– Да, пора уходить.

Но тут случилась осечка. Видимо, потревоженный их движениями и шумом, Паг вдруг проснулся, вскочил и, приподняв морду, залился противным визгливым лаем.

Сесили подскочила к песику и поспешно зажала ему морду. Поздно: за дверью в коридоре послышались чьи-то шаги.

Не говоря ни слова, Рэнд схватил Сесили за руку и увлек за собой на лестницу черного хода.

Грохоча по ступенькам, они слетели вниз, пулей промчались по кухонным помещениям, выскочили на улицу и бросились наутек. На одном дыхании они добежали до особняка Монфора и остановились неподалеку, чтобы перевести дух.

Запыхавшиеся, но счастливые, они дружно рассмеялись, как только немного отдышались.

– Хорошее развлечение, пожалуй, даже слишком. Но так развлекаться мне больше не хочется.

– Трусишка, – шутливо упрекнула его Сесили. Напрочь забыв, что возражала против его участия, она была признательна ему за поддержку.

Вдруг Рэнд подошел к ней, нежно обхватил ее за лицо руками и поцеловал – крепко и страстно.

Сердце Сесили моментально с ровной рыси перешло на галоп. Сейчас, в этот миг, ей было так хорошо, так радостно, как никогда. Счастье переполняло ее.

Голос благоразумия напомнил об опасности, о том, к чему может привести это возбуждение, но его заглушил голос чувственности. Сесили уже не понимала, что происходит с ней, казалось, еще чуть-чуть, совсем немного, и она…

Но тут он оторвался от ее губ, и наваждение растаяло. Он внимательно и серьезно смотрел ей в глаза.

– Черт бы тебя побрал, леди Сесили Уэструдер, – в сердцах произнес Рэнд. – Как могло случиться, что я влюбился в тебя?

Сесили чуть было не задохнулась от его признания. Он ее любит?

– Но я, я…

Она никак не могла подобрать нужных слов.

Он язвительно усмехнулся:

– О, не надо утруждать себя ненужными объяснениями. Выражение твоего лица красноречивее любых слов. Сиянье твоих глаз выдает тебя с головой.

По-прежнему удерживая ее лицо между ладонями, хриплым от волнения голосом он решительно произнес:

– Я не позволю тебе выйти за него замуж – ни за что. Разве я не чувствую, как громко бьется твое сердце, когда я прижимаю тебя к себе, как сладко приникают к моим губам твои губы, когда я тебя целую? Пока есть надежда, я буду бороться за тебя – нет, за нас обоих.

Ей хотелось возразить, что надежды никакой нет, что он предлагает ей жизнь, которая ей не нравится, которая ей чужда, от которой она всегда хотела убежать.

И вот оказалось, он любит ее? Видимо, она не сумела дать ему понять всю безнадежность его попыток, охладить его горячность.

Он любит ее?! Эти столь часто употребляемые слова, несмотря на всю простоту, ошеломили, потрясли ее, выбили почву из-под ног.

Прежде чем Сесили успела собраться с мыслями, чтобы дать ему ясный, вразумительный ответ, Рэнд нахмурился. Выражение его лица стало каменным.

– Сесили, я не могу позволить, чтобы он стал твоим мужем. Все внутри меня против такой глупости.

Рэнд, нет, герцог Ашборн любит ее? Сесили чувствовала себя такой несчастной, что, не раздеваясь, прямо в мужском костюме легла на кровать.

Но даже под покрывалом ее била дрожь – так ей было плохо. Как можно было дойти до такого состояния? Как можно было так близко допустить его к своему сердцу? Дать ему столько власти над ее чувствами?

Разве он мог любить ее? Мужчины такого склада, как герцог Ашборн, знать не знают, что такое любовь. Он просто хотел ее. Хотел, чтобы она стала герцогиней Ашборн. Это говорила его эгоистичная, деспотическая, страшно самоуверенная натура, желание собственника.

Его последнее признание, столь откровенное, скорее всего, было не чем иным, как последней попыткой заставить ее бросить Норланда.

Сесили не поддастся на эту удочку. Хотя Ашборн не из числа тех мужчин, которые готовы на маленькую хитрость, даже обман, чтобы добиться своей цели. Нет, он не хотел обмануть ее. Он ее любит или, по крайней мере, искренне верит в то, что любит. От таких мыслей у нее опять стало тяжело и тягостно на душе.

Конечно, Сесили тянуло к Рэнду, кто бы спорил. Однако он вызывал у нее не только радость возбуждения, но и чувство опасности. Красивый, обаятельный, он был искусным соблазнителем – уж в чем, в чем, а в этом у Сесили не было сомнения, – и одновременно это льстило ей. Остроумный, образованный, во всем разбирающийся, он, помимо всего прочего, умел слушать. Одним словом, устоять против герцога Ашборна было невозможно. Почти невозможно.

Пожалуй, Сесили оказалась не в состоянии сопротивляться его обаянию, его нежности и его напору. У нее не возникло ни тени подозрения, что он по-настоящему влюблен в нее, в противном случае ее сопротивление было бы более стойким. С ее стороны было довольно наивно и эгоистично, зато удобно, считать его бездушной машиной.

И вот он влюблен! В нее! Меняло ли это что-нибудь? Или ничего?

Сесили никак не могла заснуть: ей было неловко, больно и стыдно. Как было бы хорошо, если бы она никогда не встретила герцога Ашборна. Она так тщательно все продумала, рассчитала и спланировала всю свою будущую жизнь. Она обретала желанную независимость. Бросить Норланда и выйти замуж за Ашборна означало собственными руками разрушить здание, над возведением которого она трудилась всю сознательную жизнь.

А как же быть с ее чувствами? Если бы она любила Рэнда, разве тогда не приняла бы его предложение, без раздумий пожертвовав всеми своими былыми надеждами и планами? Если бы она любила Рэнда, разве тогда не позволила бы Монфору под каким-нибудь благовидным предлогом разорвать ее помолвку без риска вызвать скандал?

В тяжких раздумьях ночь тянулась медленно.

Любовь.

Многие девушки влюблялись с беспечной беззаботностью. Слово «любовь» то и дело слетало с их губ при малейшем поводе. Они с замиранием сердца твердили о любви, в то время как предмет их обожания почти не замечал возлюбленной и даже не помнил ее имени. Судя по романтическим стихам, в которых любовь превозносилась и воспевалась поэтами, влюбляться было легко и естественно.

Но самой Сесили это казалось совсем не просто. Рэнд был прав: для того чтобы полюбить, надо было иметь смелость, много смелости. Она не была уверена, что у нее хватит духа влюбиться в Рэнда так, как обычно хотят этого мужчины такого типа, как Рэнд. А они хотят, чтобы их любили всем сердцем, без остатка.

А Сесили оговаривала разные условия. Их было слишком много. В упрямстве ей никак нельзя было отказать. Она всегда гордилась своей храбростью, когда дело касалось практической стороны жизни. Интересно, как бы она поступила, если бы поняла, что любит герцога Ашборна? Интересно, хватило бы у нее смелости открыто выказать свои чувства? Более того, стать его женой?

* * *

Избитая фраза «утопить свое горе в вине», как это ни горько, лучше всего подходила к тому состоянию, в котором пребывал Рэнд вечером того же дня. Убогость такого выхода из положения подчеркивалась затасканностью фразы. Ашборн посмотрел на дно стакана, где только что плескалось бренди, и с трудом подавил желание швырнуть его о стенку.

Опьяневший. Да, он был пьян, причем во всех смыслах этого слова. От бренди, от любви, от боли.

Сколько раз он обжигался? Пока не понял, что любовь нельзя купить или приобрести. Разве он не сопротивлялся изо всех сил своим чувствам к Сесили? Как же он был уверен, что сможет жениться на ней, не испытывая к ней никакой нежности, не говоря уже о любви. Его одинокое и мрачное детство приучило не делиться открыто своими чувствами. Наивный чудак, он полагал, что его сердце затвердело, как лед, но вот появилась Сесили, и лед растаял.

Едва он увидел ее, так тут же заметил, какая она удивительная девушка. Он бегал за ней, как сумасшедший, упорно не желая признаваться самому себе, что влюблен в нее по уши. Между ними чудесным образом возникло взаимное понимание, единство взглядов, мыслей, честолюбивых устремлений и даже доверие, более того, целый мир чувств, которые он так горячо пытался исследовать.

Казалось, еще немного, и она поддастся пробудившимся чувствам, вне всяких сомнений, от любви к нему ее отделял один лишь шаг. Почему она никак не хотела его сделать?

Рэнд вынул письмо Монфора к нему и развернул. Оно было написано изящным четким почерком, читать который было одно удовольствие.

Если бы у него имелось хоть какое-то чувство самосохранения, он бросил бы эту неудачную затею и вышел из игры. Сесили ведь так убеждена в своем счастье с Норландом. Так зачем мешать ей, вставать у нее на пути?

Но от одной мысли, что она на всю жизнь будет связана с бесчувственным типом по имени Норланд, у него кровь вскипала в жилах. Он был всей душой против этого брака, не представляя никого, кроме себя, на месте будущего мужа Сесили.

Позволить ей совершить задуманную ею глупость он никак не мог. Она считала его высокомерным, властолюбивым, даже деспотичным, проще говоря – ничем не лучше герцога Монфора. Но Рэнд любит ее! Пусть он не властен над ее чувствами, но он не отступит до тех пор, пока у него есть хоть малейший шанс приобрести ее любовь.

На внеочередное заседание министерства брака герцог Ашборн явился с таким видом, словно был его руководителем, а не блудным сыном.

На его широких плечах красовалось драповое пальто с пелериной, голову украшала шапка из бобрового меха. Его глаза гордо сияли, строгая линия носа и резкие скулы подчеркивали надменность его взгляда.

Он слегка ухмыльнулся, заметив, какое удивление вызвало его столь неожиданное появление. В левой руке он сжимал тонкий конский хлыст, – метафорический образ властности.

Не обращая ровным счетом никакого внимания на поднявшийся ропот – удивленный и неодобрительный, – он положил хлыст на стол из красного дерева и, сняв шапку, резким движением бросил ее в руки стоявшего неподалеку слуги.

Ашборн сел во главе стола, на место, предназначавшееся для председателя собрания. Сняв перчатки и швырнув их на стол рядом с хлыстом, он взял лист с повесткой заседания.

Герцог Монфор наблюдал за нарочито демонстративным появлением Ашборна со смешанным чувством раздражения и недоумения. Раньше Ашборн никогда даже носа не показывал на заседания брачного министерства, хотя имел на это полное право, будучи главой одной из самых знатных семей в Англии. Монфору была понятна его игра: Ашборн, пользуясь внезапностью появления, хотел извлечь из этого какую-то для себя выгоду.

– Боже мой, с какой целью вы пожаловали сюда, милорд? – воскликнула леди Уоррингтон.

– С той же самой, что и вы, – усмехнулся Ашборн, не отрывая глаз от повестки дня. Небрежно махнув рукой, он произнес: – Продолжайте.

Пробежав глазами повестку дня до конца, он небрежно выронил лист из своих длинных изящных пальцев. Откинувшись на спинку кресла, он переплел пальцы рук и со скучающим видом посмотрел по сторонам. С полузакрытыми глазами золотистого цвета Рэнд напоминал сытого льва, отдыхающего после охоты.

– Разумеется, мы все очень рады вашему появлению здесь, ваша светлость. Позволю себе задать вам один лишь вопрос: чем вызван столь внезапный интерес к нашим заседаниям?

Конечно, Монфор догадывался об истинной подоплеке, но он не хотел выглядеть сообщником в той игре, которую вел Ашборн.

С веселым видом герцог воскликнул:

– Неужели, Монфор, вы думаете, что я намерен отнять у вас ту власть, которой вы пользуетесь в возглавляемом вами министерстве? Отнюдь.

– У меня? – Монфор разыграл притворное удивление. – У меня не больше власти, чем у любого сидящего за этим столом.

– Ну да, конечно, – усмехнулся Ашборн. – Я ошибся.

Склонив голову набок, он с улыбкой оглядел всех присутствующих.

– В таком случае чего мы ждем? Пора приступать к делу.

Ответ на его вопрос находился совсем рядом.

Смущенный лорд Деламир, председатель нынешнего собрания, чуть опоздал и вошел в зал следом за Ашборном. Он растерянно склонился возле кресла во главе стола, на котором восседал Рэнд. Деламир морщился, переминался с ноги на ногу, явно не решаясь предложить Ашборну освободить место, которое тот самовластно захватил.

Заметив его неловкое положение, леди Арден поспешила ему на помощь:

– Лорд Деламир, садитесь рядом со мной, тут как раз свободное место.

Заседание протекало в более деловой манере, чем обычно. Не относящиеся к делу соображения и окольные рассуждения были сведены к минимуму. К счастью, наиболее склочные члены министерства отсутствовали на сегодняшнем заседании. Лорда Девера отвлекли важные дела в городе. Монфор даже обрадовался, что Девера, его вечного противника, нет на этом заседании. Тот, как и его постоянная союзница леди Арден, моментально насторожился бы и встретил в штыки любое предложение Ашборна.

Между тем возбуждение, витавшее в воздухе, нарастало. Любопытство, беспокойство, нетерпение, даже желание насладиться непонятным скандалом, который, судя по всему, собирался устроить Ашборн, – все это подогревало нездоровый интерес собравшихся. Хорошо зная членов министерства, Монфор не сомневался, что все с нетерпением ждали предстоящего петушиного боя, корриды между ним и Ашборном.