— Я никогда и не пыталась... Но почему мы так серьёзны? Счастья тебе в Новом году!
— Благодарю, мама. Надеюсь, так и будет. — Джереми полистал газету. — Так должно быть. Ты похудела с моего прошлого приезда.
— Пустяки. Я здорова. Нам многое нужно тебе рассказать. И многое услышать, я надеюсь!
— Что ж, жизнь военного не особо разнообразна, не считая сражений, а к сражениям меня не допускают! Но я попытаюсь. — Он опустил взгляд на чашу в руке. — Что это? Она новая?
— Я её нашла, — сказала Демельза.
— Где?
— На пляже.
— То есть она просто там валялась?
— Нет, в небольшом мешке.
— У кромки прибоя?
— Где-то рядом.
Джереми снова повертел чашу.
— Интересно, откуда она взялась.
Демельза не ответила. Позади конюшни замычала корова.
— И она была вот такой? — спросил Джереми.
— Какой?
— Ну, яркой и сияющей.
— Нет, я её почистила.
— Очень милая. И эта надпись. Amor gignit amorem. Ты знаешь, что это означает?
— Любовь творит любовь. Так вроде бы. Это чаша любви, так её назвали.
— Кто?
— О, только твой отец и дядя Дуайт.
— Ты показывала её ещё кому-нибудь?
— Кому мне здесь её показывать?
Джереми кивнул.
— Она такая маленькая. Я думал, круговые чаши обычно больше.
— Я никогда прежде такую не видела.
— Она серебряная?
— О да. Клеймо на дне показывает, из чего она сделана и когда.
Джереми поставил чашу обратно на буфет. Румянец с его щёк так и не пропал.
— Мама...
— Что?
— Когда-нибудь, однажды... не сейчас, может быть, когда мы станем на несколько лет старше, мне хотелось бы с тобой поговорить.
Она улыбнулась.
— Только не затягивай.
Почти весь свой первый день Джереми провёл на Уил-Лежер. Насос работал удовлетворительно, все детали сияли и были смазаны, но в самом здании можно было бы и прибраться: на нерабочих частях скопилось слишком много жира, а в щелях на стенах и полу — слишком много угольной пыли. Конечно, паровые механизмы по природе своей грязны в работе, но нужно всё-таки прилагать какие-то усилия. Пока что Джереми промолчал, поскольку его голову занимали не только мысли о двигателях.
С ним на шахту отправился Бен Картер, по пути они здоровались с шахтёрами и болтали с ними. Основными продуктивными уровнями были уровни в тридцать, сорок и восемьдесят саженей — последний открыли недавно — и все давали хорошую руду. Уровень в тридцать саженей, ведущий к старым выработкам Треворджи, пока что оставался наиболее прибыльным, но уровень в восемьдесят саженей, где начали работать только в июне, уже давал медную руду высокого качества.
После полудня Джереми в одиночестве прогулялся по утёсам. В сумерках он заглянул к Келлоу в Фернмор. Поначалу его поприветствовала вся семья, хотя Дейзи держалась с заметной холодностью, что и понятно, но позже Пол прошёлся с ним, уже в полной темноте облачной и безлунной январской ночи.
— Когда ты в последний раз спускался по «Лестнице Келлоу»?
— Э-э-э... месяца полтора назад.
— И что ты там обнаружил?
— В каком смысле?
— Ну, там было всё то же самое, что и до того?
— Да, вроде бы. А что?
— Сегодня я туда спускался. Пещеру кто-то вычистил.
— Вычистил? Ты про мешки?
— Всё исчезло. Мешки, брезент. Всё.
— Что ж, там не осталось ничего ценного. Может, Стивен там побывал.
— Ничего ценного. Но что-то ведь осталось? Что там было, когда ты залезал туда в последний раз?
— Ну, ты забрал свою долю в мае — сам так сказал. Я забрал остаток своей в сентябре. Стивен — задолго до этого. Когда я был там в последний раз, там остались только мешки и какие-то бумаги...
— Бумаги? Какие?
— Несколько закладных, пара чеков на олово, кредитные расписки. Ничего существенного. Они хранились в моём мешке, и я подумывал их сжечь.
— Но не сжёг?
— Нет. Прости. В конце концов, это всё равно мусор.
— А чаша любви?
— Что?
— Помнишь, серебряная чаша?
— Ах да. Но она же принадлежала Стивену. Или тебе?
— Мы так и не решили. Но она лежала в пещере, ведь так?
— Да... О да, я уверен.
— Что ж, теперь она оказалась на буфете в нашей столовой.
— Что?! — Пол остановился и вгляделся в лицо Джереми. — Боже, да как...
— Именно так.
— Откуда она там взялась?
— Мама говорит, что нашла её на пляже. В мешке. У линии прилива.
Они спотыкаясь прошли ещё несколько шагов.
— Что ж, это вполне возможно, — сказал Пол. — Какой-нибудь пьяный бродяга... Может, он её уронил. Может, просто свалился с лестницы.
— А может, отдал её моей матери и рассказал, где нашёл.
— А какая разница? Она никогда не узнает, никогда не догадается.
— Трудно быть уверенным, о чем может догадаться моя мать. У неё есть шестое чувство.
— Ей понадобятся двенадцать чувств, чтобы связать маленькую серебряную чашу, найденную на пляже (а может, и в пещере), с ограблением двухлетней давности, а потом ещё связать всё это с нами.
— Да... да, наверное.
— Звучит как-то не очень убедительно.
— Да... Лучше бы ты сжёг те бумаги.
Кто-то в темноте прошёл мимо, совсем близко, и пропищал «вечер добрый». По традиции, они ответили — так узнавали друг друга в темноте и удовлетворяли любопытство.
— Кто это был? — спросил Джереми.
— Певун Томас. Интересно, чего это он здесь бродит. Говорят, сохнет по какой-то девице, которая его не выносит, и я не удивлен. Джереми...
— Что?
— Кстати, о влюблённости. Ты же знаешь, Дейзи от тебя без ума.
— Наверное.
— Если ты хочешь ей признаться, то сейчас самое время, пока ты в отпуске. Ты сделаешь её счастливой.
— Да, наверное.
— И знаешь, ты ведь давал ей повод для надежд.
— Да, — сказал Джереми, но больше ничего не добавил.
Они добрались до потрёпанных непогодой сосен и часовни у руин Уил-Мейден. В часовне было темно.
— У меня есть основания полагать, — сказал Пол, — что Дейзи даже сейчас, после того как ты её унизил, с радостью услышит...
— Пол, помнишь, ты как-то сказал, что почти завидуешь моей способности к глубоким чувствам? Помню, ты сказал, что для тебя всё происходит будто за полоской стекла. Ты наблюдаешь за событиями, получаешь удовольствие или неудовольствие, но редко или почти никогда не погружаешься в них.
— Да-да, это так. Но...
— Так вот, со мной это не так. Это было не так, когда под влиянием порыва я пошел на ограбление дилижанса. Это не так и сейчас. Если я женюсь на Дейзи, то, без сомнения, постараюсь быть ей хорошим мужем. Но увы, вряд ли у меня получится. Если я играл её чувствами, то горько об этом сожалею. Но лучше сожалеть о незначительном, чем о более важном. Дейзи очень привлекательна. Я считаю её очень привлекательной. В её лице, характере, фигуре нет недостатков, лишь повод для восхищения и желания. Но если я на ней женюсь, то окажусь за стеклянным экраном, потому что я её не люблю и не смогу полюбить. Чудесно было бы жениться на сестре старого друга. Все были бы довольны. Но это стало бы чудовищной ошибкой.
Какие бы тайны Джереми ни выдал Полу, в ближайшие несколько дней он ничего не сказал родителям. Во вторник на заре он уехал на Уил-Эбрахам в Кроване, где весь день наблюдал за работой нового двухцилиндрового двигателя Вольфа. Четверг он провел в Портлвене, где строили новую гавань. «Шасс-Маре» снова был на плаву и вернулся в Пенрин, так что Джереми не увиделся со Стивеном и Клоуэнс до пятницы. Он не заехал и к Валентину. Как и к Голдсуорти Герни.
В субботу, семнадцатого, на море опустился туман, и Джереми провел всё утро с отцом, сначала они осмотрели все уровни Уил-Грейс, а потом в конторе проверили счётные книги и обсудили, есть ли способ не закрывать шахту. Они пришли к выводу, что такового нет, остаётся лишь решить, как лучше это сделать, насколько постепенно, сколько работающих тут шахтёров можно перевести на Уил-Лежер и какие новые предприятия поблизости могут нанять остальных.
Они пошли домой вместе, отец и сын, в полном согласии и понимании, и никогда между ними не было большего дружелюбия.
Именно это взаимопонимание с высоким сыном-военным, вышагивающим рядом, а возможно, и этот туманный тоскливый день навели Росса на мысль завести разговор на запретную тему.
— Я заметил, что ты пока не виделся с Валентином.
— Да...
— Ты пойдешь?
— Вряд ли. У меня такой короткий отпуск.
Росс перебросил счётную книгу под другую руку.
— Женитьба Валентина явно расстроила планы Джорджа.
— Не сомневаюсь.
— И Кьюби наверняка расстроилась. Теперь она в любом случае не станет Уорлегган.
Лицо Джереми окаменело.
— Именно так.
— Ты по-прежнему хочешь, чтобы она носила фамилию Полдарк?
Они прошли молча несколько ярдов.
— Дорогой отец, что за вопрос! Только из-за женитьбы Валентина надежд не прибавилось. Она решительно настроена, как и всегда, выйти за богача. А я никогда таковым не стану — не в той степени, которая ей требуется. Так что и говорить не о чем.
— Джереми, ответь мне на один вопрос.
— Если получится.
— Ты её до сих пор любишь?
Джереми раздраженно пожал плечами.
— Любовь... ненависть... Я уже не знаю, как это назвать!
— Но ты не нашёл никого вместо неё?
— Я никогда ею и не обладал.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Как же кричат чайки! — сказал Джереми. — Похоже, это туман их так заводит.
— Моя матушка, твоя бабушка, всегда говорила, что чайки — это души утонувших моряков, вот они и кричат об утраченном.
— Ты редко говоришь о бабушке.
— Как же иначе? Я ведь мало её помню. Она умерла такой молодой.
— Она была красива?
— Думаю, да. Но это было так давно. Не осталось даже её миниатюр. Вот в чём ужас. Она полностью исчезла.
— Откуда она была?
— Из Сент-Аллена. Венноры были мелкими землевладельцами. Чуть поодаль от дороги из Труро в Бодмин есть несколько небольших симпатичных особняков. Один из них принадлежал её семье. Но твоя бабушка была единственным ребёнком, и у меня нет родных, за исключением кузена Клода Веннора, он живет в Солташе.
— А Кьюби — не красавица, — сказал Джереми после паузы.
— Ты так считаешь? — скептически сказал Росс. — Может, и так. Но на приёме в Тренвите на меня произвели впечатление её элегантность и очарование.
— Правда? — Джереми был явно польщен. — Пожалуй. — Они прошли ещё немного. — Но думаю, лучше поговорить о прошлом, разве нет?
— Нет. Нас больше заботит настоящее.
Они уже приближались к дому и миновали последние промывочные машины. Впереди маячила низкая стена сада Демельзы.
— Ладно, — вспыхнул Джереми, — если ты так хочешь об этом поговорить!.. Мои чувства к Кьюби — это... я не могу их контролировать. Не могу заглушить их, как можно заглушить двигатель. Но в Брюсселе у меня была одна девушка. И будут другие. Они... помогают залечить рану, но не могут полностью её исцелить.
— А Кьюби ты небезразличен?
— Ох, в этом я сомневаюсь! Да и как это возможно?
— Но она создала у тебя такое впечатление. Разве нет? И не единожды.
— О да. Довольно часто. — Джереми сердито нахмурился, уставившись в туман. Ему явно это не нравилось и удивлял отцовский недостаток такта, с которым тот напирает на эту тему. — Думаю, я ей нравлюсь. Она создала у меня впечатление, что чувства взаимны. Но разумом она понимает, что я ей не подхожу, и потому отвергает чувства.
— Мне трудно в это поверить, — сказал Росс.
— Почему же это?
— Почему? Да потому что женщины так себя не ведут! Ладно, допустим, её разум управляет чувствами. Но, может быть, ты просто недостаточно усердно пытался добиться обратного.
Джереми остановился.
— Да что ты об этом знаешь?! И вообще, о чём ты?
Росс тоже остановился. Его серо-голубые глаза почти скрывались за тяжёлыми веками. Он всмотрелся в клубящийся туман.
— О том, почему ты ею не овладеешь?
У Джереми пересохло в горле.
— Ты о чём, чёрт побери?
— Именно об этом. Поезжай и возьми её. Она ни с кем не помолвлена. И пока что не нашла нового ухажёра. Поезжай в Каэрхейс. Она принадлежит тебе, и никому больше.
"Чаша любви" отзывы
Отзывы читателей о книге "Чаша любви". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Чаша любви" друзьям в соцсетях.