Либерти с трудом скрывала свое поражение.

— Как вы познакомились с Рашем? — спросила она небрежно. Теперь, когда Аманда приоткрыла дверь, ей ничего не стоило в нее вломиться. Аманда налила себе еще чаю, посмотрела на Либерти и снова перевела взгляд на огонь.

— Нас свел Арчер.

— Постарайтесь вспомнить подробности.

— С Арчером я познакомилась через Китсию.

— Вы влюбились в него, как все остальные?

— Да, но ненадолго. Потом я вышла замуж за Раша.

— Влюбились в одного, а вышли за другого?

— Так получилось… — Аманда робко улыбнулась. После короткого размышления она вдруг решительно произнесла:

— Не могу! Не могу все это ворошить. Тем более при посторонних.

Либерти старалась перехватить ее взгляд, но Аманда упорно смотрела в сторону.

— Неужели вы по-прежнему влюблены в Арчера? — Аманда прижала руки к груди, словно желая защититься. — Ладно, перестаньте, это же очевидно! Видели бы вы выражение своего лица при упоминании его имени! А на вчерашнем приеме? Чужой запросто предположил бы, что вы — муж и жена.

— Мы остались хорошими друзьями, — пробормотала Аманда краснея.

— Но не любовниками?

— Послушайте…

— Почему вы порвали с Арчером?

— Вас это совершенно не касается!

Но Либерти уже несло:

— Наверное, вы не против, чтобы Раш досадил прежнему возлюбленному?

— Как вы смеете так со мной разговаривать?

— Вас поссорила Китсия, да? Она не хотела, чтобы Арчер снова женился. Вы осуждали Арчера? — Либерти от вопросов перешла к размышлению вслух:

— Вы осуждали его за то, что он не стал сопротивляться Китсии, и вы ему отомстили: выбрали в мужья его лучшего друга.

Глаза Аманды наполнились слезами.

— Простите меня! — опомнилась Либерти. — Ради Бога, простите! — Она достала из сумки бумажный платок и сунула его Аманде.

— Понимаете, Арчер был моей первой любовью. — Аманда промокнула глаза. — Говорят, первая любовь остается с человеком на всю жизнь. Вы выходите замуж за другого, ваш первый возлюбленный сходит в могилу, но чувства продолжают жить, они обретают независимое существование…

— И ваши чувства к Арчеру…

— Сейчас я понимаю, что не добилась полной взаимности.

У него я не была первой любовью и с самого начала знала, что меня он никогда не полюбит так, как любил ее.

— Понимаю. Вы вышли за Раша не с целью отомстить, а чтобы удержать Арчера единственно доступным способом. Не за него, так за его лучшего друга! Если не спать с ним, то по крайней мере сидеть напротив него на приемах. — Поколебавшись и приняв молчание за согласие, Либерти продолжила:

— Вы ведь уже вынашивали Верену. Вершина платонических отношений! Вы привели его в свой дом и позволили стать крестным отцом дочери. Наверное, в отсутствие Раша Арчер ходил на родительские собрания, репетиции драмкружка?

— Да, да, да! Все так и было. Только далеко не столь примитивно, как вы изображаете. Я ничего этого не планировала.

Прошло много времени, прежде чем я приняла его как друга, но не как суррогатного папашу, качающего Верену на коленке.

Как долго я боролась с побуждением кинуться ему на шею, когда он появлялся в нашем доме! Я даже бросила курить, потому что у него была особенная манера зажигать мне сигарету…

— Знаю, — проговорила Либерти, искренне сочувствуя хозяйке дома. — Вы его по-прежнему любите. Как жаль, что вы замужем за Рашем!

— Нет, вы не понимаете! — В голосе Аманды зазвучали властные нотки. — Раш был со мной нежен. Он обо мне заботился. Поверьте, мне это было необходимо.

— Тогда вы приняли заботу за любовь…

Аманда покачала головой:

— Я никогда не обманывалась на его счет.

Либерти кивнула. Как ни жаль ей было Аманду, дело есть дело:

— Давайте вернемся к Китсии. Насколько вы с ней близки?

— Очень близки, — ответила Аманда щурясь. — Она — единственный близкий мне человек, не считая Верены.

— Что вы думаете о ней как о матери?

Вопрос застал Аманду врасплох.

— Трудно сказать… Всякая женщина старается быть хорошей матерью, весь вопрос в том, что она вкладывает в это понятие. Я тоже стараюсь, но сейчас вы услышали бы от Верены, что я оказалась не на высоте. Думаю, Китсия пыталась воспитать Кит сильной, внушить, что ей никто не нужен, кроме нее самой.

— Вы считаете, что она живет без мужа, потому что жила без отца?

— Можно взглянуть на это и так. Не думаю, чтобы Китсия когда-либо готовила Кит к замужеству. Кто знает, каким она видела ее будущее? Нелегко растить девочку на острове одной, без отца.

— А что за отец Раш Александер? Батюшка дюжины компаний и одной дочки?

— Да. — Аманда потупила взор. Разложив на колене платок, она принялась усиленно его разглаживать.

— Что «да», Аманда?

— Он чрезвычайно занятой человек.

Совсем как упрямая девочка, отказывающаяся выдать семейную тайну! Либерти наклонилась к ней, заставила поднять глаза — Вчера вечером Верена злилась на отца. Вы знаете из-за чего?

Взгляд Аманды был спокоен и решителен.

— Вас это не касается. Верена не имеет к теме вашей статьи никакого отношения. Если я найду в вашем журнале хотя бы одно словечко против нее, берегитесь!

— Ваш супруг уронит мне на голову стальную балку? — Либерти ее собственные слова удивили даже больше, чем Аманду, которая просто повторила:

— Ни слова против моей дочери!

— Можете не волноваться. Но насчет ее папочки я вам того же обещать не могу. Кстати, о папочках: вы никогда не задумывались, кто отец Кит?

— Нет, — ответила Аманда. — Думать об этом — не моя забота. Строить домыслы о чужой личной жизни неприлично.

— Тогда вы должны считать неприличным занятие, которым я зарабатываю себе на хлеб, — сказала Либерти вполне искренне.

— Уверена, ваша статья будет свободна от домыслов.

— Не будьте так уверены, — сказала Либерти с намерением вызвать у нее улыбку.

— Возможно, я не очень понятно объясняю. Знаю, у меня манера ходить вокруг да около. Мои родители считали умение вести разговор исключительно важной деталью воспитания девушки, однако придерживались мнения, что всякий разговор должен оставаться в рамках приличий и дозволенного, поэтому многие темы были под запретом. Трудно нарушить правила, усвоенные в детстве.

— Что вы хотите этим сказать? — строго, словно учительница — школьницу, спросила Либерти. Она вспомнила рассказ Китсии о том, как ей хотелось встряхнуть Аманду, жившую в туманном, книжном мире. По словам Китсии, Аманда так тщательно выстраивала свою судьбу, что жизнь ее оказалась совершенно пуста, если не считать дочери; но и Верене ей не удавалось внушить, насколько сильно она ее любит.

— Я задумалась об отце Кит один-единственный раз, и то всего несколько недель назад, когда тот же вопрос мне задал Раш. Я ответила ему примерно так же, как сейчас вам. Он рассердился — как вы. — Аманда снова уставилась на огонь.

— Жаль, что вы не вышли замуж за Арчера, — сказала Либерти, которой отчасти передалась ее тоска. — Получился бы очаровательный кружок. Китсия не говорила вам, что Арчер был неравнодушен к вашей матери Синтии?

— Говорила. Я даже задумывалась, не потому ли его влечет ко мне? Но конечно, моя мать была несравненно более динамичной, чем я. Моя дочь пошла скорее в нее, чем в меня.

— Говорят, наследственные черты характера часто проявляются через поколение.

Немного поразмыслив, Аманда сказала:

— Не думаю, чтобы Китсия сыграла здесь существенную роль.

Арчер все равно бы на мне не женился. Да он и вообще больше не женился, не смог, он был повенчан со своей работой. Надо сказать, — добавила она тихо, — Арчера не слишком влечет к женщинам. Боюсь, за это тоже надо благодарить Китсию. — Она опять уперлась взглядом в угасающий огонь в камине.

— Он любил Кэсси, — осторожно напомнила ей Либерти.

— О да! Ее он любил.

— Вы ее знали?

— Как вам сказать? Иногда мне кажется, что мы вместе выросли. Спросите о ней что угодно — и я полностью удовлетворю ваше любопытство: каким цветам она отдавала предпочтение, как звучал ее смех, как сияли на солнце ее волосы, как она ела кукурузу с початка с помощью вилки. — Аманда тяжело вздохнула. — Разумеется, я никогда с ней не встречалась, но это не мешает нашему интимному знакомству: ведь мой муж так и остался в плену ее чар. — Она указала на каминную полку:

— Ее фотография для него — все равно что икона.

— Которая?

— Разве она не стоит впереди остальных? — спросила Аманда обреченным тоном. — Обычно она загораживает другие.

— Арчер знает об этой одержимости?

— Сомневаюсь. По-моему, он воображает, будто Раш хранит фотографию из сентиментальности, потому что ему нравится композиция: Кэсси, а вокруг нее он и Арчер.

— Вам известно, что ваш муж пытался купить произведения из цикла «Кассандра», но Китсия отказалась их ему продать? — спросила Либерти осторожно, рассматривая фотографию издалека.

— Этого я не знала. Что ж, неудивительно: сами видите, мой муж — заядлый коллекционер произведений искусства. — Либерти продолжала изучать фотографию. — А вот почему Китсия упирается — ума не приложу. Наверное, хочет, чтобы все «Кассандры» оставались с ней.

— Из ваших слов я могу заключить, что она тоже была влюблена в Кэсси.

— Как и все остальные. Но я знаю еще кое-что: если бы Кэсси осталась в живых, она бы ушла от Арчера.

— К Рашу?

Аманда бросила на нее недоуменный взгляд:

— Вы что, не слушаете меня? Она бы вернулась к Китсии.

Либерти включила настольную лампу, и когда библиотеку залило зеленоватым светом, фотографии на каминной полке словно ожили.

— Вы обмолвились про какую-то вендетту. Либерти. Что вы имели в виду?

Либерти в это время разглядывала другие фотографии. Помявшись, она ответила:

— Много лет назад Арчер Рейсом сцепился из-за Китсии с сыном эмира и убил его. Эмир поклялся, что другие его сыновья будут убивать детей Арчера. — Она остановила взгляд на стоящих рядом фотографиях высокий седовласый джентльмен с викторианским крестом; Верена — трехлетняя малышка в широкополой шляпе, протягивающая цветочек Арчеру; Аманда и Раш на благотворительном банкете.

— Ничего не понимаю: ведь у Арчера нет…

— Вы не покажете мне вон ту фотографию? — перебила ее Либерти. Аманда поднялась, взяла фотографию и любовно прижала ее к груди.

— Кто бы мог подумать, что такое волшебное создание ждала такая трагическая участь? — Она протянула снимок Либерти.

На свадебном фото Раш и Арчер, его шафер, были тогда на тридцать лет моложе, чем теперь. Арчер, загорелый кудрявый блондин, выглядел лихо, как кинозвезда или настоящий плейбой. Брюнет Раш в сравнении с ним казался страдальцем; за эти десятилетия он почти не постарел, разве что исчезла смазливость да поредели волосы…

Наконец Либерти взглянула на невесту. Чуть моложе самой Либерти, платье с глубоким елизаветинским вырезом, длинные вьющиеся волосы. Точь-в-точь принцесса из книги сказок 40-х годов издания.

Даже на черно-белой фотографии было видно, что у женщины темно-рыжие волосы не слишком кричащего оттенка…

— Она умерла, — донесся до нее голос Аманды. — Такая красавица! Если бы они оставили ее в покое, она бы, может…

Либерти ощутила невыносимую тяжесть в груди: в комнате разом стало нечем дышать, как в эпицентре тайфуна. Она боролась с этим незнакомым ощущением, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Аманда отпихнула чайную тележку и хотела ее поддержать, но не успела: Либерти рухнула на пол.


Она очнулась от тошнотворного ощущения: кто-то сунул ей под нос ватку с нашатырем. Она оттолкнула протянутую к ней руку.

— Я едва не подохла.

Подняв глаза, Либерти увидела склоненное над ней лицо Пирса.

— Все в порядке, детка, это простой обморок. Ты хоть знаешь, где находишься?

Он держал ее голову у себя на коленях. Все, даже шелковая полоска на его брючине, казалось ей сейчас ярче обычного, как после очистительного ливня.

— Напялил обезьяний костюмчик? — Она понимала, как глупо звучат ее слова.

Эбен погладил ее по голове.

— Совершенно верно, любимая. Тебе лучше? Мы уже собирались вызвать «скорую».

Либерти огляделась:

— Куда она делась?

— Леди проявила такт и оставила нас наедине, как только ты стала оживать. У нее хватило ума сказать мне, что произошло, когда я позвонил с коктейля.

— Мы можем сейчас уехать?

— Машина ждет у подъезда.

— Вряд ли я смогу идти.

— Брось! — отмахнулся он. — Попробуй.

Либерти встала и тут же повалилась на него. Он поднял ее и вынес в холл, где чуть не столкнулся с Амандой, торопившейся с подносом им навстречу.

— Как, вы уже уходите? А я подогрела телячий бульон! — Она была явно огорчена. — Минутку, Либерти, сенатор. — Аманда поставила поднос на столик и исчезла. Вскоре она выбежала из библиотеки с зашнурованным конвертом. — Это ваше, Либерти. Думаю, вы нашли то, что хотела получить Китсия.