Теперь донья Чоли и Филипе не могли говорить ни о чем другом, кроме как о Бето. Мальчик уже лег, а они допоздна сидели на кухне, пили чай, обсуждая новые планы Марианны.

– Она боится, что может с ним расстаться. И хочет уехать из Мексики навсегда, – снова и снова повторяла донья Чоли. – И Бето хочет забрать с собой. Представляешь, Филипе?

– Может быть, она все-таки возьмет тебя? – спрашивала Филипе. – Спроси, откуда ты знаешь?

– Она мне это сказала, – вздохнула донья Чоли. – Сказала, что я останусь с тобой, просила не беспокоиться, они сразу напишут, – она горько заплакала. – Ах, Филипе, как ты была права!

– Ну и дела! – воскликнула Филипе. – Только не плачь. Вдруг Бето услышит. Ты ведь знаешь, какое у меня было мнение на этот счет. Я с самого начала тебя предупреждала. Неужели ты хочешь смириться с тем, чтобы сын куда-то уехал? Лучше тебе самой увезти его отсюда. Иначе его отберут!

– Не отберут! – перестала плакать Ноли. – Я не отдам! Ты ведь знаешь, Филипе, я вытерплю все, только не разлуку с Бето. В нем вся моя жизнь. Если они его заберут, мне незачем тогда жить.

– Не забывай одного, – настраивала подругу Филипе, – она его родная мать. Этот мальчик ее, не твой. Поэтому у тебя единственный выход – это скрыться. Уехать далеко отсюда, очень далеко. Хотя она, конечно, имеет право его отнять.

– Нет! – с гневом возразила донья Чоли. – У нее гораздо меньше прав на него. Я его вырастила. Все ночи напролет сидела у его кровати. Отрывала от себя последний кусок, чтобы только мальчик не лег спать голодным. Не та мать, что родила, а та, что вырастила. Вся ее заслуга в том, что родила. Я посвятила себя ему!

– Тише! – пыталась остановить ее Филипе. – Как ты расшумелась! Бето услышит.

– Поэтому, Филипе, – донья Чоли стала говорить тише, – я и хочу воспользоваться твоим советом. Мы спрячемся. Но надо уехать так далеко, чтобы она не смогла нас найти. Потому что, если она его отнимет, убью!

– Чоли! – воскликнула Филипс, которая еще ни разу в жизни не видела свою подругу в состоянии такой ярости. – Ты что, рехнулась?

– Нет, я в своем уме, – ответила Чоли. – Но я превратилась в зверя. Я не позволю его увезти. Я буду защищать своего сына. Вот что, Филипе, мы уедем отсюда завтра рано утром.

Сара нервно ходила по аэровокзалу. Скоро, теперь совсем скоро она покинет Мексику. Что будет там, в Техасе, неизвестно. Начнется какая-то новая жизнь, она встретит новых людей. Но что бы ни случилось, это лучше, чем тюрьма, которая ждет ее здесь. По радио объявили посадку. Все. Сейчас она сядет в автобус, пересечет летное поле, поднимется по трапу и все. Сара приготовила документы для проверки. Но что это? К ней подходит полицейский.

– Вы Сара Риверес? – спросил он. – Вы похожи на женщину, находящуюся в розыске.

– По какому праву? – возмутилась Сара.

– Я – комиссар полиции. Вам предъявляется обвинение в тяжком преступлении, – комиссар обернулся к полицейским, стоявшим поодаль. – Уведите ее.

Так с Сарой случилось то, чего она больше всего боялась.

Донья Чоли не разрешала Бето выходить на улицу, поэтому он уже несколько дней не виделся с Лили. Но настойчивая девушка решила сама позвонить ему. Еще бы, ведь в прошлый раз он говорил о помолвке. Лили мечтала об этом. И такой красавчик, и умный. О такой партии, как Бето, она и мечтать не могла.

– Я хотел тебя видеть, – сказал по телефону Бето. – Но мама заставляет лежать в кровати. Я хочу продолжить разговор о том, о чем мы тогда говорили. Да, о нашей помолвке. Заходи к нам завтра, хорошо?

Бето мрачно положил трубку. Конечно, Лили хороший человек, но только вот что плохо – она совсем ему не нравится. Но он сделает это на зло Марисабель. Пусть она не думает, что единственная на свете.

А Марисабель было не до того. Разговор с Марией и Рамоной ничего не дал, и она решила спросить у отца. Он должен сказать ей правду. В первый раз в жизни Марисабель переступила порог того дома, где теперь жили ее отец и дед. Но Луиса Альберто там не оказалось, ее встретил старый дон Альберто. Он был потрясен лихорадочным видом внучки.

– Дедушка! – бросилась она к нему. – Мой папа, где он? Он давно ушел из конторы, должен был прийти.

– Что с тобой? – погладил ее по голове дон Альберто. – Зачем он тебе? Что-нибудь случилось?

– Нет, – отрицательно покачала головой Марисабель. – Это касается только меня. Мне надо, чтобы папа мне все объяснил. Дедушка, ты слышал когда-нибудь, что я – приемная дочь?

– Видишь ли, Марисабель, – начал дон Альберто, который сам ничего не знал об этом. Но его слова были прерваны. В дом вошел Луис Альберто.

– Папа! – подлетела к нему Марисабель.

– Что ты здесь делаешь? – грубо ответил отец. – Пришла за мать заступаться? Я не хочу знать ни о тебе, ни о ком другом из того дома.

– Погоди, папа, – крикнула Марисабель, – я пришла не за этим.

– Выслушай ее, Луис Альберто, – попросил старик.

– Папа, это правда, что я – не ваш ребенок? Что вы с мамой взяли меня из приюта?

– Что за чушь пришла тебе в голову! – возмутился Луис Альберто. – Слышать не хочу твою болтовню!

– Но, папа! – продолжала Марисабель.

– Оставь его в покое, дочка, – тихо взял девочку за руку дон Альберто. – И пойми – то, что тебе сказали, ерунда. Навсегда забудь об этом.

Марианна, вернувшись домой, застала Рамону в полной растерянности. Она не знала, кто был тот человек, который рассказал Марисабель тайну ее рождения. Но теперь девочка узнала все, и ни сама Рамона, ни Мария не смогли ее в этом разубедить.

– И вот она ушла, – убивалась Рамона. – Ушла в такое позднее время одна! Хочет расспросить отца.

– Она поехала к Луису Альберто! – забеспокоилась Марианна. – Он ведь сейчас в таком состоянии, что способен на все. Мне нужно туда попасть. Немедленно! Может быть, я успею это предотвратить, – и Марианна побежала обратно к машине.

Глава 53

Дон Альберто все еще успокаивал плачущую Марисабель, когда в гостиную заглянул Луис Альберто. Увидев, что Марисабель еще здесь, он рассердился.

– Папа! – все еще не зная, чему верить, закричала Марисабель, – поклянись, что я ваша дочь!

– Я ни в чем не обязан клясться! – сердито ответил Луис Альберто. – Достаточно моего слова. Все эти россказни – скверная шутка и ничего больше.

– Да, – сказала Марисабель, ни к кому не обращаясь. – Все говорят в один голос: «Это неправда». Но вот маму я еще не спросила.

– Сделай одолжение, – взорвался Луис Альберто, – не упоминай о ней в этом доме.

– Ты несправедлив к ней, – начала Марисабель, решив, что пора сказать отцу, что она обо всем думает. – Мама не сделала ничего плохого, она чиста перед тобой. Когда ты все узнаешь, тебе станет стыдно, что ты не верил ей.

– Защищаешь ее! – со злостью выкрикнул Луис Альберто. – Конечно, вы сообщницы. Дочь встала на ее сторону. А я при этом должен играть в благородство. Боюсь причинить ей боль, скрывая от нее правду!

– Луис Альберто, замолчи! – пытался остановить разбушевавшегося сына старик, но все было напрасно. Луис Альберто потерял контроль над своими словами.

– Хочешь знать о своем рождении? – закричал он. В этот момент в гостиную вбежала Марианна.

– Она! – в ослеплении зарычал Луис Альберто. – Здесь? В этом доме! Как ты посмела прийти? Я тебя ненавижу и презираю. Нет более отвратительного существа, чем ты.

– Я пришла не к тебе, – холодно ответила Марианна. – Я пришла сюда за своей дочерью. Ты ведь ослеплен ненавистью и можешь причинить ей зло. Пойдем, Марисабель!

– Нет, мама, – остановила ее девочка. – Папа должен сказать мне правду. И до тех пор я не уйду.

– Пусть знает все, что было, – с жестокой усмешкой сказал Луис Альберто.

– Марисабель! Иди в машину, оставь нас наедине! – крикнула Марианна, потеряв самообладание. Она никак не могла допустить, чтобы девочка узнала, что она приемная дочь.

– Я не уйду. Я хочу знать, – настаивала Марисабель.

– Ну, тогда знай, – ответил Луис Альберто. – Человек, с которым ты разговаривала, тебя не обманул.

– Луис Альберто! – вне себя закричала Марианна. – Не будь жестоким.

– А вы? – ответил ей он. – Как вы поступили со мной? Марисабель на твоей стороне. Так что не ждите сострадания ни к одной из вас. Нет, Марисабель, ты не наша дочь. Не нашей крови. Много лет назад я взял тебя из одного приюта, в котором тебя оставили.

– Не верь! – залилась слезами Марианна. – Я, я твоя мать.

– Нет, не ты, – покачала головой девочка. – Моя мама – Джоана Смит, преподаватель танцев. Мне сказал это один человек, которого вы не знаете.

– Что ты наделал, Луис Альберто, – сказала Марианна мужу.

– С меня довольно, – заявила Марисабель. – Я знаю, что вы не мои настоящие родители. Это другие. Другие. Люди, которые подбросили меня в приют, потому что я им была не нужна.

– Нет, Марисабель, – заговорил Луис Альберто, тронутый горем девочки. – Это неправда. Нельзя плохо думать о матери. Она оставила тебя в приюте, но сделала это не потому, что не любила тебя, а из-за того, что была одна, совсем неопытная, отчаявшаяся девчонка. Ей было столько же лет, сколько сейчас тебе. Она хотела вернуть тебя, но было уже поздно. Твоя мать тебя любит, и вовсе она не плохая. Она страдает. Ей сейчас тяжелее, чем тебе. Знать, что ты ее дочь и даже не иметь возможности признаться в этом. Джоана Смит достойна восхищения и уважения.

– Значит, от нее Марисабель узнала правду? – резко спросила Марианна.

– Это не имеет значения, – ответил Луис Альберто. – Она мать. Знает, что творится в этом доме. Замечает, как ты ведешь себя, дорогая. Поэтому она не выдержала и открыла правду, чтобы девочка избежала твоего дурного влияния.

– Хватит, Луис Альберто, – не выдержал старый дон Альберто. – Ты перешел все границы.

– Идем, дочка, – Марианна взяла Марисабель за руку. – Ты для меня и была, и есть моя дочь.

– Для меня тоже, Марисабель, – сказал Луис Альберто.

– Ну, нет! – воскликнула Марианна. – Разве отец может сказать то, что сказал ты? Трудно было промолчать, как это сделали Рамона и Мария? Какая жестокость!

И Марианна, взяв Марисабель, как маленькую, за руку, вышла из гостиной.

– Я согласен с Марианной, – сказал сыну дон Альберто. – Ненависть ослепила тебя. И я не могу поверить, что Марианна тебе действительно изменяла.

Рамона и Мария все время прислушивались к шуму моторов на улице. Ну, когда же они вернутся. Вот остановилась машина. Женщины бросились в прихожую. Это они.

– Мария, Рамона, – объявила Марианна, – больше от нее нечего скрывать. Луис Альберто все ей рассказал. Он был отвратителен, взбешен до такой степени, что выложил ей все начистоту.

– Но ведь это хорошо, что я теперь все знаю, – всхлипывая, ответила девочка. – Когда-то ведь это должно было случиться.

Медленно Марисабель поднялась в свою комнату. Марианна постучалась к ней.

– Я хотела сказать тебе, что всегда буду относиться к тебе с той же любовью, что и раньше, – сказала она, крепко прижимая девочку к груди.

– Я знаю, мама, – ответила Марисабель.

– И хотя Луис Альберто обошелся с тобой жестоко, прислушайся к его словам. Он прав, твоя мама не плохая. Она была вынуждена оставить тебя в приюте. Потом страдала, разыскивала тебя. Если бы ты оказалась в таком положении, как Джоана Смит, хотя не приведи господь, тогда ты не судила бы ее безжалостно. Стоять рядом с собственным ребенком и не иметь возможности назвать его своим. Не услышать слова «мама».

Марианна больше, чем кто бы то ни было, понимала это. Она сама пережила то же самое, что Джоана Смит. И ей было так же тяжело. Поэтому она хотела убедить дочь в том, что мать, если и была в чем-то виновата, уже давно искупила вину своими страданиями.

Пожелав Марисабель спокойной ночи, Марианна вышла, но девочка не могла сомкнуть глаз. Снова и снова вспоминала она слова Луиса Альберто, Марианны. Мама. Сеньорита Джоана. Так вот почему она всегда смотрела так странно. Всегда так переживала… Марисабель вскочила с кровати и бросилась к телефону. Номер она уже давно знала наизусть.

– Попросите, пожалуйста, Джоану Смит, – сказала она, услышав на том конце провода мужской голос.

– Джоана, тебя просит наша дочь, Марисабель, – сказал Карлос Джоане.

Она подошла к телефону, трясущимися руками взяла трубку.

– Марисабель? Дочка!

– Мама! – крикнула в трубку девочка.

– Дочка! Доченька моя! – только и смогла выговорить Джоана.

– Мама, мне все рассказали, – говорила Марнсабель. – Я все знаю. У тебя были веские причины, чтобы отдать меня в приют. Мне сказали, как ты мучилась потом.

– Ты не можешь представить, – Джоана говорила, а слезы катились по ее щекам. – Я уже подумала, что никогда больше тебя не увижу. Что ты меня не захочешь знать.

– Мамочка, сейчас я очень устала, а завтра обязательно к вам приду. И тогда мы поговорим – все втроем.