Сесили закрыла на миг глаза. Она корила и ругала себя на чем свет стоит. Свалять такую глупость?! Поверить Лавинии? Нет, только полная идиотка могла отдать – добровольно! – жемчуг Лавинии, у которой нет ни стыда, ни совести.

Глаза Сесили потемнели, ее взгляд, устремленный на воровку – а как еще ее можно было назвать, – не предвещал ничего хорошего.

– Ожерелье не твое. Ты не имела права играть. Ты должна его вернуть.

На ресницах Лавинии нависли слезы, она жалобно и тонко пропищала:

– Сесили, я не могу этого сделать. У меня нет денег, чтобы заплатить долг. Бертрам такой скряга – у него снега зимой не выпросишь! Если он узнает, сколько я проиграла, он убьет меня, клянусь!

Несмотря на всю мелодраматичность, это походило на правду. Во всяком случае тем, кто близко знал Бертрама, были хорошо известны его скупость и жесткость в денежных делах. Требовать что-либо от Лавинии, как с горечью осознала Сесили, было абсолютно бесполезно. Пустая трата сил и времени.

– Сколько ты должна? – спросила Сесили с тайной надеждой, что скопленных ею денег хватит на оплату долга.

– Т-три т-тысячи фунтов, – выдавила из себя Лавиния и всхлипнула.

Сесили шумно вздохнула от изумления:

– Три тысячи?

Таких денег у нее точно не было и в помине.

– Я никак не ожидала, что он потребует от меня де… денег, – скривив рот, заплакала Лавиния.

– Ты что, совсем спятила? – рассердилась Сесили. – Как еще можно расплатиться с карточными долгами? Ой…

Сесили покраснела от смущения. Какая наивность? Понятное дело, как Лавиния хотела расплатиться – своим телом. Судя по всему, в том кругу, где вращалась жена ее кузена, такие расчеты были обычным делом. Вот только на этот раз Лавиния просчиталась. В глазах лорда Перси ее любовь не стоила трех тысяч.

Мысли кружились в бешеном ритме – где выход, где выход, – но его не было. Оставалось лишь одно – обратиться за помощью к Монфору.

– Надо обо всем рассказать герцогу Монфору. Он обязательно поможет. Лорд Перси против него не выстоит.

Глаза Лавинии округлились от страха:

– Разве это возможно? Ведь он поймет, что я и Перси…

– Зная Монфора, я нисколько не удивлюсь, что он уже обо всем догадался, – резонно заметила Сесили. – Придется поступиться своей гордостью, Лавиния.

– Монфор скажет Давенпорту, и тогда муж станет держать меня в ежовых рукавицах. Это будет еще хуже.

В глазах Лавинии застыл неподдельный ужас. И тут Сесили осенило. Это стало для нее шоком. Да, Бертрам и Лавиния – ее враги, но, оказывается, они могут враждовать между собой. Бертрам, имевший суровый и жестокий характер, узнав о проделках жены, мог наказать ее, применить грубую физическую силу. Холодок пополз по спине у Сесили.

Они никогда не были друзьями с Лавинией. Ума у Лавинии было как у курицы, и у Сесили просто чесались руки как следует отхлестать ее по щекам за проигранное ожерелье, за ее глупость, но, как бы ни были велики прегрешения Лавинии, не стоило отдавать ее в руки разгневанного супруга. Бертрам шутить не любил.

– Хватит плакать. На вот, возьми, – Сесили протянула платок. – Ну, довольно, а то у тебя покраснеет нос, и все поймут, что ты плакала.

Испуганно вскрикнув, Лавиния схватилась за лицо.

– Но что мне делать?

Сесили нахмурилась. Она не знала, что им делать, но, постаравшись придать своему голосу больше уверенности, ответила:

– Ладно, я что-нибудь придумаю.

* * *

Погруженная в свои не слишком веселые мысли, Сесили совсем забыла про время, а когда очнулась, то вдруг поняла, что уже поздно и что она задержалась на балу чуть дольше положенного.

Мистер Бэббидж, один из бывших ухажеров Розамунды, пригласил ее на танец, но Сесили замотала головой, сказав, что ей хочется пить, и, подхватив его под руку, повела к буфету. Подчиняясь желанию дамы, Бэббидж послушно шел рядом. Возле стойки он взял для нее ратафию, миндальный ликер, а себе – шампанского. Сесили тоже предпочла бы шампанское, но ратафия больше подходила для того, что она задумала.

Буфет располагался в зеленой гостиной, которую Лавиния переделала на время бала в буфетную комнату, оформив ее в необычном египетском стиле. Буфетная была обильно украшена позолотой, в ней преобладали зеленые и желтые цвета, а ножки у мебели были выполнены в виде лап крокодила. Лап было так много, и они так натуралистично выпирали наружу, что, казалось, еще немного, мебель оживет и, шевеля зелеными лапами, разбежится в разные стороны.

Пора было приступать к осуществлению своего плана. Рассеянно вращая бокал с ратафией в руке, Сесили мельком взглянула на каминные часы. Была уже почти полночь. Вежливо беседуя с Бэббиджем, она сосредоточилась, прислушиваясь к движению за спиной. Краем глаза она заметила, как кто-то позади нее вознамерился пройти мимо, и она словно невзначай отступила прямо на него и отодвинула согнутую в локте руку назад. Толчок!

– Ах! – с притворным удивлением вскрикнула Сесили и умышленно плеснула себе на светлое муслиновое платье ликером.

– Леди Сесили! – всплеснул руками мистер Бэббидж. – Какое несчастье!

Вытащив носовой платок, он принялся неловко оттирать забрызганное платье. Впрочем, это было совершенно бесполезно. Вдруг осознав, как это неприлично, Бэббидж покраснел и отдернул руку.

План сработал. Законный повод для того, чтобы покинуть бал, был зрим и очевиден: большое коричневое пятно на платье делало дальнейшее присутствие на балу совершенно невозможным. Заверив мистера Бэббиджа, что виной всему ее собственная неловкость, заодно отказавшись от кареты под предлогом, что до особняка Монфора рукой подать, Сесили упорхнула в задние комнаты.

Однако бал покинула не какая-нибудь неловкая дебютантка с чудовищным пятном на платье, а таинственная юная леди в пурпурном домино и темной маске, севшая в портшез и исчезнувшая в ночной темноте.

* * *

Рэнд с горечью осознавал, что сегодня он далек и чужд заполонившей его дом толпе гостей. Они веселились и радовались, тогда как он мрачнел буквально на глазах. Он буквально весь истомился от ожидания.

«Но где же она? Где?» Этот вопрос, наверное, он задавал самому себе едва ли не в тысячный раз.

Но среди гостей Сесили не находилась. Уж в чем, в чем, а в этом не было никаких сомнений. Ашборн не сомневался, что узнает ее в любом обличье – как в маскарадном костюме, так и в обычном платье, и даже в бриджах. Он оглядывал каждую женскую фигуру – увы, все напрасно.

Сесили не должна была от него прятаться. Ясно как день: на маскарад она приедет. Тут в голове Рэнда мелькнула самодовольная мысль: Сесили будет здесь ради него. Ради встречи с ним, поправил он себя.

С целью облегчить и упростить ей задачу Ашборн надел самое простое домино и узкую бархатную маску. Пройти мимо него и не узнать было просто невозможно.

Время шло, и он с горечью и тоской все больше и больше склонялся к мысли, что она не приедет, сдержав свое обещание. Интересно, она играла с ним или действительно не смогла приехать? От всех этих назойливых дум Рэнд раздражался все сильнее и сильнее, кляня на чем свет стоит как девичью неприступность, так и женскую ветреность.

А он так надеялся, что отважная и находчивая леди Сесили Уэструдер все-таки найдет возможность прийти на маскарад. В глубине души Рэнд твердо верил, что стремление разведать побольше о «Прометеевом клубе» и его обаяние – об этом неустанно нашептывало его самолюбие – подхлестнут желание Сесили увидеться с ним.

То, что произошло между ними в библиотеке, не могло пройти для нее незамеченным, ведь для него самого оно стало значить невероятно много. Дело в том, что Ашборн увлекся Сесили Уэструдер. Сколько раз за эти дни в его памяти возникали ее темные бархатистые глаза, ее мягкая женственная фигура и испуганные робкие движения.

Нет, нет – в этом у него не было сомнений, – эти движения говорили не о страхе, а о пробудившемся в ней желании, ясном, осознанном, и лишь привитое с детства умение скрывать свои чувства позволило ей сохранить самообладание. Контраст получился поразительный, но именно эта неопытная грация и увлекла Ашборна.

Ему стало любопытно: думала ли она о нем, часто ли вспоминала в течение прошедших дней?

Что бы он ни делал за это время, чем бы ни занимался, перед его мысленным взором почти всегда стояло лицо Сесили, юное, живое, необыкновенное. И глаза, светящиеся умом, смелостью и, да-да, вдохновением. Как она блестяще справилась со своей ролью! Он критическим взором окинул созданный ею образ и нашел его удачным. В разыгранном ими спектакле ему не нравилось только одно – его собственная роль. Его герой вышел слишком сдержанным и благородным, игра – скомканной, а роль не столь значительной. Будь у него такая возможность, он охотно бы переписал сценарий, отведя для себя больше места и создав более внушительный и более решительный образ.

Впрочем… Ашборн покачал головой. Зачем торопиться? Иногда приятно растянуть удовольствие. Пусть у Сесили Уэструдер нет особого желания встречаться с ним, зато в ней столько очарования и неопытности, а это сулило немало интересного, во всяком случае скучать в ее обществе ему не придется. Ему понадобятся выдержка и приобретенное знание женщин, он будет действовать неторопливо, умело флиртовать с ней, разговаривать в шутливой манере – в такой игре, как он чувствовал, Сесили окажется достойным противником.

Ашборн улыбнулся, посмеиваясь над самим собой. Как часто ожидания обманывали его, сколько раз он допускал просчеты, и, как знать, не ошибается ли он сейчас, полагая, что так или иначе, но сумеет одержать победу над Сесили. Он отлично понимал, в чем причина его неуверенности и колебаний. В самой Сесили! Слишком много в ней было такого, чему он никак не мог дать определения. Сесили поражала его.

Свежая, оригинальная, непредсказуемая, она будоражила его воображение. Но куда все это могло завести? Его интерес к ней был далек от платонического. Но ведь она была невинной девушкой, более того, по рождению и воспитанию она принадлежала к тому же кругу, что и он. Играть в подобные игры было все равно что играть с огнем.

Так почему он не хотел оставить ее в покое?

Логика в его мыслях и поступках отсутствовала напрочь, его тянуло к Сесили Уэструдер, вот и все. Как знать, может, со временем эта увлеченность выдохнется, умрет, исчезнет при более близком знакомстве. Нет, капризность и неразборчивость в друзьях-приятельницах была не в характере Ашборна, более того, он всегда подходил к знакомству осторожно и вдумчиво, причем первое впечатление о человеке почти никогда его не обманывало.

Прошло еще полчаса, и Рэнд смирился с тем, что сегодня не увидит Сесили. Маскарад сразу потерял для него всяческий интерес. Прислонившись спиной к стене, он с унылым видом стал ждать рассвета, когда гости, повеселившись на славу, отправятся восвояси.

Но тут лакей подал ему записку – очень краткую:

«Библиотека. Поторопитесь».

Прочитав и смяв ее между пальцами, обрадованный Рэнд устремился в библиотеку.

* * *

Какое невезение! Вляпаться в такую историю! Досаде Сесили не было предела. Скорчившись за столом, она ждала, когда двое любовников, утолив свою страсть, уйдут из библиотеки. Однако ожидание затягивалось, становясь все более и более невыносимым.

Она очень долго искала библиотеку, но как только нашла и приступила к поискам, туда вошли двое – мужчина и женщина. Сесили быстро опустилась на пол, молясь про себя, чтобы вошедшие ее не увидели. Но они были настолько же увлечены друг другом, насколько невнимательны, библиотека показалась им пустой и поэтому как нельзя лучше подходящей для их целей.

Низкий, неприличный женский смех заполнил собой всю комнату.

Господи, помоги! Божья помощь ей была нужна, как никогда. Но что было делать бедной Сесили? Ждать, когда любовники, закончив свои амурные дела, удалятся.

Впрочем, по некоторым признакам ей стало ясно, что джентльмен не горит таким же любовным рвением, как его дама.

– В самом деле, дорогая, может, сейчас не стоит этим заниматься? Да, я очень польщен. Ты самая прекрасная женщина из всех, которых я когда-либо обнимал, но…

Но больше осаждаемый джентльмен ничего не успел возразить, его рот закрыл поцелуй дамы. Судя по глухим вздохам, он пытался закончить свою мысль, но настойчивость леди не позволила ему это сделать.

Раздался грубоватый, хриплый женский голос:

– Разве ты не хочешь отомстить ему, дорогой? Ведь ты хочешь доказать ему, что ты настоящий мужчина? О-о…

Послышался грубоватый вульгарный смех женщины:

– О-о, я вижу, ты самый настоящий мужчина.

Джентльмен резко воскликнул:

– Да, я зол на него. Я еще ему покажу, но такая месть мне не совсем по душе. Ты ведь не знаешь, какой он первоклассный стрелок, а какой у него удар справа… м-да… Если он узнает о случившемся…