Таким образом, его мысль заключалась в том, что любой успешный и надёжный экипаж будущего должен на первых порах подталкиваться стойками, которые одновременно с колёсами помогают экипажу сдвинуться с места. Герни готов признать, что когда экипаж сдвинется с места, то стойки можно будет убрать, а колёса продолжат движение. Но всё равно на подъёме необходим дополнительный рычаг.

По мере обсуждений и споров в Джереми вновь стал разгораться угасший за год свет. По правде сказать, он ещё никогда в жизни не беседовал с близким по духу человеком. Дуайт Энис одалживал ему книги. Он прочёл всё, что только можно раздобыть. Переписывался с авторами. С Тревитиком по поводу паровых машин он говорил всего один раз. Весь период, когда он тайно ездил в Хейл, в литейный цех Харви, его единственным союзником был Бен Картер, который немного разбирался в некоторых практических вопросах, и Пол Келлоу, обладающий острым умом, но недостаточным воображением.

У этого же человека всего хватало с избытком. Невзирая на изначальную предвзятость, несмотря на всё уныние последнего года, Джереми вновь захватило старое увлечение. В разговорах за пивом и пирогом с кроликом они просидели два часа. Герни первым сказал, что ему уже пора.

— Похоже, мы только начали, Полдарк. Нам надо снова поскорее встретиться. И раз ты более свободный художник, нежели я, почему бы тебе не приехать в Уэйдбридж? Таким образом, время, которое я потратил бы на поездку, мы провели бы за плодотворным обсуждением.

Джереми раздумывал.

Герни продолжил:

— Разумеется, лучше встретиться в Хейле; но это тоже для меня далеко, пока болен доктор Эйвери. А между тем... Та машина, что ты соорудил... — он умолк.

— Что ты хочешь сказать?

— Что ж, то, что осталось в Хейле, если та построенная машина бесполезна, если Тревитику стоит верить, а по таким вопросам я склонен безоговорочно полагаться на его мнение, извини, Полдарк, если покажусь грубым, но разве ты не сам так сказал? Пока не найдется подходящий котёл... Он сказал, что нарисует схему нужного котла?

— Нарисовал примитивный карандашный набросок. Это наводит на мысль, даёт общее представление.

— Так почему бы тебе на следующей неделе не привезти набросок в Уэйдбридж? Переночуешь там. У моей хозяйки найдется комната, не сомневаюсь. Или переночуем в моей.

— Я приеду на день, — согласился Джереми. — В следующую среду, если тебе удобней в этот день.

— Привези всё, что можно. А я покажу тебе кое-какие опыты, которые провожу на морском песке. Я родился на берегу моря, знаешь ли. Считаю, что содержание извести в песке ещё предстоит оценить в полной мере.

Пока Джереми ехал домой, его ум вновь работал в давно забытых направлениях. Герни — при крещении ему дали странное имя Голдсуорти — Голдсуорти Герни изменился до неузнаваемости со времён их первой встречи: для двадцати лет подобная зрелость ума просто ошеломляла. По натуре ли он чудак или просто стал таким? У него какие-то безумные предложения; эта болтовня о морском песке; он набросал кучу вариантов. Он и на деле таков, или всё просто на словах? И всё же здравый смысл в его словах был. Сотрудничество помогло бы восполнить то, чего не хватало каждому в отдельности.

И ни одного упоминания о деньгах, поэтому Джереми решил, что Герни происходит из приличной и обеспеченной семьи. В отличие от Пола и Бена, этот юноша мог выделить средства на постройку машины. Они разделят расходы пополам. Все, что было у Джереми, помимо доходов от Уил-Лежер, которые он только недавно стал получать, покоилось в мешке, спрятанном в шахте «Лестницы Келлоу». Значит, всё не зря? Если куда и можно вложить его долю украденного, так именно сюда.


Глава девятая


I

Стивен Каррингтон, возвращаясь из Сент-Айвса, заглянул в трактир «Лиса и виноград», чтобы дать лошади отдых и немного перекусить. Облака пронизал тусклый свет, приближался закат. Постоялый двор на почтовом тракте больше зависел от проезжающих путешественников, чем от немногочисленного и бедного населения окрестностей Часуотера и Сент-Дея. Этим вечером в трактире было тихо, и Стивен почти не обратил внимания на темноволосого молодого человека в дорогом сером костюме для верховой езды, беседовавшего с симпатичной разносчицей.

Стивен ощущал усталость и ликование одновременно. Он заказал пирог из дичи, подозревая, что тот окажется старым и чёрствым, но его это мало заботило. Однако, когда тот самый юноша, пригнувшись, чтобы не удариться о стропила, подошёл к его столу, Стивен насторожился. Быть случайно узнанным — единственное, чего он сейчас опасался в Корнуолле.

— Добрый вечер! — произнес молодой человек. — Вы, кажется, Стивен Каррингтон?

Стивен разглядел худощавое лицо, сверкающие чёрные глаза, слишком узко посаженные, аристократический нос и улыбку.

— Да, конечно, — ответил он. — А вы...

— Валентин Уорлегган. Мы встречались в Нампаре в прошлом году, когда умерла та девушка. И позже, на скачках в Труро.

— Конечно! — повторил Стивен, но теперь с осторожностью. Одно это имя таило опасность.

— Местный бренди — настоящее пойло! — сказал Валентин. — Как насчёт разделить со мной вот эту бутылку?

— Что ж, спасибо, — сказал Стивен. Больше говорить не стоило. Насколько получится, Стивен хотел избежать малейших ошибок на этой встрече.

Валентин выдвинул стул и сел. Стало ясно, что это не первая его бутылка за сегодняшний вечер.

— Только что был в вашем районе, нанёс несколько визитов. Это всё ещё ваш район, я надеюсь?

— Я жил в Бристоле некоторое время, но отныне, надеюсь, мой дом здесь, в Корнуолле.

Валентин потребовал второй стакан, и когда его принесли, плеснул туда бренди и толкнул его через стол. — Попробуйте-ка это! И скажите, что думаете!

— Ммм... очень неплохо!

— Когда мы виделись в прошлый раз, вы были помолвлены с моей очаровательной кузиной Клоуэнс. Потом уже нет. Что пошло не так? Я было пристал к Клоуэнс с расспросами, но она не была расположена беседовать.

— Это личное, — сказал Стивен.

— Ну разумеется.

Повисла тишина.

— Её родители всегда были против нас, — сказал Стивен. — Знаете, в кулаке её держат.

— Не сказал бы. Из всех известных мне девушек я именно ей приписал бы наличие собственных взглядов.

В груди Стивена шевельнулся червь неприязни к этому молодому человеку.

— Что ж, так вышло.

Принесли пирог. Стивен разрезал его, вдыхая дымящийся аромат. Валентин преследовал взглядом разносчицу.

— Симпатичная малышка. Хорошенькая, да?

Стивен хмыкнул. Она и правда была довольно красива, но лично он не посмотрел бы её сторону дважды.

— Девушки этого сорта, как правило, очень просты, — сказал Валентин, размышляя над своим стаканом. — Легко подцепить... и расстаться тоже легко. Но стоит немного переусердствовать, и они в тебя вцепятся. В первый год обучения в колледже Святого Иоанна у меня была одна малышка. Боже, сущая пиявка! Стоило ей получить приют в моей комнате, как ей сразу перестало нравиться за её пределами, и мне пришлось приложить немало сил, чтобы от неё избавиться.

Пирог был отличный, бренди согревал душу, и у Стивена снова поднялось настроение.

— Конечно же, я не отрёкся от Клоуэнс, — заявил он.

— Неужели? Впрочем, у такого упорства есть свои достоинства. Хотя, как я уже сказал, Клоуэнс себе на уме.

— Этот парень, Том Гилдфорд — ведь он ваш друг?

— Это я их познакомил. Совершенно случайно, честное слово.

— Если она ему так нужна, что же он не приезжает?

— Его мать тяжело больна. Он передавал свои сообщения через меня. Ну и писал, конечно.

— Наверняка у него есть деньги.

— Его семья не стеснена в средствах.

— Это не совсем одно и то же. А впрочем, неважно, может, и у меня вскоре деньжата заведутся, недолго ждать. Я только что купил судно.

Валентин неохотно оторвал взгляд от разносчицы.

— Женщины меня завораживают, — сказал он. — Гипнотизируют. Есть в них тайна, которую я должен раскрыть. И пусть разгадка всегда одна и та же, это не имеет значения, пока я её не разгадаю. Стоит тайне исчезнуть — и мой интерес гаснет. Очень жаль. Многие говорят, что мне невозможно угодить. Но только когда я даю им отставку, не раньше!

— А это так?

— Чёрта с два, клянусь, вовсе нет! Да и им не на что жаловаться, просто потом они хотят чего-то большего. Так называемые «отношения». Меня подобное совсем не интересует. Я хочу одного — украсть их секрет. Я словно вор — всегда не прочь взломать какой-нибудь сейф.

Стивен поморщился.

— Давай, давай, допивай бренди.

— Или словно пчела, желающая украсть их мёд. Ни сейф, ни цветок не способны заинтересовать меня надолго. Удовольствие — в самой краже!

— Знаю, о чем ты! — сказал Стивен и принялся доедать пирог. Второй стакан бренди тоже опустел.

— Значит, ты не так уж беден, — сказал Валентин.

— Что?

— Покупка корабля. Ты не так беден.

— Умер мой бристольский дядя. Я узнал, что он болен, когда было уже слишком поздно. Он оставил мне небольшую сумму.

— Что за судно?

— Французский трофей. Нужно будет приспособить его для местной торговли. А ещё одно строится.

— Где?

— В Лоо.

— Какая верфь?

— «Блюитт и Карн».

— Не тот ли это Карн, шурин Росса Полдарка?

— Да. А какая разница?

— Да никакой. Значит, скоро станешь состоятельным человеком.

— Впереди ещё долгий путь. Это только начало.

Пирог прикончен. Стивен поковырялся в зубах.

— Тебе надо встретиться с моим отцом. Он отличный образец для предприимчивых молодых людей. Меня, к сожалению, он считает предприимчивым не в должном направлении!

— Твой отец слишком крупная птица для таких, как я.

— Да, может быть. Хотя кто знает? На прошлой неделе он сообщил, на ком я должен жениться... — Валентин пролил на стол немного бренди.

Стивен уставился на него.

— И как ты, доволен?

— Я доволен, что немедленно жениться не придётся — и даже публично обручиться. Остается расставить несколько точек над «i», уладить кое-какие незавершённые дела.

Стивен продолжал смотреть на него в упор.

— Ты говоришь о брачном контракте?

— Думаю, можно и так назвать.

— Богачи женятся на богатых, так было всегда. Кто без денег и титула — вечно в проигрыше.

— Не всегда, друг мой, не всегда.

— Кто же эта счастливица?

Валентин снова пролил бренди на стол.

— Слышал последние новости из Европы? Стоит нам только найти повод для радости, как Коротышка Капрал вытаскивает из мешка очередное чудо. Говорят, обратив в бегство Блюхера, он разгромил Шварценберга в Дрездене. Двадцать пять тысяч человек попали в плен, потеряно тридцать орудий и сколько-то знамен. Этого человека не удержать.

— На это я и рассчитываю, — заявил Стивен.

— Что?

— Думаю, война ещё не закончена. Продлись она ещё год или два — мне это на руку.

— Ты не рассказал свой план.

— Туда-сюда, по морям...

— Как называется твоё судно?

— «Шасс-Маре». Знаешь, что это значит?

— Чёрт возьми, понятия не имею. Это означает «Корзина для рыбы»?

— Один человек в Сент-Айвсе сказал мне, что так французы называют люггеры. Я сохраню это имя на случай, если вдруг окажусь во французских водах.

— Приватирство, я так понимаю?

— Не совсем. Вернее, не хотелось бы, чтобы до этого дошло.

— Сражаться с французами! — Валентин положил локоть на стол. — Мой сводный брат без ума от этого. Вот уж не могу этого понять. Кстати, я только что их навестил — среди прочих. Он привёз домой восхитительную жёнушку. Испанку. Что скажешь? А с каким благородством она держится — потрясающе! Боже ты мой, последние шесть или семь лет он играл со смертью. Теперь он женился на девушке с достаточным приданым, чтобы жить комфортно. Они трудятся день и ночь в заброшенном старом особняке, чтобы снова вернуть его к жизни... в доме, где я родился... где так долго жила моя мать... в доме, который я рад был бы унаследовать... — Валентин вздохнул и оторвал взгляд от девушки за барной стойкой. — Но Джеффри Чарльз помышляет лишь о том, в смысле, в ближайшем будущем, когда они вступят в права на дом и придадут ему пристойный вид, чтобы вернуться обратно, воссоединиться с Веллингтоном и сражаться с французами! Это выше моего понимания... Я так скажу: у нас только одна жизнь, и пусть другие играют в эти игры. Чего стоит слава, если она принесёт с собой смерть или увечье? Разве может она сравниться с обладанием женщиной — с её обнажённым плечом или грудью?.. Не сомневаюсь, что Наполеон — плохой любовник. Наверняка всё время думает о боевых знамёнах.