Зоя Гаррисон - Большое кино

— Нет, нет и нет! — Инглиш рухнул на колени и зачастил, уставившись в пол:

— Это готовый художественный фильм! Пол Ньюмен заранее облизывается. — Он сделал паузу, дожидаясь чтобы его слова произвели впечатление. — Я вас спрашиваю, Ральф почему-то уставился на Сашу, — разве Ньюмен — актер телевидения? Конечно, нет! Настоящая кинозвезда, вот он кто — Ньюмен принял решение?

— И да, и нет. С одной стороны, принял, но с другой — Ему тоже не нравится сценарий! — решительно закончила Кит.

— Разве бывают идеальные сценарии? Две недели — и переписан. Все будет отлично!

— Скажи, Ральф, кто объяснит человеку, который будет его переписывать, как это делать?

— Тот, кто будет все Это оплачивать, — серьезно ответил Инглиш.

— Понимаю. Неотъемлемая часть проекта — Патти Уэнрайт. Миссис Инглиш, — подсказала она Саше. — Она исполнит главную женскую роль?

— Хватит шутить, детка! — Инглиш опять забегал по комнате. — Роль написана специально для нее.

— Ральф… — Кит тщательно подбирала слова. — У Патти мало опыта. Кроме того, с ней, насколько я знаю, нелегко иметь дело Пока что она успела сняться всего в одной популярной телевизионной комедии, где произносила всего лишь односложные восклицания…

— Патти очень талантлива, и с ней вовсе не трудно! — ощетинился Инглиш.

Кит надоела дипломатия.

— Я не люблю актрис, которые требуют от продюсера, чтобы исполнительница другой главной роли снималась не больше, чем по восемь минут в серии. Я бы не стала такую снимать.

Не люблю собак на сене.

— Знаю, знаю! — Ральф подсел к Кит. — Кому же знать, как не мне? Патти — свинья. Но ничего, я с ней поговорю. Я устраню все проблемы.

— Как?

— Патти не уважает телевидение. Кинематограф — другое дело! — Он поцеловал себе пальцы. — Перед кинематографом она преклоняется.

— Не сомневаюсь, — саркастически отозвалась Кит.

— Ну вот. — Он хлопнул себя по ляжкам и встал. — По-моему, мы договорились?

— Нет, Ральф, — ответила Кит терпеливо, — не договорились. Еще нет. Я пока не готова к…

— Вот что я тебе скажу, — перебил он ее. — Некоторые в Калифорнии очень высоко ставят «Желтую реку». Скажем, Ренди Шеридан от нее без ума.

— Очень может быть.

— Давай не будем забывать, что одна шишка из «БК игл» шепнула моей гостье в лыжном домике в Аспене, что готова ухватиться за приключенческий проект Ньюмена.

Кит пододвинула Инглишу сценарий. Продюсеры всегда оказывали на нее давление, намекая на интерес Кроуфорда.

— Послушай, если Бик Кроуфорд сказал твоей редакторше Стефани Хансен в кабинке фуникулера, что хочет экранизировать «Желтую реку», — его дело. Мне она в таком виде не нужна. Если ты переработаешь сценарий, я с удовольствием к нему вернусь, а пока…

— О'кей, о'кей!.. Я тебя слышал. — Инглиш подмигнул Саше. — Все-таки эта детка меня любит! Мы с ней говорим на одном языке. Слушай, Кит, как получилось, что такая красотка, как ты, перестала сниматься? — Он опять посмотрел на Сашу:

— Скажи, милая, ведь я прав? Разве она не красавица? Что за лицо! Всем красоткам сегодня хочется работать режиссерами и продюсерами! Почему, скажем, конфетка Голди Хоун решила возглавить собственную продюсерскую фирму?

Можете ответить? Взять хотя бы мою жену. Я добиваюсь для нее ролей, ради которых любая молоденькая актриса подставила бы мне не то что… Извините, леди. А она? Требует денег, хочет быть режиссером! Можете себе представить?

— Ральф! — Кит подала Инглишу руку. — Мне пора на работу.

— Намек понял. — Ральф улыбнулся, потом хлопнул себя по лбу. — Ну и память! — Он порылся в сумке и подал Кит новый сценарий.

«Буг-а-бу»? — прочла Кит вслух и, не удержавшись, улыбнулась. — Отличное название, Ральф.

— Ты ведь догадывалась с самого начала? — Инглиш восторженно хлопнул ладонью по столу и оглянулся на Сашу:

— Она знала! — Он щелкнул пальцами. — Вот почему я тебе говорю, милая: тебе повезло, что ты с ней работаешь. Кит Рейсом лучше всех на свете. Я не против, наоборот. По этому сценарию можно начинать снимать хоть сегодня. Все на месте, до последней запятой. Да, Кит, детка… — Он задержался у двери. — Если столкнешься с гориллой, не удивляйся. Я лично с ней знаком — милейший человек. Подумай о рекламе!

Кит почти закрыла за ним дверь, но он все же умудрился сказать в щелку:

— Помни, Кит, детка, я тебе позвоню. Мы работаем вместе.

Кит прижала палец к губам. Только когда шум лифта подтвердил, что Ральф наконец отбыл, обе женщины расхохотались.

— Потрясающе! — Кит, вытащив платок, промокнула глаза. — Вот умора!

Саша покачала головой:

— Не могу поверить, что это продюсер. Я часто видела его имя на телеэкране, но этот тип… — Она указала на дверь. — Какой же он продюсер?

— Пойми, Саша, он вовсе не глуп. Он грубиян, он носит слишком много колец, но он умеет делать дело, а это труднее всего. Запустить проект, уговорить таких людей, как я… Ладно.

Саша, сделай одолжение: собери все это, пока я буду одеваться.

Когда двери лифта открылись, вместо стен крохотного вестибюля гостиницы «Шерри Нидерланд» Кит и Саша увидели толпу репортеров.

— В чем дело? — Кит загородила ладонью глаза от раздражающего мелькания вспышек и инстинктивно схватила Сашу за руку.

— Вот она! — Репортеры расступились, и Кит увидела потное лицо Арнольда Блатски.

— Сейчас ты узнаешь, в чем дело. — Маленькая коренастая женщина лет пятидесяти подскочила к Кит и погрозила ей кулаком. — Тебя собираются линчевать. Верно, братцы?

Кит оглядела репортеров, надеясь догадаться по их лицам, следует ли ей бояться. Теперь Саша схватила Кит за руку.

— Чем я могу вам помочь, мэм? — Кит выступила вперед, не обращая внимания на поднятый к ее носу кулак.

— Она надо мной смеется! Помочь мне? Хочешь и меня раньше времени свести в могилу, как мою дочь?

— Боже! — пробормотала Кит.

— Кто это? — спросила Саша шепотом.

— Мать Монетт Новак. — Не выпуская Сашину руку, Кит попыталась протиснуться мимо женщины. — Попробуем от них избавиться. — С этими словами она метнулась к вращающейся двери, но женщина бросилась ей наперерез и при этом наступила на ногу. Кит взвизгнула от боли.

— Ты там была! — крикнула женщина, выбегая следом за ней на улицу. — Смотрела вместе с остальными мерзавцами, как она умирает!

Кит отчетливо помнила эту сцену — одну из самых впечатляющих в фильме. Лейси вводит себе наркотик, сидя за кухонным столом; наблюдающий за ней Джадд не в силах ей помешать.

Сцена получилась невероятно достоверной, Новак играла лучше, чем когда-либо раньше. Это знала и Кит, и вся съемочная группа. Все завороженно наблюдали за ее игрой. Внезапно Скотт заорал: «Стоп!» — но актриса не остановилась. Она доиграла свою финальную сцену до конца.

Через четыре часа Монетт умерла в больнице «Синайские кедры» от передозировки героина. Никто не сообразил, что вместо поддельного шприца из реквизита она воспользовалась собственным, настоящим.

Брендан стоял в оцепенении у больничного окна, уставившись на стоянку. Скотт безутешно рыдал. Кит закутала его в одеяло. Она удивлялась себе: в ее душе была лишь пугающая пустота…

— Убийца! — Женщина толкнула Кит. — Это ты ее довела!

Ты позволила этому случиться. Ты угрожала, что отнимешь у нее роль! — Мать Новак перешла на визг. — Видит Бог, ты убийца!

Толпа мигом рассыпалась: в трясущейся руке блеснул револьвер. Направив его в живот Кит, женщина завопила:

— Получай, убийца!

Кит, не долго думая, взмахнула своей сумочкой и вышибла у нее из руки револьвер. Нападавшая мигом переменила тактику и вцепилась Кит в горло. И тогда на виду у всей репортерской братии Кит наотмашь ударила миссис Новак кулаком в челюсть, так что та растянулась на тротуаре. Кит сразу представила себе заголовки: «Руководитель киностудии сбивает с ног безумную мать».

— Найди Девина, живо! — хрипло приказала она Саше.

Войдя в Дубовый зал. Либерти окунулась в море костюмов-троек, белых рубашек и тщательно причесанных голов, торчащих из облаков сигарного дыма. Она сразу увидела Эбена Пирса, беседовавшего с молоденькой блондинкой, словно прилипшей к его столику. Либерти подошла к нему сзади и накрыла его руку, лежавшую на рукаве блондинки.

— Ага, мисс Адамс! — Он встал. — Клоди, это, моя давняя знакомая — Либерти…

— Можешь не продолжать, — прервала она его. — Еще одна давняя знакомая. Ужасно рада! Увы, у нас с сенатором назначено интервью, а в три сорок я улетаю в Лос-Анджелес. Не хотелось бы опоздать на самолет.

Эбен присвистнул и широко, по-простецки улыбнулся:

— Увидимся, Клод. Привет Плейеру!

Она и забыла, с какой легкостью он сыплет уменьшительными именами и прозвищами: Клод, Плейер, Корни, Мина, Эбен… Она с любопытством смотрела на живого Эбена Пирса — в первый раз за восемь лет. Он расстался с синим блейзером и теперь неплохо смотрелся в строгой тройке. Светлая прядь, падавшая прежде ему на глаза, была аккуратно зачесана. Похоже, он даже перестал грызть ногти. Разумеется, думала она, чего ради ему теперь грызть ногти? Женщина, на которой он женился не по любви, а по расчету, ускорив его карьерный взлет, умерла. Из палаты представителей он переместился, куда всегда мечтал попасть: в сенат. В его облике появилась величественность.

— До чего я рад с тобой увидеться, Либ, просто передать не могу!

Он тут же заключил ее в, объятия. Либерти так удивилась, что даже не подняла руки, чтобы тоже обнять его.

— И я рада встрече. Пирс, — ответила она нерешительно.

Усевшись напротив, он уставился на нее. Либерти отметила седину у него на висках и морщины вокруг рта и глаз.

Улыбка Пирса определенно повзрослела. Она с удивлением подумала, что Эбен, сохранившийся у нее в памяти, — просто мальчишка по сравнению с этим солидным мужчиной.

С мальчишкой она могла бы шутить, с мужчиной приходилось соблюдать вежливость.

— Ты хотел меня видеть?

— К чему такая чопорность, Либ? Давай останемся друзьями, несмотря на восемь лет молчания, и похороним прошлое.

Либерти с деланной наивностью захлопала глазами:

— Ты пригласил меня на похороны?

— Очень остроумно!

— Стараюсь не терять форму. Мое место наверху.

Он приподнял бровь и улыбнулся так, что она покраснела, но тут же быстро пришла в себя:

— Дело не в воспоминаниях, Пирс, можешь не притворяться. Новости — моя профессия, дурные в том числе. Я знаю, что тебя назначили расследовать деятельность Комиссии по биржам и ценным бумагам. Ты проведал о моей встрече с Ренсомом и хочешь фактов. Увы, ничем не могу тебе помочь, хотя я так старалась разглядеть Арчера Ренсома, что до сих пор щурюсь.

— Наверное, плохо было видно? — Судя по тому, как он осклабился, Пирс ей не поверил.

— Представь себе.

— Что ж… попытка не пытка.

Она кивнула. Это для нее встреча с ним была пыткой: десять лет назад она бы не сдержала слез, а теперь мужественно подозвала официанта:

— Коктейль с шампанским «Дом Периньон», пожалуйста.

Официант вопросительно посмотрел на Эбена.

— Вы не можете принять мой заказ или ваши гости выпили все шампанское?

Официант, вежливо поклонившись, ответил:

— Сенатор уже сделал заказ: пиво «Хейнекен» и блюдо сыра «Лейдеркранц» с крекерами.

Либерти перевела взгляд на Пирса.

— Сенатор решил преподнести тебе сюрприз, продемонстрировав свою память. — Эбен с обезоруживающей улыбкой отослал официанта.

— Должна огорчить сенатора: я уже восемь лет не притрагиваюсь к пиву. Поставила крест и на нем, и на тебе.

— В таком случае для меня будет хорошим сигналом, если ты согласишься составить мне сегодня компанию.

— Ты так считаешь? — Она флиртовала с ним помимо желания. Но как ни приятно вернуться через столько лет к старым привычкам, напрасно он воображает, что, накачав голландским пивом, сумеет вытянуть из нее подноготную Арчера Ренсома.

Она закатала рукава и уперлась локтями в стол. Сказать или промолчать? — Рада с тобой увидеться, Пирс.

— Спасибо, Либерти. Я тоже рад тебя видеть. Должен признаться, у тебя потрясающий вид.

Либерти, пожав плечами, потупилась, . Официант принес блюдо и налил пива в запотевший стакан.

— Наверное, упорный труд идет мне на пользу. — Либерти провела ногтем по стакану.

— Как дела, Либ? — Он старался встретиться с ней глазами, но она так и не подняла головы.

— Пишу статью для «Метрополитен». Тема: двоюродная сестра Ренсома, заправляющая киностудией, и его тетка, художница. Увлекательная работа! Я знала, что материал нелегкий, но не догадывалась, до какой степени.

Он ждал продолжения, но она вместо этого хлебнула пива.

Пирс последовал ее примеру, потом задумчиво сказал:

— «Метрополитен»? Высоко летаешь, Либ.

Она хотела огрызнуться, но удержалась и ответила только: