Другим удовольствием оказалось наблюдать за Валентином, который танцевал с миссис Поуп и, что неудивительно для такого бабника, откровенно волочился за ней. Но после ещё пары танцев, он целенаправленно подошёл к Кьюби и не отпускал от себя уже до конца вечера. И хотя всё выглядело так, будто он выполняет отцовский приказ, легче от этого не становилось. Это так на него похоже — на них обоих. Понятно, что для Валентина не существовало никаких препятствий — он не пропускал ни одной хорошенькой женщины, и потому неудивительно, что этим вечером он не стал лишать себя удовольствия провести время с Кьюби. Горько становилось от того, что Кьюби держалась с Валентином так же оживлённо и изящно, как с Джереми.

Джереми, в свою очередь, оказался в паре с миссис Селиной Поуп.

Они танцевали контрданс, и в зале было множество других красивых девушек. Включая Дейзи Келлоу, чья внешность несколько потускнела, словно от предчувствия, что её шансы выйти за Джереми всё уменьшаются. А ещё Давида Тренеглос, вторая дочь Джона и Рут, родившаяся после сложного ребёнка Агнеты — она расцвела внезапно, её рыжие волосы и персиковая кожа представляли собой довольно редкое сочетание. И его сестра Клоуэнс, златокудрая и очаровательная — не для него, разумеется, она просто олицетворяла девушек всего мира, за которыми он мог бы ухаживать и полюбить. И маленькая шалунья Белла, танцующая наравне со всеми. И высокая, статная Кэролайн Энис, и его собственная очаровательная мать. Но все они ничего не значили для него, потому что та самая единственная девушка вряд ли будет принадлежать ему.

Джереми смотрел, как Кьюби и Валентин идут в сторону большой гостиной: они смеялись, шутили и вообще явно спелись, почти как супруги. Не только на этот вечер, но на всю жизнь. Так уж предопределено. Таков уж финансово и юридически скреплённый договор между сэром Джорджем Уорлегганом и майором Джоном Тревэнионом. Всё подписано. Всё решено.

Джереми извинился и вышел в сад. Его настроение не улучшилось, когда он обнаружил Хорри Тренеглоса, обнимающего Летицию Поуп, и ещё одну незнакомую парочку. И потому он не застал перепалку между Валентином и Джеффри Чарльзом.

Лишь несколько человек подметили некоторую суровость на лице Джеффри Чарльза, когда в конце танца тот попросил Валентина о разговоре наедине.

Они отошли в гостиную, где Морвенна встретилась со своим сыном.

В начале вечера произошел небольшой инцидент, когда Амадора, впервые встретившаяся с Валентином, оказалась оскорблена и напугана его развязностью. По правде говоря, Амадора, рождённая в семье испанских идальго и воспитанная в монастыре, находила английское, а уж тем более корнуольское общество неотёсанным и грубым. Все шумели, держались слишком открыто и в кое-каких мелочах вели себя нелюбезно, вопреки тем правилам, которым её обучали. Но она так восхищалась другими качествами англичан и так любила Джеффри Чарльза, что отнеслась к происходящему спокойно. Переезжая в другую страну, никогда не ожидаешь, что там всё будет в точности как на родине. Она восприняла это как вызов.

Но когда к ней неожиданно подошёл молодой человек, на редкость привлекательный, хотя и длинноносый и слегка сутулый, и сходу поцеловал её в губы, да ещё остался недовольным из-за того, что она стиснула собственные, затем погладил её плечо, бесцеремонно положил руку ей на колено и сказал, что он — её единственный деверь, а потому им необходимо немедленно узнать друг друга поближе, и бросил недвусмысленный взгляд. Амадору это оскорбило. Её сковали скорее шок и возмущение, чем испуг, как позже объясняла она Джеффри Чарльзу: она вообще не из тех, кого легко смутить. И всё же она без промедления сообщила мужу, что не одобряет поведение его единоутробного брата.

Так что отношения Джеффри Чарльза и Валентина не задались с самого начала приёма.

Но этим не ограничилось.

— Да? — лениво спросил Валентин, когда они вошли в комнату и поняли, что та пуста. Он выпил больше остальных, но это было почти незаметно. — Чем я могу помочь, братец?

— Какого чёрта, — начал Джеффри Чарльз, — ты притащил сюда этого проклятого мальчишку?

— Что? — Валентин промокнул кончик носа шёлковым платком. — Какого мальчишку? А, ты о Конане Уитворте. А что? Он попросил взять его с собой. Тебя это задевает?

— Естественно, задевает! Ты не знал, что его мать тоже здесь будет? Ты разве не понимал, каким шоком для неё это может стать?!

— Боюсь, не понимал. А должен? Между матерями и сыновьями обычно нет особой антипатии.

— Ради Бога, ты мог бы написать и уточнить это у меня! Джереми хватило такта поступить именно так, когда он захотел пригласить кого-то незнакомого!

— А, Кьюби и Тревэнионов! — просиял Валентин. — Замечательная идея, не правда ли?

— К черту всё это! Я хочу узнать, зачем ты привёз сюда мальчишку!

Улыбка Валентина становилась всё слабее, но он не сдавался.

— Дорогой брат, я тебе уже сказал. Он захотел приехать. Я взял его с собой. Что не так? Меня ещё практически на руках носили, когда погиб его отец, а мать снова вышла замуж. Да ты сам ещё был юнцом. Откуда мне знать подробности взаимоотношений твоих утомительных друзей?

Злость Джеффри Чарльза притупилась от осознания, что Валентин говорит абсолютную правду. Притупилась, но не исчезла.

— Мне кажется, ты всегда чувствовал себя в этом доме хозяином! — заявил Джеффри Чарльз.

— Не то чтобы. Скорее остаточный интерес. А что, какие-то проблемы?

— Нет, если ты обещаешь, что не станешь вести себя слишком развязно с новыми родственниками.

Терпение Валентина иссякало, но он был на десять лет моложе и понимал, что он здесь не главный.

— А что, её королевские пальчики заболели от того, что я до них дотронулся? Ты только скажи...

— Я тебе уже всё сказал, — он не упомянул имени Амадоры, иначе всё бы выглядело так, словно она чересчур себя превозносит.

— Тогда могу я вернуться к дамам? Или ты хочешь, чтобы я ушёл?

— Да ну тебя к чёрту, делай, что хочешь, — отвернулся Джеффри Чарльз. — Но если у тебя нет ни ума, ни такта, чтобы извиниться, то лучше уходи.

— Извиниться? — переспросил голос за дверью. — Перед братом?


В довершение всего, это оказался сэр Джордж, чей голос звучал даже холоднее обычного. Хотя его чёрный шелковый фрак был пошит лучшим портным Лондона, сидел он плохо: по-бычьи крепкая шея резко контрастировала с подобной элегантностью.

— Валентин, я пришел сказать, что мы скоро уезжаем... Твоей жены здесь нет, Джеффри Чарльз?

— Нет, она наверху, — натянуто произнес Джеффри Чарльз, поскольку та сидела рядом с Морвенной.

— Извиниться? — повторил Валентин. С появлением в комнате ещё одного человека к нему вернулась уверенность, и он тут же решил наверстать упущенное. — Перед братом? Впрочем, перед наполовину братом. Половина извинения подойдет?

— Поступай как знаешь, — отмахнулся Джеффри Чарльз, — если ты вообще понял, о чем я тебе говорил.

— А о чем он тебе говорил? — поинтересовался Джордж.

Никто не ответил. Джордж прошёлся, оглядывая комнату, в которую не заходил до сегодняшнего вечера.

— Это прялка твоей матери, — вдруг сказал он. — Если вдруг она тебе не нужна, можешь отдать Валентину.

— Мне она нужна, — отрезал Джеффри Чарльз.

— Она в очень плохом состоянии. Не мешало бы починить.

— Ей никто не занимался очень много лет. Как, впрочем, и всем домом.

— Так и есть. Братья Харри всегда работали спустя рукава.

— Я их уволил.

Джордж изогнул бровь и коснулся пальцами прялки, точно желая проверить, сколько на ней пыли.

— А что сказал Валентин?

— Что?

— Что такого сказал Валентин, раз ты надеешься на его понимание?

— Так, пустяки, — объяснил Валентин. — Он считает, что в этом доме я должен следить за манерами и не приглашать сюда гостей без его разрешения.

— Тебе бы стоило впредь избегать таких ситуаций, — заметил Джордж. — Ты ведь сам скоро вступишь в права наследования.

— Вот и удачи ему! — сказал Джеффри Чарльз.

— А ты-то что об этом знаешь? — огрызнулся Джордж.

— Ничего. А должен? Я слишком долго отсутствовал, так что понятия не имею о ваших чёртовых планах! Пока они не касаются меня, мне всё равно.

— Уж обещаю, тебя они никоим образом не касаются. Ты в своем полном праве — тратить деньги жены, восстанавливать дом и возвращать ему прежнюю славу.

Похоже, даже Джордж этим вечером выпил лишнего.

— Я слышал, вы собираетесь уходить, — произнес Джеффри Чарльз. — Не хочу задерживать вас ни на секунду.

— Пойдем, Валентин, — Джордж повернулся к двери, но тут вошла Амадора в сопровождении Росса.

— Ой, — смутилась Амадора, — Джеффри, я пришла только сообщить, что Морвенна уснула.

Она остановилась, переводя взгляд с одного на другого.

— Росс, — произнес Джордж.

— Джордж, — откликнулся Росс.

Эта встреча не входила в планы ни одного из них.

— Дрейк всё ещё с ней? — спросил Джеффри Чарльз.

— Да. Я думаю, от произошедшего у неё случился шок.

— Именно так.

— Я тут рассматривал, как отремонтировали дом, — пояснил Джордж Россу. — Наверное, это стоило Джеффри Чарльзу целого состояния. Или я должен сказать «миссис Джеффри Чарльз»?

— Большая часть работ не потребовала особых вложений, — ответил Росс. — Деревенские всегда готовы поддержать хорошее начинание.

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся Джордж.

— Это стало облегчением.

— Облегчением?

— Дом снова зажил правильной и привычной для него жизнью.

— Ты намекаешь, что, когда я владел этим домом, он жил как-то неправильно?

— Многие так считают.

Джордж засопел.

— Понимаю, это же дом Полдарков. Поэтому он священен. По крайней мере, я не дошёл до такого вандализма, как выкинуть большой стол ради места для каких-то танцев.

— Его вернут на место, — отрезал Джеффри Чарльз. — Не беспокойся.

— Да я и не беспокоюсь, это ведь теперь не мое владение. И не моя забота.

— А бывало и такое?

— Возможно. Я вас оставлю, наслаждайтесь своим местечковым триумфом. Пойдём, Валентин.

За последние несколько минут Валентин успел обнаружить два полупустых бокала с недопитым кем-то кларетом и уже осушил оба.

— Скажи, отец, — начал он. — Говорят, однажды у вас завязалась грандиозная драка с кузеном Россом, и ты вышвырнул его из окна. Не в этой ли комнате?

Повисла мёртвая тишина, но Джеффри Чарльз нарушил её словами:

— Проваливай, идиот! Поезжай домой!

— Он немного перепил, — сказал Росс и пояснил Валентину: — Нет, не в этой. Здесь нам бы не хватило места для драки, не так ли, Джордж?

Джеффри Чарльз недоверчиво взглянул на Росса.

— И сэр Джордж вышвырнул тебя? Поверить не могу!

Валентин дотронулся до пятна от вина на своей кружевной манжете.

— Ох, в детстве мне часто об этом рассказывали. Все слуги об этом судачили. Полли Оджерс постоянно твердила об этом, когда я выздоравливал после рахита. Я всегда над этим смеялся. Всегда удивлялся, как у отца получилось вышвырнуть дядю Росса в окно!

— Насколько я помню, — вставил Росс, — меня вышвыривали трое слуг.

Кое-кому с трудом удалось сдержать смешок.

— А вот я помню, — произнес Джордж, в чьём голосе внезапно зазвучало презрение, — в чём состояла причина ссоры. Ты-то, может, и забыл, дядюшка Росс. Ты ведь в это время проворачивал аферу с долей в шахте своего племянника, Джеффри Чарльза, убедив его мать продать эту долю по заниженной цене. Так что, припоминаешь?

Росс заставлял себя вспомнить, сколько лет ему и мужчине напротив.

— Припоминаю, как ты рассказывал такую нелепицу. Может, женщина, на которой ты тогда только что женился, как раз начала осознавать свою ошибку, услышав обо всех твоих выдумках.

— Не смей даже произносить её имя в моем присутствии! — предупредил Джордж.

— А что, тебя это расстраивает?

— Меня расстраивает сама мысль, что ты прикасался к ней!

Маленькая гостиная вдруг наполнилась ужасными предзнаменованиями и воспоминаниями, которые очень заинтересовали двух молодых людей, особенно Валентина. «Прикасался», это слово, вырвавшееся у Джорджа, можно было истолковать как угодно. Казалось, через секунду между Джорджем и Россом начнётся потасовка, ведь на протяжении многих лет эта тема была для них слишком важна — может, даже важнее всего на свете. Ещё один шаг, и пути назад не будет. Они охотно убьют друг друга.

— Честно говоря, — произнёс Росс, — я первым вышвырнул из окна слугу. На лужайке образовалось неприятное месиво из досок и стекла. Когда я последовал за ним, то достаточно сильно порезал руки. В любом случае... — он замолк, осознав, что теперь лишь ему одному под силу разрядить обстановку. — В любом случае, миссис Джеффри Чарльз, уверяю, что в вашем присутствии ничего подобного не повторится: это так, хвастовство стариков о минувших днях. Сэр Джордж уже собирается уходить, и Валентин, несомненно, присоединится к нему, ведь в этой комнате он уже не оставил спиртного. Спасибо за очаровательный вечер, Амадора, ты украсила его, как не смогла бы ни одна англичанка. Мы все очень благодарны, что ты приехала и вернула нам Джеффри Чарльза.