Хелен Филдинг - Бриджит Джонс: грани разумного

19:45. Хотя могу поспорить – ей бы понравились.

19:50. Выбрала номер «Вог», коробку шоколадных конфет, пакетик «Инстэнтс» и пачку сигарет «Силк кат». Не идеально, но цветы купят все, а я знаю, что она любила «Вог».

21:30. Оч. рада, что пошла. Немного смущалась, когда проходила Кенсингтон, – вот люди догадаются, куда я иду, причём одна; но, с другой стороны, если подумать, – принцесса Диана часто была одна.

В парке оч. темно и тихо, все молча двигались в одном направлении. Никакого неестественного актёрства, как в новостях. Подножие стены, покрытое во тьме цветами и свечами; люди снова зажигали потухшие свечи и читали записки.

Надеюсь, теперь, после всех тех случаев, когда Диана беспокоилась, что недостаточно хороша, она знает, как все к ней относятся. Всё это подлинный знак для женщин – вечно волнуются, что не так выглядят, либо никуда не годны, или слишком многого от себя требуют. Мне было чуть-чуть неловко из-за «Вог», шоколада и «Инстэнтс»; спрятала всё это под цветами и почитала записки, – вот уж поистине необязательно обладать даром красноречия для искреннего самовыражения. В самой лучшей неровным почерком немолодой женщины цитировались, думаю, слова из Библии: «Когда я была в беде, ты заботилась обо мне; когда я была в опасности, ты пыталась предотвратить её; когда я была больна, ты навещала меня; когда люди отворачивались от меня, ты брала меня за руку. Что бы ты ни делала для самых бедных и самых маленьких людей, – мне казалось, что ты делаешь это для меня».

1 сентября, понедельник

114 фунтов (надо следить, чтобы сразу же снова не набрать вес); калорий – 6452.

– Я поняла – что-то не так, когда подошла к выходу на аэродром, – рассказывала Шез, когда они с Джуд приехали ко мне вчера вечером. – Но работники аэропорта не говорили мне, что случилось, и настояли, чтобы я села в самолёт; потом не выпускали; в следующий момент самолёт уже катился, готовясь подняться в воздух.

– Так когда ты узнала? – спросила я, дохлёбывая шардонне.

Джуд немедленно протянула бутылку, чтобы налить мне ещё. Чудесно, чудесно...

– Только когда приземлились. Кошмарный полёт... Я всё надеялась, что ты просто опоздала, но вели себя со мной так странно, подозрительно. Потом, как только я сошла с самолёта...

– Её арестовали! – весело сообщила Джуд. – Пьяную в карусель.

– Ох, нет! – вздохнула я. – И ты надеялась, что появится Джед.

– Ублюдок, – отозвалась Шез, покраснев. Мне подумалось почему-то, что не стоит больше упоминать о Джеде.

– Кто-то из его дружков стоял прямо за тобой в очереди в Бангкоке, – вступила Джуд. – Он, очевидно, ждал звонка в Хитроу и потом сразу улетел в Дубай.

Выяснилось, что Шез позвонила Джуд из полиции и они быстро сообщили в министерство иностранных дел.

– Да, но ничего не произошло, – продолжала Джуд. – Стали объяснять, что тебя выпустят через десять лет.

– Помню, – содрогнулась я.

– В среду вечером мы позвонили Марку. Он немедленно задействовал все свои связи в Комитете по амнистиям и в Интерполе. Мы пытались связаться с твоей мамой, но автоответчик всё время сообщал, что она путешествует по Озёрам, подумывали позвонить Джеффри и Юне, но решили, что они только впадут в истерику, а это не поможет.

– Очень мудро, – согласилась я.

– В первую пятницу нам сообщили, что тебя перевели в настоящую тюрьму... – рассказывала Шез.

– И Марк полетел в Дубай.

– Полетел в Дубай? Ради меня?

– Он был фантастичен! – заверила Шез.

– Но где он? Я оставила ему сообщение на автоответчике, но он не перезвонил.

– Он ещё там, – объяснила Джуд. – В понедельник нам позвонили из министерства иностранных дел и вроде бы всё изменилось.

– Должно быть, это тогда Чарли поговорил со своим папой! – взволнованно предположила я.

– Нам разрешили послать тебе письма...

– А потом, во вторник, мы узнали, что поймали Джеда...

– И Марк позвонил в пятницу и сказал, что они добились признания...

– И вдруг, неожиданно в субботу позвонили и сказали – ты уже в самолёте!

– Ура! – воскликнули мы хором, чокаясь стаканами.

Мне отчаянно хотелось поднять тему Марка, но не могла же я позволить себе показаться легкомысленной и неблагодарной за всё, что подруги для меня сделали.

– Так он всё ещё встречается с Ребеккой? – всё же не выдержала я.

– Нет! – вскричала Джуд. – Не встречается! Не встречается!

– Но что случилось?

– Мы не знаем подробностей, – сообщила Джуд. – Только что всё было как раньше, и вдруг Марк уже не едет в Тоскану и...

– Ни за что не догадаешься, с кем теперь встречается Ребекка! – перебила Шез.

– С кем?

– Ты его знаешь.

– Не с Да-аниелом же... – протянула я, испытывая странные, противоречивые эмоции.

– Нет.

– С Колином Фёртом?

– Нет.

– Ффу-у-у... С Томом?

– Нет. Вспомни другого, кого ты очень хорошо знаешь. Женат.

– Мой папа? Магдин Джереми?

– Уже теплее.

– Что? Это же не Джеффри Олконбери?

– Нет, – хихикнула Шез, – он женат на Юне, и он гей.

– Джайлс Бенвик! – выпалила Джуд.

– Кто?.. – пискнула я.

– Джайлс Бенвик, – подтвердила Шез. – Ради бога, ты же знаешь Джайлса – работает с Марком, ты его спасла от самоубийства у Ребекки.

– Он столько о тебе говорил...

– После своих несчастных случаев они с Ребеккой застряли вдвоём в Глостершире, читали психологические книги, и вот теперь – они вместе.

– Они одно целое, – добавила Джуд.

– Они соединились в акте любви, – распространила мысль Шез.

Мы молча уставились друг на друга, поражённые этим странным решением сил небесных.

– Мир сошёл с ума! – воскликнула я наконец, охваченная изумлением и страхом. – Джайлс Бенвик не красавец, не богат...

– Ну, вообще-то, он богат, – пробормотала Джуд.

– Но он не чужой бойфренд. Не образец высокого положения в обществе, в обычном стиле Ребекки.

– Если не учитывать, что он очень богат, – вставила Джуд.

– Но Ребекка всё же выбрала его.

– Верно, совершенно верно! – возбуждённо вскричала Шез.

– Странные времена! Воистину странные времена!

– Скоро принц Филип захочет быть моим бойфрендом, а Том станет встречаться с королевой! – подхватила я.

– Не с Претенциозным Джеромом, а с нашей дорогой королевой, – уточнила Шез.

– Летучие мыши станут пожирать солнце, – продолжала я. – Лошади – рождаться с хвостами на голове, а на крышу к нам приземлятся глыбы замороженной мочи и предложат сигареты.

– И принцесса Диана мертва! – торжественно заключила Шеззер.

Настроение у нас резко изменилось. Мы затихли, пытаясь осознать этот жуткий, шокирующий, не укладывающийся в голове факт.

– Странные времена! – объявила Шез, зловеще склонив голову. – Воистину странные времена.

* * *

2 сентября, вторник

115 фунтов (завтра решительно прекращаю обжираться); порций алкоголя – 6 (нельзя начинать слишком много пить); сигарет – 27 (нельзя начинать слишком много курить); калорий 6285 (нельзя начинать слишком много есть).

8:00. Моя квартира. Из-за смерти Дианы Ричард Финч отменил все материалы, связанные с Тайской Наркоманкой (мною), и дал мне два дня на восстановление. Никак не могу смириться с этой смертью, да и вообще ни с чем. Может, теперь начнётся национальная депрессия? Это, вне всякого сомнения, конец эры, но в то же время и начало другой – так наступает осенний период года. Время для новых начинаний.

Твёрдо решила не повторять старых ошибок – не тратить всю жизнь на проверку автоответчика, ожидание звонка от Марка, а быть спокойной и уравновешенной.

8:05. Но по какой причине Марк порвал с Ребеккой? Чем объяснить, что она теперь встречается с очкастым Джайлсом Бенвиком? Неужели Марк полетел в Дубай, так как всё ещё любит меня? Но почему тогда мне не перезвонил? Почему? Почему?

Ладно, всё это теперь меня не беспокоит, я работаю над собой. Собираюсь в салон сделать эпиляцию.

10:30. Снова дома. Приехала в салон поздно (в 8:30) – косметолог не пришла «из-за принцессы Дианы». Дама в приёмной отнеслась к этому с изрядным сарказмом, а я заметила: кто мы такие, чтобы судить о чувствах других? Если всё это чему-то нас и научило, так не судить ближних.

На обратном пути, однако, не удалось сохранить позитивный настрой: на Кенсингтон Хай-стрит попала в огромную пробку, и обычная, десятиминутная дорога домой оказалась длиннее в четыре раза. Когда уже была у светофора, выяснилась причина – дорожные работы, весьма вялые из-за отсутствия их исполнителей. Табличка гласила: «Рабочие на этой дороге решили прекратить работу на четыре дня в знак уважения к принцессе Диане». О-ох, лампочка на автоответчике мигает.

Это Марк! Голос звучал слабо, заглушаемый треском.

– Бриджит... только сейчас узнал. Очень рад, что ты на свободе, очень рад. Вернусь позже, через... – Что-то громко зашипело, и связь прервалась.

Через десять минут снова звонок.

– О, привет, дорогая, знаешь что...

Мама, моя мама! Огромный, непреодолимый прилив любви меня захлестнул.

– Что? – откликнулась я, чувствуя, что из глаз брызнули слезы.

– «Иди тихо среди шума и суеты и помни, какое спокойствие можно найти в тишине».

Последовала длинная пауза.

– Мам? – позвала я наконец.

– Тсс, дорогая, тишина. – Опять пауза. – «...Помни, какое спокойствие можно найти в тишине».

Сделав глубокий вдох, зажимаю трубку подбородком и продолжаю варить кофе. Постигла уже важную вещь – надо отстраняться от посторонних психозов: у человека хватает поводов для беспокойства о том, чтобы самому не сбиться с курса. Зазвонил мобильный.

Пытаясь не обращать внимания на первый телефон (весь вибрирует, из трубки несутся крики: «Бриджит, ты никогда не достигнешь душевного равновесия, если не сумеешь работать с тишиной!»), нажимаю кнопку ОК на мобильном: папа.

– Ах, Бриджит, – произнёс он по-военному жёстким голосом, – не поговоришь ли с матерью по обычному телефону? Кажется, она дошла до крайнего состояния.

Она «дошла до крайнего состояния?» Неужели им совсем на меня наплевать – на их собственную плоть и кровь? Из «обычного телефона» доносились всхлипывания, визги и необъяснимый грохот.

– О'кей, папа, пока. – Снова беру трубку с маминым голосом.

– Дорогая, – хрипит мама шёпотом, полным жалости к себе, – мне надо кое-что тебе сообщить. Не могу больше скрывать это от своей семьи и любимых людей.

Стараясь не заострять внимание на разнице между «семьёй» и «любимыми людьми», подбадриваю:

– Положим, ты не обязана говорить мне, если не хочешь.

– А что мне ещё остаётся? – надрывно кричит мама. – Жить во лжи?! У меня зависимость, дорогая, зависимость!

Ломаю голову: от чего, по её мнению, у неё может возникнуть зависимость? Мама никогда не пила больше одного бокала сливочного шерри, с тех пор как Мейвис Эндерби напилась на собственном двадцать первом дне рождения в 1952 году и её пришлось доставлять домой на раме велосипеда, принадлежавшего, помню, некому Пиви. Потребление ею наркотиков ограничено одной таблеткой от кашля дважды в год – так она избавляется от приступов, которые на неё находят во время представлений Кеттерингского любительского драматического общества.

– У меня зависимость, – повторяет мама, а затем выдерживает драматическую паузу.

– Так, – киваю я, – зависимость. А от чего именно?

– От отношений, – поясняет она. – У меня зависимость от отношений, дорогая...

Роняю голову на стол.

– Тридцать шесть лет жизни с папой! – продолжает мама. – И я ничего не понимала...

– Но, мама, если ты замужем, это вовсе не значит...

– О нет, я независима от папы. У меня зависимость от развлечений. Я сказала папе, что я... О-о-о, мне пора лететь – опаздываю на утверждение ролей.

Сижу уставившись на кофеварку, мысли смешались. Неужели родители не знают, что со мной произошло? Неужели мама в конце концов перешла грань разумного?

Снова телефон – папа.

– Извини нас.

– Что происходит? Ты сейчас с мамой?

– Ну да... то есть вроде того... э-э-э... это называется «рэйнбоуз».

Лунатики? Сайентологи? Сектанты?

– Это... ммм... реабилитационный центр.

О боже, выходит, не одна я беспокоюсь из-за папиного пьянства. Мама рассказала, что однажды вечером, когда они навещали бабушку в Сэйнт Аннз, он поехал в Блэкпул и прибыл в дом для престарелых совершенно пьяный, с бутылкой виски в одной руке и пластиковой куклой Скэри Спайс – в другой (у куклы привязаны к груди фальшивые челюсти). Позвали, конечно, врачей, и прямо из бабушкиного Сэйнт Аннз отправились в реабилитационный центр, где мама – как обычно – не собиралась оставаться в тени.

– Здесь считают, главная проблема не виски. Так я маскирую якобы свою боль или что-то подобное из-за всех этих Хулио и Веллингтонов. По плану предполагается – мы вместе потакаем её зависимости от «развлечений».