— Прости?

— Это длинная история, но в понедельник я покинул Нью-Йорк в такой спешке, потому что узнал о смерти отца. Моя мать, Кэролайн, дозвонилась мне, как только смогла, — помнишь, ты сама брала трубку? Я вылетел первым же рейсом. Получилось так, что я унаследовал титул.

До меня дошло не сразу. Значит, таинственная Кэролайн — это вечно отсутствующая мать Чарли, и никакой другой девушки нет? Уже легче.

— О Господи, мне так жаль, — пробормотала я.

На душе было гадко. Подумать только, я капризничаю из-за одноразовых похождений, грублю Чарли, врываюсь в его дом, а его отец, оказывается, умер! Последние несколько дней, вероятно, были для него сплошным кошмаром.

— Чарли, ты о'кей? — прошептала я.

— Вполне. Мой папаша был странной пташкой и большим чудаком, так что особенно близкими нас не назовешь, но все же грустно.

— Почему же ты никогда ничего не рассказывал?

— Мы жили в Америке, и отец никому не говорил, что он граф. Да и назывался Данлейном, нашим фамильным именем. Не станешь же распространять по всему ЛА правду о каком-то безумном английском титуле! Кроме того, я почти не помнил об этом месте: отец почему-то скрывал его существование. После его смерти выяснилось, что я унаследовал это поместье. Я не был здесь с шести лет, так что до сих пор не могу оправиться от потрясения.

Ну почему одноразовые приключения всегда оказываются куда более запутанными, чем вы себе представляли? Если я правильно поняла, мистер Ночной Комплект и есть Маленький Граф, соседский мальчик мамочкиных грез. А я-то воображала, что Чарли — всего лишь обычный, милый, нормальный парень! Оказалось, что все это время он скрывал тайну, успешно пряча от меня свое истинное лицо. И еще называл меня избалованной!

Я предпочитала прежнего Чарли, молодого многообещающего кинорежиссера из ЛА.

Послышался стук каблучков, и в библиотеку вошла привлекательная женщина средних лет в облегающих голубых бриджах для верховой езды, грязных охотничьих сапогах и белой мужской рубашке. Волосы были забраны в сетку на затылке. Ходячая реклама Ральфа Лорена, только еще шикарнее.

— Я Кэролайн, мать Чарли. А вы, должно быть, живете в деревне?

Я вдруг припомнила старую вражду мамочки с матерью Чарли, иначе говоря, графиней Суайр. По-моему, она так и не угасла. О Боже, дело принимает неприятный оборот.

— Ма, — вмешался Чарли, — она моя приятельница из Штатов. Ее родители живут в Олд-Ректори.

Я оцепенела. Графиня поджала губы. Кэролайн знала, что я знала, что она знала, что я дочь Парня со Стульями.

— Что-то не так? — осведомился Чарли.

— Фу, кто только сказал, что сельские обитатели ведут спокойную жизнь? Я так наработалась, что едва держусь на ногах! — воскликнула графиня, проворно меняя тему и с обиженным видом усаживаясь в кресло в стиле какого-то Людовика. — Дом так велик, что только за полчаса можно добраться из одного конца в другой.

В открытую дверь постучали. Вошел дворецкий с серебряным подносом, на котором стояли чайник и чашки.

— Мисс, ваша мать приехала, чтобы забрать вас домой, — сообщил он, ставя поднос перед Кэролайн.

— Дорогая! Я решила выручить тебя сама, — пропела мамочка, влетая в комнату в сопровождении Джулии. — Папочке пришлось поехать в город за вином для завтрашнего праздника. Иначе он приехал бы сам.

Мамочка была в своем любимом ярко-розовом платье и, что внушало особенную тревогу, приколола у выреза опаловую брошь. Она носит опаловую брошь в исключительных случаях, вроде дня рождения принцессы Анны. Представляете, она подошла ко мне и едва не задушила в объятиях! Хотя я была рада ее видеть, но все же опасалась, что она явилась не в самый подходящий момент.

— О Господи, только взгляни на себя! Выглядишь так, словно из психушки сбежала! Прошу тебя, надень туфли, хотя бы на день рождения папы! А, Маленький Граф! — воскликнула она, повернувшись к Чарли. — Сожалею о смерти вашего отца! Ужасно! Все в деревне думают о вас. Я ваша соседка, Брук.

Она протянула Чарли руку и присела. (Клянусь, она присела, вправду присела! Мне хотелось умереть.)

— Спасибо, — ошарашенно пробормотал Чарли.

— Ах, графиня, как приятно вновь видеть вас после стольких лет, — продолжала мамочка, подходя к Кэролайн, которая едва кивнула в ответ. — А это Джулия Бергдорф.

— Привет, солнышко, — перебила Джулия, обнимая меня. Она сияла здоровым саутгемптонским загаром, обручальным кольцом с огромным бриллиантом (огранки «принцесс», разумеется) и пышным сиреневым платьем, которого раньше я не видела.

— Старое. Прада. Девяносто четвертый. Тебе нравится?

Джулия невероятно изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Среди принцесс с Парк-авеню бытует единодушное мнение, что в магазинах секонд-хэнд можно подцепить заразную болезнь. Помню, как-то после нашего посещения «Элис Андеграунд» на Бродвее Джулия неделю не прикасалась ко мне из страха, что в мужских джинсах «Ливане» семидесятых, которые я примерила, таится гепатит В.

— Нет слов! — заверила я, целуя Джулию в щеку, и прошептала ей на ухо: — Он говорит, будто стал графом и что это его дом. Ужасно странно, верно?

— Не может быть! — тихо ахнула она и ринулась к Чарли с криком: — О-о-о, любовничек!

Не успел он опомниться, как Джулия присосалась к его губам. Правда, секунд через пять отстранилась, не сводя глаз с картины за его спиной.

— Чарли, ты никогда не говорил о Каналетто! У тебя есть Каналетто, а ты скрывал! Bay! Да это место стоило бы сотню миллионов долларов, будь оно где-нибудь на Джинлейн! Не подумывал о том, чтобы все это распродать и купить Ибицу или что-то в этом роде?

— Привет, Джулия, — кивнул Чарли, когда она отпустила его.

— Вы знакомы? — поразилась мамочка.

— И очень хорошо, — кокетливо заверила ее Джулия.

— А вы не встречали мою прелестную дочурку? — оживилась мамочка, подтаскивая меня к Чарли. — Знаете, она не всегда так выглядит, а бывает и очень хорошенькой. Особенно если воспользуется кремом-основой и компактной пудрой.

— Мама! — воскликнула я.

— Вообще-то мы старые друзья, — смущенно признался Чарли.

— Вы! Друзья! Поразительно!

— Вы не представляете, как хорошо они знают друг друга! — вставила Джулия, подмигивая мамочке. — Куда лучше, чем вам кажется, Брук!

— О Боже мой, какая прекрасная пара! Разве не я всегда твердила тебе о соседском мальчике, дорогая? — Раскрасневшись от возбуждения, мамочка понимающе оглядывала меня и Чарли. — И, о-о-о, какой красавец! Скажите, вы унаследовали все?!

— Мама, — прошипела я, — перестань!

Нет, мамочке просто позарез нужно попасть к доктору Фенслеру. Получит альфа-бета-пилинг и полное преображение личности в одном флаконе.

Я робко взглянула на Чарли. Для человека, никогда не ведающего грусти, он претерпел разительные перемены. Лицо стало бесстрастным, замкнутым, и только в глазах светился едва заметный вопрос: «Кто эта жуткая особа?»

Нужно немедленно уводить мамочку отсюда, пока она не наделала бед.

— Чарли, ты действительно владеешь половиной Шотландии, как утверждает Брук? Сногсшибательно! — восхитилась Джулия. — Ну ты и пижон!

— Нам пора, мама, — твердо заявила я.

— Ну, Маленький Граф, для меня будет огромной честью, если заглянете завтра на ленч по случаю пятидесятилетия моего мужа Питера, — упиралась мамочка, полностью игнорируя меня.

— Чарли завтра занят! — отрезала Кэролайн. — Он проведет день со мной, прежде чем я в понедельник вылечу в Швейцарию.

— Но вы тоже должны прийти, графиня, — уговаривала мамочка. — Как будет мило, если наши семьи снова сядут за один стол.

— Нашим семьям нечего сказать друг другу, — ледяным голосом процедила Кэролайн и, отвернувшись, налила себе чаю.

Атмосфера в комнате стала холоднее, чем в Арктике. Я бы не удивилась, если бы на стенах повисли сосульки. Кэролайн и мамочка застыли, как айсберги.

— В чем дело?

— Ничего особенного. Все в прошлом, — заверила всполошенная мамочка.

— Это семейка с самой дурной репутацией в деревне, Чарли. Совершенно ненадежная, бесчестная шайка, — без особых эмоций пояснила графиня. — Не желаю, чтобы ты к ним близко подходил!

— Графиня! — воскликнула мамочка.

— О, я словно попала в эпизод из «Саги о Форсайтах», — прошептала завороженная драмой Джулия.

Пришлось вмешаться, пока дело не дошло до драки.

— Понимаешь, Чарли, почти двести лет назад мой отец продал твоему отцу поддельные стулья чиппендейл. Мой папочка признал ошибку, но между семьями возникло отчуждение. Мало того, они совершенно перестали разговаривать.

Ну вот, правда вышла наружу. До чего же глупым все это казалось сейчас!

— И больше ничего? — спросил ошеломленный Чарли.

— Да. А теперь не могли бы мы забыть о стульях? Совершенно смехотворное недоразумение, — прочирикала мамочка, но тут же, чтобы усилить впечатление, смерила графиню уничтожающим взглядом. — Ваша мать раздула из этого скандал. Лично для меня это было невыносимо.

— Это не совсем правда, но вряд ли имеет значение. Потому-то нам не о чем говорить, — презрительно отозвалась графиня.

Последовало неловкое молчание, и Чарли перевел обеспокоенный взгляд с меня на мать. Трудно сказать, кому он поверил, во всяком случае, я не поняла. Может, освещение здесь было довольно тусклым или он припоминал давнюю историю семьи.

Никто не произнес ни слова. Не пошевелился. С каждой секундой тишина становилась все более непереносимой. И тут матушка высказала поистине блестящую мысль:

— Ну, теперь, когда все стало ясно, почему бы вам обоим не прийти к нам завтра? У меня будут ужасно миленькие мини-пита из «Уэйтроуз»[78]. — Она сделала паузу, и, поверьте, было почти заметно, как поворачиваются шестеренки в ее голове. — Господи, до чего это место подходит для свадьбы, правда, дорогая? Вера Вонг могла бы сшить платье.

Это оказалось последней каплей.

— Мама, немедленно прекрати! — взорвалась я. — Никакой свадьбы не будет! И никому, кроме тебя, не придет в голову, что мы с Чарли можем пожениться! Его мать не выносит тебя. Графиня считает, что мы для нее слишком низки. И все ее слова — правда. Нам с Чарли нечего сказать друг другу. Абсолютно нечего. И знаешь что? Чарли даже не слишком мне нравится. Он бывает ужасно подлым и снисходительным. Не пойму, почему Чарли постоянно относится ко мне покровительственно! Суайры не желают приходить к тебе на праздник, и твои мини-пита их совершенно не впечатляют. — Потом я посмотрела на Чарли и добавила: — Чарли, мне очень жаль, что твой отец умер, и все такое, но это полный кошмар. Как я могу доверять тебе, если ты даже не признался в том, что ты граф? Мне пора. А вы можете выяснять отношения.

Багровея от стыда и едва удерживаясь от слез, я выскочила из библиотеки, судорожно сжимая в руках туфли.

Слетела по ступенькам, промчалась по аллее и попала прямо в объятия мужчины в мундире.

— Молодая леди из Убежища? — спросил полисмен.

— Это я.

Теперь уже все равно. Пусть думают что хотят.

— Не могли бы вы отвезти меня домой?

12

Самое интересное, что Олд-Ректори вовсе не стар. К величайшему неудовольствию мамочки, скрыть то, что дом построен в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, а не в тысяча шестьсот шестьдесят пятом, совершенно невозможно. Впрочем, здание очень уютное, из красного кирпича, в псевдовикторианском стиле, на четыре спальни. Самая обычная постройка, хотя это не остановило мамочку от немыслимых трат на вьющиеся розы, вистерию и плющ, почти целиком закрывшие фасад и в изобилии свисающие над парадной дверью. Подумать только, что все эти титанические усилия приложены для того, чтобы дом казался старше, чем на самом деле!

Вернувшись, я никого не застала. П.С. Лайл, полицейский, на которого я наткнулась у замка, любезно отбуксировал мой прокатный автомобильчик к самому дому. Я обогнула здание и вошла через кухню, таща за собой чемодан.

«Господи, — думала я, взбираясь по задней лестнице на второй этаж, — что это я наговорила в замке?»

Я и не представляла, что так пожалею о сказанном. Что-то раздражало и не давало покоя, вот только что? Может, мне нехорошо из-за долгого перелета? Я так устала после сегодняшнего, что мечтала поскорее свалиться в постель и заснуть.

Для женщины, страдающей мигренями, мамочкин выбор обоев стопроцентно неописуем. Каждый дюйм гостевой спальни, включая потолок, покрыт вьющимися желтыми розами. Такой же узор на светильниках и абажурах. Даже полотенца и халаты желтые. Увидев все это, я решила, что сейчас умру от головной боли. Оставшееся пространство было завалено вещами Джулии, словно она, не успев войти, опрокинула на кровать и пол сразу три чемодана (возможно, так оно и было). Повсюду валялись ювелирные мешочки для драгоценностей, пакеты с бельем для стирки, горы косметики, два сотовых и новенькие, с иголочки, одежда и обувь. Да что там говорить, она привезла свечи «Диптик», а поверх всего лежала пара фотографий в рамках: Джулия и ее папочка. Джулия всегда путешествует так, словно перевозит с собой весь дом, поскольку прочитала в «Пари матч», что Маргерита Миссони, молодая, прекрасная дочь Миссони, всегда «привносит доброе тепло» в безликие гостиничные номера, обставляя их домашними вещами. Оказывается, это успокаивает ее!