Маргарита пыталась напомнить себе, что она королева, что ее снова увлекают чувства, но не знала и не помнила ничего, кроме того, чего так страстно жаждало ее тело.

– Где мы могли бы остаться наедине? – прошептал он.

– Здесь, – ответила она. – Я приказала меня не беспокоить.

– Ваше величество… любовь моя…

– О, а вы очаровательный мальчик!

– Не такой уж мальчик, как вы скоро убедитесь, – хвастливо ответил Гарри, и она поддалась его желаниям, ибо они совпадали с ее собственными.

И когда они лежали рядом, она подумала: «А почему бы и нет? В мире попадаются верные мужчины. Почему бы не этот прелестный мальчик? Ведь он настолько ниже меня, королевы, что всегда будет хранить признательность». Гарри оказался не менее страстным, чем любой из ее возлюбленных, но гораздо более почтительным. Он напомнил ей Ангуса времен Стобхолла – тех дней, что она мечтала пережить заново с человеком, который ответил бы любовью на любовь, верностью на верность.

– Когда мы снова будем вместе? – спросил он.

– Не знаю, нам надо быть осторожными.

– Я чувствую полную бесшабашность и воспользовался бы любым случаем, лишь бы не потерять ни минуты свидания с вами.

– Вы глупый мальчишка, – с нежностью улыбнулась Маргарита.

– Разве это глупо – так любить?

– Будет очень глупо, когда все откроется!

– Неужели вы думаете, меня волнует, что за это сделают со мной? Я счел бы и смерть недостаточной платой за радость, которую сейчас испытал.

«Какие милые слова и какой очаровательный рот! У нас будет много подобных встреч», – пообещала она себе. Раны, нанесенные Олбани, начали затягиваться.

Какое ей дело до Олбани? Пусть проводит с Флеминг хоть каждую ночь! У нее теперь новый любовник; он молод, страстен и обожает ее. Это сквозило в каждом его слове и жесте.

Недостойный? Слишком низок по положению? Молодой? Очень намного моложе ее?

Какая разница?

Королева влюбилась.


Олбани вернулся в Эдинбург и обнаружил, что Маргарита стала его врагом, – теперь она хотела помириться с братом и строила планы его, Олбани, отстранения от власти.

Герцог сам сделал врагом женщину, прежде числившую его другом, и это было плохо. Он рвался домой. Известия об Анне становились все хуже. Регент исходил гневом на шотландцев, поскольку они не желали воевать в Англии, а он только напрасно терял здесь время.

Тревожило, что королева проводила так много времени в обществе короля. Олбани усматривал тут величайшую опасность, так как ему постоянно докладывали, что Маргарита подстрекает Якова восстать против наложенных на него ограничений.

Олбани выступил в Толбуте и попросил разрешения отбыть во Францию, поскольку его жена тяжело больна. Регенту было отказано: лэрды объяснили, что его присутствие с Шотландии необходимо, и именно в этом заключается его долг.

– В таком случае, – ответил герцог, – короля надо забрать из-под опеки королевы, ибо я предвижу крупные неприятности, если она будет невозбранно внушать молодому человеку недовольство охранными мерами, каковые нам пришлось принять.

Лэрды Совета согласились с этим, и были сделаны определенные шаги к тому, чтобы разлучить Маргариту с Яковом и заменить его личных слуг.

Едва эта новость достигла королевы, она встревожилась и сделала то, что быстро превращалось у нее в привычку, – рассказала о своих огорчениях Гарри.

Юному Стюарту хотелось доказать, что он нечто большее, чем хороший любовник: парню очень нравилось давать королеве советы, и поскольку Маргарита хотела сделать ему приятное не меньше, чем он ей, то и сделала наперсником всех своих тревог.

– Что мы можем сделать? – спросила она. – Наши враги так сильны! Я не допущу, чтобы меня не пускали к сыну!

– Король и сам не желает расставаться с вашим величеством, что легко понять. Но нам надо перехитрить врагов, а значит, – тщательно все обдумать, не проявляя горячности.

Королева улыбнулась ему:

– О Гарри, как мне с вами хорошо! Вы знаете, что я иногда чересчур порывиста. Да, давайте поразмыслим и вместе решим, как нам перехитрить этого человека.

– Говорят, – продолжал Гарри, – он собирается сделать лорда Флеминга одним из опекунов короля. – Молодой Стюарт исподтишка взглянул на королеву, зная, что не так давно произошел скандал, затрагивавший ее и регента. – А сестра лорда Флеминга – любовница Олбани. Мне это представляется опасным.

– Почему же?

– У лорда Флеминга дурная репутация. По слухам, он отравил свою жену, а заодно и ее сестер. Этот человек явно не прочь, чтобы регент стал королем, а это может произойти, если король умрет.

– Не говорите о подобных вещах! – в ужасе закричала Маргарита.

– Любовь моя, подобная возможность приводит меня в содрогание, как и вас, но нам нельзя упускать ее из виду. Флеминг предпочел бы видеть свою сестру любовницей короля, а не регента.

– О, злобные твари! – прошептала Маргарита.

– Вполне вероятно, – продолжал Гарри, – что Олбани выбрал Флеминга именно по этой причине; он предпочитает, чтобы кто-то совершил злодеяние вместо него, а Флеминг вполне может оказаться подходящим человеком.

Маргарита слушала, сузив глаза. Она знала, что это неправда. Олбани никогда не стал бы замышлять убийство и, более того, питает к Якову некоторую привязанность. Нет, герцог не настолько честолюбив, чтобы обречь на смерть своего юного родственника ради короны.

Но было приятно злословить на его счет с Гарри, зная, что она больше не нуждается в нем, зная, что у нее есть молодой и красивый, обожающий ее любовник.


Декабрьские ветры осаждали степы замка Стирлинг, когда туда приехал Олбани.

Маргарита вместе с Яковом ждала его. Когда герцог вошел, она заметила, какой у него усталый вид. «Олбани стареет», – подумала она и порадовалась, что Гарри помог ей оправиться от этого горького любовного романа.

Яков, подученный матерью и всегда готовый поступить так, как она советует, принял регента холодно. Зато герцог проявил к мальчику величайшее почтение.

Маргарита стояла и наблюдала, в восторге оттого, что способна сделать это спокойно, без всякого волнения. И когда Олбани подошел к ней и поклонился, королева приняла его приветствие равнодушно.

– Я глубоко сожалею, – сказал он, – что вызвал ваше недовольство.

– Вам некого винить в этом, кроме себя, – резко ответила она.

– Разве мы не можем прийти к какому-нибудь спокойному соглашению?

– Мне это не представляется возможным, – скривилась королева. – Король не желает более терпеть никаких ограничений. Он считает, что все это ему навязано и является оскорблением для Короны. Такое мнение полностью разделяет его мать.

– Я сожалею, что его величество придерживается подобного мнения.

– В самом деле, милорд, вы, как видно, не испытываете ничего, кроме сожалений.

Маргарита зло усмехнулась. «О Гарри, мой возлюбленный мальчик, какой счастливой ты меня сделал! – подумала она. – Пусть Олбани делает все, что хочет! Пусть отправляется во Францию или к Флеминг… какое мне до этого дело, когда у меня есть ты!»

– Я надеялся, что смогу вновь обрести вашу дружбу, – прошептал Олбани.

Королева пожала плечами. Она чувствовала себя беспредельно свободной. Герцог больше не имел над ней никакой власти. Она покончила с ним точно так же, как с Ангусом; а когда ненависть переходит в безразличие, женщина может считать себя свободной от треволнений.


Недели шли, и Олбани беспокоился. Он никак не мог прийти к определенному решению. Король все еще жил в Стирлинге вместе с матерью; сам же он не раз повторял просьбу позволить ему уехать из Шотландии, по вновь и вновь получал отказ.

Герцог сидел в своих покоях, разглядывая заснеженный город и думая о комнате в замке, где умирала его больная жена. Он писал Анне, обещая вернуться к ее ложу, как только сумеет навести порядок в этой беспокойной стране.

Олбани знал, что Анна думает о нем так же, как он о ней, и мечтал еще раз заверить ее в своей преданности.

Так он сидел, когда из Франции прибыли гонцы с печальной вестью о смерти Анны; она благословила мужа перед тем, как умереть, и благодарила за подаренную им счастливую жизнь.

Услышав новость, Олбани закрыл лицо руками.

«Я подвел Анну, – думал он, – даже в последний миг меня не было рядом, чтобы попрощаться с ней».


При дворе начали перешептываться. Регент овдовел: теперь королеве оставалось добиться развода, и тогда, став свободными, они могли пожениться.

Ситуация давала повод для подобного предположения.

Маргарита слушала все это и улыбалась. Гарри был явно встревожен. Она смеялась над его страхами, когда они оставались наедине.

– Нет, любовь моя, неужели вы думаете, что теперь я возьму Олбани!

– Совет признает это самой желательной партией.

– Думаете, я позволю им настоять на браке, лишенном для меня какой бы то ни было привлекательности?

– Я очень боюсь, что они постараются убедить вас.

– Значит, вы просто глупый мальчишка.

– Я живу в сплошном кошмаре!

– Мой бедный сладкий Гарри!

Она было от него в восторге – до глубины души растрогана, но и печальна, потому что не могла дать ему все, чего бы хотела.

– Я еще не получила развода с Ангусом, как вам известно, – сказала она, пытаясь утешить его.

– Я рад этому, потому что из-за него вы пока точно не можете выйти за Олбани.

– Говорю вам, я никогда этого не сделаю. Хотя, получив развод, я, возможно, все-таки выйду замуж.

– Ваше величество… дражайшая моя любовь… но за кого вы собираетесь выйти замуж?

– За одного молодого человека. – Маргарита поступила необдуманно, но было так восхитительно наблюдать за его лицом! Она слишком любила Гарри, чтобы дразнить его долго. – Его зовут Гарри Стюарт.

Королева видела, как в его глазах медленно проступает изумление.


Маргарите пришлось оставить сына в замке Стирлинг, а самой уехать в Эдинбург. Королева беспокоилась и чувствовала себя несчастной, ибо это означало, что ей придется на какое-то время покинуть не только сына, но и Гарри.

Королева твердо знала, что долго этого не вынесет, и, когда Олбани пригласил ее на встречу в сторожевой башне дворца Холируд, Маргарита отправилась туда, с нетерпением ожидая услышать, в чем дело.

Беседовали они наедине, что вполне устраивало мать короля, но, услышав от герцога новости, она встревожилась.

– Я опасаюсь, – начал Олбани, – что это станет потрясением для вашего величества. Ангус бежал из Франции и направляется в Англию, дабы просить убежища при дворе вашего брата.

Маргарита пришла в ужас. С тех пор как влюбилась в Гарри, она еще решительнее занималась разводом. Королева знала, в какой восторг придет Гарри, да и она сама, когда сможет открыто объявить его своим супругом. Маргарита ненавидела нынешнее положение и все меры, какие приходилось принимать, даже обитая под крышей одного замка, чтобы провести вместе ночь. Маргарита, как и ее возлюбленный, мечтала узаконить их союз. Она знала, что этот брак встретит сильное противодействие, но это потом. Королева и раньше действовала под влиянием чувств, а потом терпела последствия. Будь Ангус таким мужем, каким, она знала, станет ее дорогой Гарри, королева ни о чем бы не жалела. Именно предательство Ангуса причинило ей такую страшную боль, а вовсе не собственная импульсивность.

Маргарите было приятно полагать, что молодой граф убрался с дороги, поэтому мысль о его возвращении и всех неприятностях, каковые это повлечет за собой, казалась особенно тревожной.

Олбани внимательно наблюдал за ней:

– И ваш брат наверняка предложит ему убежище и помощь.

– Боюсь, что так, – вздохнула она.

– Маргарита, ваш брат вам не друг.

– Я соглашусь с вами, если он объявит себя покровителем Ангуса.

– Что Генрих Английский и жаждет сделать. Более того, он предоставил Ангусу необходимую помощь, дабы вернуться в Шотландию и организовать проанглийскую партию, готовую свергнуть короля. Поэтому, как видите, он действует против вас.

Королева молчала. В том, что говорил Олбани, было слишком много правды.

– Франция станет для вас гораздо лучшим другом, – продолжал герцог. – Король Франциск готов выплачивать вам пенсию; и если когда-нибудь Ангус вернется, сделав жизнь в Шотландии невыносимой, во Франции вас примут с почестями.

– Могу ли я быть уверена в этом?

– Я обещаю вам, что так и будет, клянусь своей честью!

– Честью, милорд?

– Перестаньте, я не нарушаю данного слова. Разве я когда-нибудь клялся вам, что не люблю ни одну другую женщину?

– Что верно, то верно, – ответила она.

– Мы должны вести себя разумно, Маргарита. Брак между нами, несомненно, многое сделает для укрепления мира в Шотландии. Я теперь вдовец, а вы, получив развод, тоже станете свободны.