ни странно, Джулии, самой главной принцессы. Наиболее гламурные девицы как следует поработали над имиджем «джинсы от „Хлоэ“» за триста двадцать пять баксов: все как одна выглядели безумно счастливыми. Кроме них, имелась еще одна группа, на славу потрудившаяся над имиджем «обручальное кольцо от Гарри Уинстона». Их вид могу описать только как суперсияющий. Среди последних были Джолин Морган, Кэри Филлипс (ее кольцо оказалось самым большим, но нужно учесть, что она получила скидку, поскольку ее мама — Уинстон) и Кей-Кей Адамс. Вскоре они покинули вечеринку, чтобы провести саммит обручальных колец в спальне Мими, где спокойно можно было устроить целое студенческое общежитие. Представляете, там все, даже шкафы с внутренней стороны, обито серым мебельным ситцем, оттенка голубиного крыла. Когда мне, наконец, удалось отделаться от бедняги Джорджа, я к ним присоединилась.

Джолин — пышная, блондинистая, бледная и большая поклонница Софи Дал[6], поскольку слышала, что та никогда в жизни не загорала, — прежде уже была помолвлена дважды. Я поинтересовалась, откуда она знает, что последний жених — это настоящее.