– Извини, – сказал он, и я растерянно моргнула, как будто в моих легких кончился воздух. – То, что произошло между нами… Я не должен был этого допустить, и, черт возьми, мне очень, очень жаль.

Мой рот открылся, но я не смогла издать ни звука. Ему жаль? Меня будто ударили в грудь – выходит, он сожалел о том, что сделал. Я не жалела ни о чем. Тот поцелуй… он доказал мне, что на самом деле существует такая вещь, как необъяснимое влечение, что желание большего может быть болезненно сладким и что от прикосновения губ порой разлетаются искры. Жалеть об этом? Да только этим поцелуем я жила, он стал для меня самой высокой планкой, по которой я оценивала всех, кого знала до него, и тех немногих, кто мне встретился уже после.

– Я выпил в ту ночь, – продолжил он, и мышца на его скуле дергалась в унисон с моим сердцем. – Я был пьян.

Я онемела, пытаясь осмыслить эти три слова.

– Ты был пьян?

Джейс отвернулся и, прищурившись, снова пробежал рукой по волосам.

– Я сам не понимал, что делаю.

Чувство неотвратимого ужаса разлилось где-то в животе. Совсем как тогда, в миг неудачного приземления после прыжка. Я уже знала, что за этим последует вспышка огненной боли.

– В ту ночь ты выпил всего две бутылки пива.

– Две? – Он даже не посмотрел на меня. – О нет, я уверен, что больше.

– Уверен?! – взвизгнула я, чувствуя, как во мне зреют совсем другие эмоции. – Я очень хорошо помню ту ночь, Джейс. Ты с трудом осилил вторую бутылку. И ты не был пьян.

Джейс ничего не сказал, но под моим неотрывным взглядом его челюсть ходила ходуном – я даже испугалась за его зубы. Извинения я еще могла пережить, но как он мог утверждать, что был пьян? Хуже способа отказаться от того, что произошло, невозможно было придумать.

– То есть ты хочешь сказать, что не стал бы целовать меня, если бы не был пьян? – Я спрыгнула с забора и посмотрела ему в глаза, сопротивляясь желанию заехать ему кулаком в живот. Он хотел было ответить, но я его опередила: – Неужели это было настолько отвратительно?

Он резко наклонился ко мне, и что-то вспыхнуло в его серых глазах, потемневших, как грозовое небо.

– Я этого не говорил. Это не было отвратительно. Это…

– Ни фига себе заявленьице! – Кэм не раз предупреждал, что мой язык меня погубит. И сейчас все шло к тому, что его слова окажутся пророческими. – Ты целовал меня. Ты прикасался ко мне. Ты говорил, что я даже не догадываюсь, какие желания пробуждаю в тебе…

– Я помню все, что говорил. – Злость сверкала в его глазах расплавленной ртутью. Он смерил меня убийственным взглядом, тоже спрыгивая на землю с грацией хищника. – Только не знаю зачем. Должно быть, виной всему было пиво, потому что нет никаких других причин, почему бы я стал это делать!

Обида сменилась обжигающей яростью. Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Нет, ни за что на свете я не поверю в то, что две бутылки пива заставили его целовать меня.

– Ты же не слабак какой-то. Ты полностью контролировал себя. И ты наверняка что-то чувствовал, когда целовал меня, потому что нельзя целовать так, ничего не чувствуя. – Как только эти слова сорвались с языка, мое сердце пропустило удар. Одно дело – когда они крутятся в голове, но, произнесенные вслух… как же наивно они прозвучали.

– И давно ты по мне сохнешь? Представляю, что ты себе вообразила. Боже правый, Тесс, как ты думаешь, почему я не общался с тобой все это время? Я знал, что ты напридумывала себе разного, – сказал он, и щеки мои вспыхнули. – Это была ошибка. Я не испытываю к тебе чувств, во всяком случае, таких.

Я отшатнулась, словно меня ударили по лицу. И, видит бог, мне ли не знать, каково это. Но пусть я бы лучше получила по физиономии, только бы не услышала всех этих слов. Когда он сказал, что нам надо поговорить, надо было сбежать сразу. Или кое-как доковылять до машины. К черту храбрость и кураж! Обида и смущение уже сдавили мне горло, подбираясь к глазам, чтобы пролиться слезами. Похоже, я была прозрачной, как стекло – благо, солнцезащитные очки отчасти скрывали мои эмоции, – но он, должно быть, увидел что-то в выражении моего лица, потому что ненадолго закрыл глаза.

– Черт, – выругался он еле слышно. Я почему-то обратила внимание, что кожа вокруг его губ на оттенок бледнее. – Я не это имел в виду. Я…

– Думаю, что именно это, – огрызнулась я, отступая еще на шаг назад. Джейс прав. Та ночь была ошибкой – глупым поцелуем, которому я придала слишком много значения, силой воображения заставив перерасти в нечто большее. Кажется, никогда еще я не чувствовала себя такой дебилкой, как сейчас. – Ты выразился предельно ясно.

Он снова чертыхнулся и шагнул ко мне, опуская голову, отчего на лицо упали непослушные пряди волос.

– Тесс, ты не понимаешь…

Я выдавила из себя короткий смешок, чувствуя, как меня захлестывает унижение, прорвавшее невидимую плотину.

– О, я все поняла, не сомневайся. Ты жалеешь об этом. Что ж, твое право. Это была ошибка. И ты не хочешь, чтобы тебе о ней напоминали. Моя вина, каюсь. Между нами ничего не было и быть не может. Все очевидно. – Я бормотала что-то бессвязное и не могла остановиться, отчаянно пытаясь сохранить лицо, хотя попытки выглядели жалкими. Тем не менее я продолжала тараторить, избегая смотреть ему в глаза, вместо этого разглядывая его позеленевшие от травы кроссовки. – В любом случае я не собираюсь задерживаться здесь надолго. Как только заживет колено, я уеду. Рано или поздно это все равно произойдет. Так что можешь не беспокоиться – я не буду вечно маячить у тебя перед глазами и напоминать об этом. Не думай, что ты единственный, кто…

– Целовал тебя? – Его резкий тон заставил меня поднять взгляд. Его глаза сузились до серебристых щелочек. – Скольких парней ты целовала, Тереза?

Не так уж много. Чтобы пересчитать их, хватило бы пальцев одной руки – даже двух пальцев, – но гордость уже впилась в меня острыми когтями.

– Достаточно, – кивнула я, складывая руки на груди. – Более чем достаточно.

– В самом деле? – Что-то неуловимое промелькнуло в его лице. – И твой брат знает об этом?

– Вот еще, – фыркнула я. – Стану я рассказывать брату. Как будто ему решать, кого и куда мне целовать.

– Куда? – повторил Джейс и склонил голову набок, будто переваривая смысл одного-единственного слова. Как только он догадался, что оно может означать, его широкие плечи напряглись. – Куда же ты целуешь?

– Хм, вот это уж точно не твое дело.

Его взгляд стал жестче.

– Это мое дело.

Он что, живет в параллельной вселенной?

– Я так не думаю.

– Тесс…

– Не называй меня так, – отрезала я и шумно вдохнула.

Джейс протянул ко мне руку, но я легко увернулась. Только его прикосновений мне не хватало. Однако парень был настроен решительно.

– Куда ты?..

Хлопнула дверь дома, и это меня спасло. Джейс отступил на шаг и глубоко вздохнул, наблюдая за младшим братом, который уже мчался к нам по траве и гравию.

С расстояния четырех шагов он бросился на Джейса с истошными воплями:

– Плащ Супермена! Плащ Супермена!

Джейс подхватил братишку и закинул его к себе на спину. Джек крепко обхватил его за шею и повис сзади живым плащом.

– Извините, что так долго. – Кэм ухмыльнулся, не догадываясь о том, как я страдаю. – У твоей мамы оказался лимонад. И пирог с яблочным пюре. Я не мог устоять.

Джейс улыбнулся, но тут же опустил голову.

– Понимаю.

Я застыла, как статуя. Птица могла нагадить мне на голову, и я бы все равно не шелохнулась. Мои пальцы, сжатые в кулаки, онемели. Джейс упорно смотрел в сторону. Но малыш Джейк сверкал радостной улыбкой.

– Ты будешь учиться ездить верхом?

Поначалу я не поняла, о чем он говорит, но, когда до меня дошло, не нашлась с ответом. Я сомневалась, что Джейс захочет снова увидеть меня на этой ферме, даже если я и решусь взгромоздиться на лошадь.

Кэм, вскинув брови, пристально смотрел на меня, Джейс, стиснув зубы, сверлил взглядом землю, а Джек ждал моего ответа.

– Не знаю, – наконец произнесла я хриплым голосом. Чтобы не выглядеть совсем уж дурой, я заставила себя улыбнуться. – Но если я захочу, ты ведь будешь помогать мне, правда?

– Да! – просиял Джек. – Я могу проучить тебя!

– Научить, – пробормотал Джейс, захватывая ноги Джека. – И, как я уже сказал, приятель, у нее наверняка есть дела поважнее.

– Нет ничего лучше, чем скакать на лошади, – не сдавался Джек.

Продолжая удерживать брата, Джейс выпрямился и взглянул на меня. Его лицо оставалось непроницаемым, и я пожалела, что заикнулась о верховой езде. Джейс, наверное, решил, что я не шучу и собираюсь искать встреч с ним.

После всего, что я услышала, мне, честно говоря, совсем не хотелось видеть его физиономию.

Как ни больно было это сознавать, но я действительно разочаровалась в нем. До того злосчастного поцелуя мы уже стали друзьями. Хорошими друзьями. Обменивались эсэмэсками. Электронными письмами. Когда Джейс приезжал вместе с Кэмом, с удовольствием общались. И вот теперь все было разрушено.

Я не заплачу. Я не заплачу. Я повторяла это как мантру, пока плелась к машине, забиралась в кабину, отталкиваясь от земли здоровой ногой. Я не буду плакать из-за какого-то ничтожества. Я запретила себе пялиться на Джейса, но краем глаза наблюдала за ним с Джеком на закорках, пока не вернулся мой брат.

– Готова ехать? – спросил Кэм, захлопывая водительскую дверцу.

– Готова, – севшим голосом ответила я.

Поворачивая ключ зажигания, брат взглянул на меня и нахмурился.

– С тобой все в порядке?

– Да, – сказала я и откашлялась. – Это, наверное, аллергия.

В ответ брат наградил меня недоверчивым взглядом, что было не удивительно. Я никогда не страдала аллергией. И Кэм знал это.

* * *

Кэм высадил меня у ворот студенческой резиденции Вест-Вудс. Попросив передать привет Эвери, я осторожно выбралась из машины и направилась по узкой дорожке в сторону Йост-Холла, на ходу доставая из сумочки ключ-карту.

Мне повезло получить общежитие. Поскольку я опоздала с регистрацией, все комнаты в корпусах Кенамонд-Холл и Гардинер-Холл, которые обычно резервировались для первокурсников, оказались заняты. Так что я вполне могла остаться без крыши над головой. За день до начала занятий я пришла в департамент, отвечающий за размещение студентов, умоляя поселить меня куда-нибудь – куда угодно. Конечно, всегда оставался еще один вариант – жить с Кэмом, но, при всей моей любви к брату, именно этого мне хотелось меньше всего.

Пришлось поплакать, понажимать на разные кнопки, так что в итоге я оказалась в апартаментах общежития Вест-Вудс, которые не шли ни в какое сравнение со спичечными коробками, называемыми комнатами, в других корпусах.

Открыв ключом дверь, я скользнула в прохладный холл и направилась к лестнице. Я могла бы подняться на третий этаж на лифте, но решила, что ходьба пойдет на пользу моей ноге, поскольку любую другую физическую нагрузку мне запретили. Но мне уже пора было возвращаться к прежнему образу жизни. Если я хотела весной вернуться в танцевальную студию, должна была привести себя в форму.

К тому моменту, как я доковыляла к двери в свои апартаменты-студию, я уже задыхалась. Страшно подумать, как за столь короткое время мое тело прошло путь от железных мускулов Терминатора до аморфности Губки Боба.

Вздохнув, я провела карту через считывающее устройство замка и шагнула в общую гостиную. Я мечтала нырнуть в постель, засунуть голову под подушку и притвориться, что сегодняшнего дня вовсе не было.

Но, кажется, я хотела слишком многого.

Увидев ярко-розовый шарф, болтавшийся на ручке двери в спальню, я с шумом выдохнула и, закрыв глаза, застонала.

Розовые шарфы служили кодовым словом: входи, а потом пеняй на себя. Другими словами, моя соседка приятно проводила время со своим возлюбленным. Или же они тихо ссорились, но если так, то очень скоро их ссора обещала перерасти в громкий скандал.

По крайней мере, у меня оставался доступ в ванную комнату.

Я дотащилась до потертого коричневого дивана и плюхнулась на него с грацией беременного горного барана, роняя сумочку рядом с собой. Задрав больную ногу на журнальный столик, я вытянулась, надеясь унять тупую боль в колене.

Грохот за стеной заставил меня подпрыгнуть на месте. Я обернулась в сторону двери и нахмурилась. В следующее мгновение раздался приглушенный стон, от которого поднялись волоски у меня на затылке.

Он не походил на счастливый стон на грани экстаза. Впрочем, я мало что в этом понимала. В те редкие минуты секса, что случались в моей жизни, я проклинала все любовные романы, которые настойчиво обещали мне неизъяснимое блаженство в постели. Но этот стон звучал неправильно.