— Однажды Китсия сказала, внимательно глядя на меня:

«Что ты собираешься делать дальше? Будешь до конца жизни читать книжки?» Чтение книжек до конца жизни казалось мне тогда приемлемым вариантом. В конце концов, работа мне не грозила: отец оставил богатое наследство. В шестьдесят четвертом году, когда Китсия отправилась в Штаты, на свою выставку, я увязалась за ней. Не спрашивай, что это была за поездка: мы постоянно ссорились. Меня бесил ее чересчур чувственный подход ко всему на свете, от конструкции самолета, на котором мы летели в Америку, до моей стрижки. Для нее эстетика была делом жизни и смерти. Мне хотелось от нее избавиться, но не хватало смелости с ней расстаться. Робость — вот главное, что всю жизнь меня губит.

Она помолчала, задумчиво глядя на Верену.

— Оставаясь при Китсии, я ни с кем не общалась и могла вести привычную жизнь: есть, когда мне вздумается, вставать в два часа дня и не ложиться до утра, дочитывая интересную книгу. Я была всего лишь незаметной участницей ее пестрого окружения. А потом я познакомилась с Арчером.

— И он показался тебе красивейшим мужчиной на свете?

Держу пари, что да. — Верена уже сидела на тумбе, болтая ногами.

— Во всяком случае, ради него стоило оторваться от книги. — Аманда улыбнулась. — Мы случайно столкнулись в ресторане «Чамли» в Гринич-Виллидж. «Арчер — мой племянник. Мы с ним почти не разговариваем. Единственная дочь Синтии, заядлая читательница. Очень сомневаюсь, что у вас найдутся общие темы».

Как видишь, у нее и в мыслях не было брать на себя функции Купидона.

— А Раш?

— С ним я познакомилась позже. Конечно, больше мне нравился Арчер. В нем было что-то такое… Он был вдовцом, привычным к одиночеству и настолько погруженным в свои мысли, что мне позволялось заниматься своими. Находясь вместе, мы оставались каждый сам собой. У меня был номер в отеле «Беркли», а Китсия жила на Мэдисон-авеню, неподалеку от галереи, где экспонировались ее скульптуры, — во время выставок ей необходимо было оставаться поблизости от своих детищ. Пока она была занята галереей, у нас с Арчером возник тихий роман. Выходные мы проводили у него в Миллбруке. Мы подолгу гуляли по пастбищам и возвращались на закате, чтобы, наслаждаясь коктейлями, любоваться с веранды туманными лугами. Там совсем не так влажно и душно, как в джунглях Цейлона. С горой песка в Персидском заливе под названием «остров Звар» это тоже нельзя было сравнить. — Аманда усмехнулась. — Мне было там очень уютно, намного уютнее, чем в этом доме. — Она оглядела кухню. — Вот где мое место!

Верена спрыгнула с тумбы и обняла мать.

— Да пошла она куда подальше, эта кухня! Лучше скажи мне то, что хотела сказать… — Она заглянула матери в глаза.

— Хорошо, — ответила та, и голос ее зазвучал как-то странно. — Ты все узнаешь. Молю Бога, чтобы он дал тебе сил это пережить.


Она вспоминает Цейлон: душный сад, кишащий огромными змеями, способными проглотить ребенка. Ее семья обитала, забаррикадировавшись в доме с темно-зелеными ставнями на окнах. А вот и ее мать: болезненная, прикованная к постели. Стоя за дверью, она слышит, как мать беседует с врачом о червях, пожирающих ее заживо Потом врач, приземистый краснолицый человек с изумрудом на пальце, переходит на отцовскую сторону, где пьет джин и ждет на пару с отцом, пока черви доделают свою работу.

Отец сед и высок, как дерево. Она зовет его папкой, что больше подходит человеку попроще, не такому страшному. После смерти матери папка оставляет ее с няней. Он не знает, как быть с дочерью. Она слышит, как он недовольно бросает: «То ли дело — мальчик!»

После смерти отца первая же ее мысль: «Наконец-то я отсюда вырвусь!» Она закрывает зеленые ставни и переезжает к единственному человеку, способному ей помочь, — лучшей подруге матери, скульптору, которая живет на острове. Но та презирает ее за невежество и не желает развеивать ее страхи.

Потом почти случайно она знакомится в пабе с племянником своей покровительницы, и хотя тетка и племянник не очень дружны, тем не менее девушка приходится ему по душе. Он очарован наивностью новой знакомой и в конце концов забирает ее к себе в Миллбрук и учит всему, что знает сам. Топкие луга Миллбрука усеяны дикими цветами. Они возвращаются с прогулок по колено в грязи. Никогда еще она не была так счастлива!

День его рождения. Она хочет преподнести ему сюрприз.

Его тетка подсказывает, что лучшее место для этого — «Сад скульптуры».

Перед приемом она проверяет, все ли в порядке. Сад украшен по случаю торжества корзинами свежих лилий и гардений. Она возвращается к себе, переодевается в длинное белое платье и вплетает в волосы ландыши.

— Ты знаешь, что эти ландыши ядовиты? — спрашивает тетка. Она начинает понимать, что совершила страшную ошибку, но уже поздно. Он едет за ней.

Шоферу заранее сообщили адрес, чтобы не испортить сюрприз. Они сидят на заднем сиденье лимузина и пьют шампанское.

Сначала его рука лежит у нее на коленях, потом ползет вверх. Ее охватывает истома. Он нюхает ландыши у нее в волосах — ядовитые ландыши. Машина тормозит под стеной. Они выходят — и он чуть не падает, словно получил пощечину. Он хмуро смотрит на нее, не веря, что она смогла придумать все это сама.

— Зачем ты привезла меня сюда?

Она боязливо отходит от него.

— Милый, это сюрприз к твоему дню рождения. Тебя ждут друзья. Пожалуйста, не сердись.

— На тебя я не сержусь. Это все она, да? Ну конечно, это ее замысел, как, впрочем, и ты сама.

Она не понимает его слов, умоляюще тянет его за руку и лепечет:

— Прости, прости…

— Ну уж нет. Не прости, а прощай! — Он быстро садится на сиденье, и машина срывается с места.

Она объясняет приглашенным, что он не смог приехать на собственный день рождения из-за срочных дел, и с облегчением видит, что все ей верят. Прием идет своим чередом. Ее словам не поверил лишь один человек — брюнет с красивыми руками, его лучший друг. Ловя на себе его оценивающий взгляд, она краснеет и прячет глаза. Он весь вечер крутится рядом с ней, словно примеряясь на место своего друга. У него черные глаза, и под ними тени.

Она позволяет ему прижиматься к ней и целовать в шею.

Она сидит у себя в ожидании звонка возлюбленного, хотя тетка предупредила ее, что он не позвонит. «Все кончено», — твердит она, готовясь к возвращению на свой остров.

Теперь она никуда не выходит, пьет чай, читает. Как-то раз ее навещает брюнет, его друг. Он является в темно-синем костюме, белой рубашке, сером галстуке. Говорит он мало, зато сует руку ей под блузку и хватает за сосок. Она вскрикивает. Он выдергивает ее из кресла, прижимает к стене и овладевает ею, даже не сняв ни костюм, ни рубашку, ни галстук.

Он бывает у нее ежедневно, но не только для того, чтобы переспать, но и для того, чтобы научить ее американскому образу жизни: как платить за такси, как заказывать еду в ресторане, как обращаться с продавцами в магазинах, как одеваться. Он берет на себя управление ее капиталом.

— Ты за меня выйдешь? — 1 спрашивает он как-то раз.

— Я тебя не люблю, — отвечает она.

— Ты выйдешь за меня замуж? — твердит он день за днем, но ее ответ неизменен.

В конце концов она говорит: «Да».

Словно по сигналу он перестает приставать к ней с любовью. Вместо этого начинаются приготовления к свадьбе. Вернее, он занимается всем сам: покупает ей подвенечное платье, заказывает церковную церемонию, цветы, продумывает прием и готовит приглашения.

В день отправки приглашений она приходит в его офис и, убедившись, что за ней не наблюдают, перебирает запечатанные конверты, пока не находит нужный. Этот конверт она сама вручит адресату.

Она собирается с духом и звонит ему по рабочему номеру. Со дня его рождения они не разговаривали.

— Можешь ко мне заглянуть? Это срочно. — Она называет номер своих апартаментов.

Он стучится, она отвечает, что дверь открыта. Он сердится, что его оторвали от дел, но, увидев ее, меняется. Она видит по его глазам, что он по-прежнему ее любит. Она лежит на кровати обнаженная. Он кидается на нее, словно торопясь прикрыть ее наготу. Она чувствует его возбуждение.

Свадьбу играют через месяц, как и собирались. Она знает, что месяц назад забеременела. Он приходит на венчание — шафер, самый красивый из мужчин. Она лишилась его навсегда.

Глава 22

Кит выключила душ и стояла не шевелясь, позволяя воде медленно стекать по телу. Потом она осмотрела себя: напрягшиеся соски, белизна груди, контрастирующая с загаром на плечах и животе… Удивляясь, что не чувствует боли, она ощупала низ живота, бедра, ягодицы, всерьез ожидая наткнуться на место, где сосредоточилась боль. Но боли не было, зато было чувство облегчения, волшебной цельности.

Она вышла из душа, насухо вытерлась гостиничным халатом и вернула на место телефонную трубку. Звонок раздался незамедлительно. Секретарь сообщала, что Арчер назначил ей встречу на три тридцать.

Поговорив немного с Сашей, она достала из шкафа красную шелковую блузку, повязала красный галстук, надела голубую юбку, узкую в бедрах и расширяющуюся внизу, и красные туфли на высоких каблуках. Снова взглянув на себя в зеркало, она подумала: что бы с ней ни случилось дальше, продолжит ли она работу, вернет ли Брендана, у нее есть теперь ответ на вопрос, мучивший ее с самого детства.

— Добрый день. У меня не вполне обычная просьба, — сказала она по телефону гостиничному дежурному. — Все, что я перечислю, я хочу получить как можно скорее. Сырая картофелина. Да, сырая. Ведерко со льдом. Острая игла. Нет, нитка не нужна. И пузырек спирта. Комната 821. Спасибо.

Дожидаясь стука в дверь. Кит разобрала свои бумаги и сложила их в атташе-кейс, так и не прочитав. Когда в дверь постучали, она радостно распахнула ее, приняла поднос со своим нестандартным заказом и дала коридорному пять долларов.

— Спасибо, мисс Рейсом. — Коридорный с улыбкой попятился, держась за козырек фуражки. Кит тоже улыбнулась. Почему все вокруг копируют старые голливудские образцы? Этот паренек «работал» под Микки Рурка. А она? Уж не под Бетт ли Дэвис?

Она взяла с тумбочки черепашку и отнесла в ванную, потом шариковой ручкой сделала себе отметку на мочке правого уха, симметрично с дырочкой в левом. Вторая серьга с черной жемчужиной лежала перед ней на зеленой бархатной подкладке. Опустив иглу в спирт. Кит зажала мочку двумя кусочками льда, немного подождала и, поместив сырую картофелину между мочкой и шеей, воткнула иглу в точку, помеченную шариковой ручкой, с хрустом пробив хрящ. Поспешно выдернув иглу, она заменила ее серьгой и закрепила серьгу винтиком, потом взяла из аптечки три таблетки аспирина и проглотила, запив водой из-под крана. Увидев в зеркале свое раскрасневшееся лицо, она произнесла вслух:

— Я готова.


— Сьюзи говорит, что сегодня мистер Репсом недосягаем. но я продолжу попытки. Вы отлично выглядите, мисс Рейсом!

Хорошо спали? — спросила Саша.

— Вообще не спала. — Кит просматривала данные по премьерным сборам «Вспышки» и озабоченно хмурилась. — Джерри Брэкстон звонил?

— Звонил, — ответила Саша. — Очень нервный продюсер.

Первый его звонок был в половине десятого — в Лос-Анджелесе в это время только половина седьмого утра, можете себе представить?

— Ладно, для начала соедините меня с Шериданом. Хочу узнать, как обстоят дела с другими фильмами.

Принимаясь за дело, Саша обмолвилась:

— К вам заглядывала Верена Александер. — Кит негодующе вскинула голову. — Она очень расстроена. Воображает, бедняжка, что вы ее ненавидите. У нее фонарь под глазом… Мистер Шеридан на второй линии.

— Ненависть тут ни при чем… — Кит взяла трубку. — Привет, Ренди! Хорошо, спасибо. Не можешь продиктовать мне данные по вчерашним сборам фильмов-конкурентов? — Она записала в блокнот колонку цифр. — Настолько плохо? Да, конечно, выводы делать еще рано, но разве это не твоя обязанность — заставлять кинотеатры прокатывать картину столько времени, сколько нужно? — Она бросила трубку, не дав собеседнику сказать ни слова в свое оправдание.

— А теперь — Брэкстон.

— Чуть не забыла! Мистер Александер дважды звонил и даже один раз заглянул.

— Чего ему надо теперь?

— Мисс Кит Рейсом звонит из Нью-Йорка, — сказала Саша в трубку. — Спасибо, мы подождем. — По-моему, — обратилась она к Кит, — вам нелишне знать, что, по мнению Верены, он собирается отнять у нее роль.

— Бессмыслица какая-то! Сам же Раш два дня назад чуть не выкручивал мне руки, требуя, чтобы она играла в «Последнем шансе». Неужели передумал?

— Только, чур, я вам ничего не говорила! — взмолилась Саша, прижимая трубку к уху. Кит кивнула. — Помните, вчера Раш устроил для Верены прием — вы еще отказались на нем присутствовать?

Кит снова кивнула: Саша, как и подобает хорошему секретарю, полагала, что у ее босса нелады с памятью.