В кабинет вошел Дойл. Он все утро провел в пререканиях с коронером и теперь выглядел угрюмым и недовольным. Следом за ним шли Пакс и Флетчер. Шорох юбок на лестнице внизу известил о прибытии Севи.

Дойл окинул взглядом кабинет, задержавшись на ноже.

— У нас Каммингс?

— Ждет в гостиной.

Дойл коротко кивнул. Преисполненная чувства собственного достоинства Севи опустилась в большое кресло возле камина и сложила руки на коленях. Основную работу с дневником Джейн Кардифф проделала она, ибо умела читать шифровки так же быстро, как писать. Пакс, Флетчер и Дойл встали в углах комнаты точно часовые. Они не собирались встревать в то, что сейчас здесь произойдет.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Каммингс, сопровождаемый агрессивно настроенным Римсом.

— Какого черта вы меня сюда позвали, Хоукхерст? Ваша записка составлена, на мой взгляд, слишком категорично!

— Я не отниму у вас много времени.

Каммингс огляделся по сторонам, отметив всех присутствующих, и его голос зазвучал чуть мягче:

— Думаете, мне больше нечем заняться, кроме как бежать сюда по вашему первому зову?

Каммингс был гладко выбрит. Его седеющие волосы аккуратно подстрижены, набриолинены и зачесаны назад. Костюм, как всегда, выглядел безупречно. Просто образец благопристойности, хотя и немного вычурный для простой обстановки Микс-стрит. Он где-то оставил пальто и шляпу, но трость принес с собой.

Все шло по плану.

Римс подошел к своему хозяину и что-то зашептал ему на ухо. Можно было лишь различить слова «ножи» и «Боу-стрит». Он хотел продолжить, но Каммингс отмахнулся от него, как от назойливой мухи, ибо заметил лежащую на столе тетрадь в кожаном переплете.

Хоукер занял место между столом и Каммингсом и повернулся к Сове:

— Лорд Каммингс и полковник Римс приходили справиться о вашем здоровье, когда вы получили ранение. Когда это было, мадемуазель? Пять дней назад?

— Раньше. Думаю, прошла неделя. Мы были так заняты, что я потеряла счет времени. — Жюстина двинулась к Хоукеру, проводя рукой по спинкам стоящих на пути стульев. — День за днем мы беседовали с людьми, раскрывали маленькие тайны. У меня не было времени даже на то, чтобы перевести дыхание.

Жюстина остановилась у дивана и коснулась пальцами сложенных на нем документов.

— Как же утомительно копаться в старых шифрах и перекладывать их на нормальный язык. — Жюстина наклонила голову и посмотрела на верхний документ. — Но теперь мы закончили. Эта маленькая тетрадь заинтересует многих. Весьма занимательное чтение.

Каммингс быстро перевел взгляд с документов, до которых дотрагивалась Жюстина. на тетрадь в черном переплете и назад.

Римс, стоящий возле Каммингса, не переставал бормотать:

— …подлые ублюдки. Они каким-то образом пробрались на Боу-стрит. Мы можем это доказать. Этот нож со стола необходимо…

— Не сейчас, полковник. — Каммингс повел плечом, чтобы сбросить руку Римса. — Хоукхерст, я здесь не для того, чтобы в игры с вами играть. Что все это значит?

— Предательство. Жадность. Убийство. И тому подобные мелочи. На рассвете на Перси-стрит было обнаружено тело женщины. Но вам уже это известно.

Да. Каммингс действительно знал об этом. Он сразу закрылся, точно устрица в раковине, но самодовольство осталось.

— Это было чрезвычайно трусливое убийство, — произнесла Жюстина. — Ее убил тот, кого она знала. Этот человек смотрел ей в глаза, когда убивал.

Каммингс высокомерно взмахнул тростью.

— Все это, конечно, очень трогательно, но к разведывательной службе не имеет никакого отношения. Если только вы не споткнулись о тело, Хоукхерст. Боу-стрит непременно заинтересуется, почему рядом с вами постоянно закалывают женщин.

Хоукер дал Каммингсу время понять, где он допустил ошибку.

— А разве я сказал, что ее закололи?

На лицах Севи и троих мужчин, стоящих возле стен, не дрогнул ни один мускул. Они выступали в роли бесстрастных и молчаливых свидетелей. Даже Римс — и тот был свидетелем.

Каммингс заскрежетал зубами.

— Я догадался. Может, она умерла от сифилиса или попала под колеса экипажа. Мне все равно, как умерла какая-то шлюха.

— Что она шлюха, я гоже нe говорил. — Пришло время облокотится о стол и удобно устроиться, как если бы впереди предстоял долгий разговор. — Ее квартиру перевернули вверх дном. Еще ни разу в жизни я не видел столь неаккуратной работы.

— К сожалению, я не так хорошо знаком с подобной областью деятельности. Никогда не видел, как переворачивают жилище шлюхи.

Римс обратил свое внимание на кипу документов, сложенных на диване. Он сунул в них нос, томно свинья, роющаяся в навозе.

— Что это такое? — Он прищурился, взяв в руки верхний документ. — «Р.Т. сделает, что ему прикажут. Он попал в ловушку. Хозяин очень мной доволен». Что это значит?

— Это расшифровка дневника убитой женщины, — ответила Севи. При этом ее голос звучал так, словно она говорила о каких-то совершенно обыденных вещах. — На протяжении многих лет она шантажировала мужчину, с которым спала. Ей не нужны были деньги. Она требовала политических привилегий. Приказы ей отдавал Хозяин.

Хоукер внимательно наблюдал за выражением лица Каммингса. Выстроенный им карточный домик начинал рушиться.

— Шантажу подвергались несколько дюжин человек. Некоторые имена мы уже знаем. Остальные станут известны чрез пару дней. Все это есть в дневнике.

— Однако шантажом дело не ограничивалось, — продолжала Севи. — Эта женщина убивала людей, когда Хозяин приказывал ей это. Имена убитых мы тоже выяснили.

Римс не обращал внимания на беседу. Он продолжал просматривать документ за документом, сминал их и отшвыривал в сторону.

— «Он лежал па постели обнаженный. И я начала втирать масло в его…» О Господи! Здесь написано: «…в его гениталии»! Какая непристойность. Что это за дневник? Это просто французское дерьмо.

Холодная, точно мрамор. Жюстина медленно развернулась, чтобы посмотреть на Римса.

— Да, это дневник. А вы разве не знали, что подневольные женщины часто описывают собственную жизнь? Для некоторых из них это настоящая страсть. Они описывают каждый свой шаг, каждое свое деяние. — Жюстина улыбнулась и превратилась в настоящую француженку. — Это одна из причин, по которым благоразумному мужчине не следует поверять свои тайны шлюхам.

Римс разорвал страницу надвое.

— Вы только послушайте, «…от маленькой трости остаются маленькие синяки. Мне не хочется, чтобы меня побили за визит Д. Р. Я должна уговорить его вновь совершить маленькое предательство в министерстве иностранных дел, но у него в последнее время вдруг проснулась совесть. Пожалуй, я…» Это мерзко! Просто отвратительно! — Римс смахнул на пол лежавшие на столе документы.

— И эта грязь запачкает многих людей, — произнесла Севи. — Ведь Д.Р. — это Джордж Рейнольдс. Дальше она объясняет, как его убила.

Хоукеру хотелось, чтобы Каммингс смотрел на него. Чтобы подошел ближе.

— Мы найдем в этом дневнике ответы на все наши вопросы. — Взяв тетрадь со стола, он погладил ее так, словно она была сделана из золота. — Убийца этой куртизанки не нашел ее дневника.

Каммингс сделал шаг вперед.

— Говорите, что хотели, и покончим с этим.

— Я поступлю иначе. Глядите сами. — Хоукер бросил тетрадь Каммингсу. Ее страницы раскрылись, точно крылья птицы. Каммингс уронил свою трость, чтобы поймать тетрадь.

Хоукер схватил трость, едва только она выскользнула из руки своего хозяина, и одним движением открутил набалдашник. Причудливая шестиугольная рукоятка с резными позолоченными углами легко отделилась от трости.

Всем на Микс-стрит была знакома эта трость. Каммингс таскал се за собой на протяжении многих лет. Но впервые за все это время присутствующие в кабинете познакомились со скрывавшимся внутри се кинжалом. У тонкого в шесть дюймов длиной лезвия отсутствовал кончик.

На столе блеснул крошечный металлический треугольник, который Хоукер обнаружил в спальне Джейн Кардифф. Он положил кинжал рядом с обломком. Они подошли друг другу. Идеально подошли.

Теперь у Хоукера имелось неопровержимое доказательство. Перед ним стоял человек, убивший Джейн Кардифф. Человек, пытавшийся убить Сову.

Каммингс жадно листал страницы тетради, а потом хрипло прошептал:

— Это не ее дневник. — Он захлопнул тетрадь. — Это писанина какой-то школьницы.

— Настоящий дневник у нас. — Хоукер убрал металлический треугольничек в конверт, спрятал его вместе с кинжалом Каммингса в ящик стола и повернул ключ в замке. Мы все это видели. И все теперь знаем. Я передам дневник Ливерпулу.

Дрожа от ярости, Каммингс швырнул тетрадь Севи через весь кабинет.

— Я вас уничтожу.

Когда Хоукер развернулся к Каммингсу, смертоносный черный нож лежал меж ними на столе.

— Когда много дет назад разведывательная служба впервые упомянула о розыске Невидимок, вы ухватились за эту идею. Вам повезло. Вы отыскали нескольких, но не выдали их службе, а приберегли для собственных грязных нужд. Вы купили Джейн Кардифф у Гравуа и Патлена. Ей было двенадцать лет. Даже на помойках Уайтчепела плюют в лицо тем, кто покупает детей.

— Я видел тетрадь, в которой написана всякая чушь. У вас нет доказательств. А Гравуа и Патлен уже ничего не расскажут.

У мертвецов действительно уже ничего не спросишь.

— Вы купили ее. Вы издевались над ней. Мало-помалу она превратилась в послушное орудие в ваших руках — Хоукер чувствовал зло за версту. А то, что сотворил этот человек с маленькой девочкой, иначе как злом не назовешь.

— Она была французской шпионкой и проституткой. Никому нет дела до того, как я с ней обращался. — Взгляд Каммингса перекочевал на Сову. — Она не единственная французская проститутка, проживающая в Англии Интересно. Ливерпулу известно, что вы спите с этой особой?

Глаза Северен вспыхнули яростью, а Сова мрачно улыбалась. Дойл, стоящий у стены со скрещенными на груди руками, казалось, вообще не слышал, о чем тут говорили.

— Ливерпулу известно, что война давно закончилась Кузен этой, как вы изволили выразиться, «особы» — министр Франции. Никто не будет выяснять, что происходило при последнем режиме.

Трость Каммингса даже без кинжала внутри была довольно тяжелой. И неуклюжей, на взгляд Хоукера.

Чутье подсказывало ему, что именно этой тростью Каммингс избивал купленного им ребенка.

— Вы не знали о существовании дневника, не так ли? Должно быть, она рассказала вам о нем на пороге смерти. — Хоукер заметил, как вспыхнули глаза Каммингса. Стало быть, его догадка была верна. — Но у вас не было времени, чтобы его отыскать.

Сова опустилась на подлокотник дивана. Она обхватила руками колено и сцепила пальцы в замок.

— Ирония судьбы, не правда ли? Вы уничтожили Джейн Кардифф. А теперь она уничтожит вас.

— Нет, ей это не под силу. Никому из вас. — Губы Каммингса задрожали в презрительной усмешке. Он не спускал глаз с Хоукхерста. — Я занимал свой пост дольше, чем вы живете на свете. Я знаю всех высокопоставленных людей Лондона. Мне известно все и обо всех. Если я назову дневник фикцией, мне все поверят.

Родословная Каммингса насчитывала несколько веков, нескольким поколениям власть имущих людей вокруг него удавалось совершать убийства и выходить сухими из воды. Это было у него в крови.

— Если вы попытаетесь использовать этот бред против меня. Хоукхерст. я посажу вас в тюрьму за убийство. — Каммингс холодно обводил взглядом присутствующих. — Я уничтожу каждого из вас. Сделаю это делом своей жизни.

Но никто даже глазом не моргнул.

— А я ведь сначала ничего не понял. — Хоукер принялся расхаживать но кабинету прямо перед Каммингсом. — Я люблю загадки. Но эта едва не свела меня с ума. Кому понадобились такие сложности, чтобы меня обесчестить? Уж чего проще прицелиться и выстрелить из ружья? Убийство — вот самый простой и надежный способ решения всех проблем! Вы согласны со мной, не так ли, Каммингс?

В глазах Каммингса вспыхнуло согласие. Очевидно, в этот самый момент он раздумывал, насколько сильно Эйдриан Хоукхерст заслуживает смерти.

В кабинет прокралась на своих мягких лапах смерть. Но не Каммингс был тому виной. А Хоукер.

— Когда я понял, что стоите за всем этим вы… Кстати вы знаете, как мы это поняли?

— Не знает. — В ясных глазах Совы плескалась насмешка. — Я его просвещу. Не стоит убивать людей резными кинжалами, милорд. Особенно когда рукоятка кинжала оставляет на трупе след. — Жюстина коснулась своей груди. Вот здесь. Месье Дойлу и месье Хоукхерсту не составило труда опознать резной узор вашей трости.

Римс поднял глаза от документов.

— Черт возьми, эти ваши обвинения…