Ни генеральный директор и владелец газеты, ни ее редактор, Уолтер Бушер, никто не испытывал сейчас большой любви к своей ведущей журналистке. И этот «творческий отпуск» - их затея. Хоуп уже несколько месяцев не могла выдать ничего стоящего, и начальство настойчиво рекомендовало ей подыскать новый предмет изысканий. Тот, что вдохновит ее на статьи о снежном человеке и пришельцах. Ну и, конечно, все это из-за фиаско с историей Мики, волшебного гнома: начальство все еще гневалось.

Она вставила ключ в замок и открыла дверь. Неизвестно, что Хоуп ожидала, но ничего не произошло. Никакого психа с ножом в одежде своей матери, ни призраков, ни диких зверей. Ничего, что могло бы ее напугать. Только запах затхлости и пыли. Солнце из-за спины освещало прихожую и комнату справа. Найдя выключатель сразу за дверью, Хоуп нажала на него. Люстра над головой пожужжала, и брызнувший свет разогнал спрятавшиеся по углам тени.

Миз Спенсер сунула очки в сумочку, оставила дверь открытой – на всякий случай – и прошла вглубь дома. Слева располагалась столовая с массивным буфетом и комодом, причудливо украшенным в китайском стиле. И тому и другому не повредила бы чистка лимонным маслом и средством «Уиндекс». Большую часть помещения занимал длинный обеденный стол, под одну из ножек которого были подложены деревяшки и выпуск «Охотничьего журнала». Все покрывал тонкий слой пыли.

Если столовая создавала впечатление изящной небрежности, то гостиная справа напоминала охотничий домик. Выделанная кожа и деревянная мебель, телевизор с «рогатой» антенной, шкура медведя над каменным очагом. В центре возвышалось чучело рыси с оскаленными клыками и выпущенными когтями. Ножки кофейного и журнального столиков были сделаны из рогов оленя, а столешница - из стекла. На стенах красовались опять же рога и впечатляющая коллекция голов животных, на массивных крюках подвешенных к деревянным панелям. Хемингуэю такое бы понравилось, но Хоуп подумала, что все это выглядит словно предвестие катастрофы, только лишь поджидающей жертву. И уже представила себе, как пойдет ночью через эту комнату и на что-нибудь напорется.

Стук каблучков эхом отдавался в пустом доме, пока новая хозяйка направлялась на кухню. Не считая последних трех лет, Хоуп всегда делила кров с кем-то. С родителями, с подругами по колледжу, затем с бывшим мужем. А теперь она жила одна, и, хотя ей так больше нравилось, впервые за долгое время миз Спенсер захотелось, чтобы впереди нее шел большой сильный мужчина, защищая от всего неизведанного. Мужчина, к которому она могла бы прильнуть, за спиной которого спрятаться. Мужчина, размером с того шерифа, что она встретила сегодня утром. Хоуп была ростом сто шестьдесят восемь сантиметров, а служитель закона превосходил ее сантиметров на пятнадцать. И в придачу к росту – тело без грамма лишнего жира, широкие плечи и твердые мускулы.

Хоуп зашла на кухню и зажгла свет. Там все было золотистым. Линолеум, стойка, утварь – все, кроме развешанных над плитой крючков из кованого железа для кастрюль и сковородок. Открыв дверцу духовки, Хоуп обнаружила там дохлую мышь, смиренно покоившуюся на сковородке-гриль. Отпустила дверцу, и та со стуком захлопнулась, а миз Спенсер вновь задумалась о шерифе и о том, по какому принципу мужчины иной раз выбирают себе профессию.

Прежде чем шериф Тэйбер укрылся за темными очками, Хоуп успела отметить, что его темно-зеленые глаза и лицо больше подходили широкому экрану, чем захолустью Айдахо.

Шерифа нельзя было назвать смазливым мальчиком: те теряют свое обаяние, достигнув средних лет. Да и представителя закона ни за что нельзя было спутать с подобными типами. Он был мужчиной до мозга костей: высоченный сексуальный красавец с улыбкой, что с легкостью заставляла вместо «нет» говорить «да», из-за которой женщины послабее держались чуть прямее, выпячивали грудь немного больше, и их постоянно тянуло поправить волосы. Хоуп не считала себя слабой, но даже ей пришлось признать, что она несколько раз задумывалась о своей осанке во время их недолгого разговора.

Она не знала, какого шерифа ожидала увидеть в этой части мира. Может, худого, как палка, полицейского, а, может, кого-то вроде Энди Гриффита[5]. Неотесанного мужлана, перемежавшего речь такими словечками, как «ничё се» и «во блин». Но за этими зелеными глазами и непринужденной улыбкой скрывался несомненный ум, которого у деревенщины не сыщешь.

Хоуп прошла назад через гостиную к лестнице, ведущей на второй этаж, и попыталась включить свет, но ничего не произошло. Либо лампы не работали, либо перегорели. Она постояла минуту, пристально вглядываясь в темноту на втором этаже, но затем заставила себя подняться по ступеням. От страха кровь стучала в ушах.

Солнечный свет лился в коридор из четырех или пяти открытых дверей, и слабый запах чего-то смутно знакомого еще с детства – словно позабытое воспоминание – ощущался в воздухе. Она прошла к первой из комнат и заглянула в нее. Тяжелые шторы не позволяли проникнуть свету внутрь, но удалось различить очертания кровати и комода, прикрытого чехлом от пыли. Еще Хоуп рассмотрела контур старого платяного шкафа с открытыми дверцами. Запах усилился, теперь можно было распознать нашатырь – и в памяти Хоуп всплыло слабое воспоминание о лете семьдесят пятого года – первый и последний раз, когда она поехала в скаутский лагерь для девочек.

Хоуп потянулась к выключателю за дверью. На полках были пятна, а чехлы от пыли напоминали засохшую глину. Все это миз Спенсер рассмотрела за секунду до того, как услышала громкий писк, шорох острых когтей и хлопанье крыльев внутри шкафа.

Две тени метнулись к ней. И словно ей снова было десять, и она стояла в дверях своего домика в «Лагере сосен и гор», Хоуп открыла рот и закричала. Но теперь, двадцать пять лет спустя, она развернулась на каблуках и рванула прочь. Теперь она не стала дожидаться, чтобы крылья летучих мышей захлопали по ее щекам, а их когти запутались в волосах.

Хоуп слетела с лестницы, пронеслась мимо стены с рогами и выскочила из входной двери. И все еще кричала, когда спрыгнула с крыльца и бросилась прочь. Сердце стучало быстрее, чем каблуки сапог, и она не остановилась, пока не оказалась в безопасности, спрятавшись за своей машиной. В груди закололо, когда, упав на колени в грязь, Хоуп принялась жадно втягивать горячий воздух в легкие.

- Боже мой, боже мой, боже мой, - прохрипела она, приложив руку к горлу. Перед глазами плыли пятна, а под пальцами пульс стучал как сумасшедший. Если сердцебиение не замедлится, то она потеряет сознание или схлопочет приступ, или в голове лопнет какой-нибудь жизненно важный сосуд. Хоуп не хотела умирать. Не в грязи. Не в захолустье Айдахо.

Она сделала глубокий вдох и опустила голову между коленями. Этого риелтора убить мало! Как только удастся перевести дух, она запрыгнет в машину, примчится в Сан-Вэлли и прибьет его. Хоуп представила себе лицо риелтора и услышала смех. Настоящий смех – впервые в жизни.

Она подняла взгляд и посмотрела влево на двух согнувшихся пополам мальчишек. Оба были без рубашек, в голубых нейлоновых шортах и коричневых ковбойских сапогах. Один показывал на нее пальцем, а второй держался за живот, будто пытаясь не описаться от смеха. Они здорово веселились за ее счет. Хоуп было все равно. Она просто-таки чувствовала, как еще чуть-чуть – и в голове разорвется аневризма, и была далека от того, чтобы переживать из-за унижения.

- Ты… ты… ты… - смог выдавить первый мальчишка, прежде чем свалиться на дорогу, хохоча так сильно, что тряслись даже его костлявые плечи.

Хоуп достаточно оправилась, чтобы глянуть на дом из-за машины.

- Вы видели, как летучие мыши бросились за мной? – спросила она, перекрикивая звонкий смех мальчишек.

Тот, что держался за живот, покачал головой.

- Уверены? – Хоуп встала и принялась отряхивать джинсы.

- Ага, – мальчуган хихикнул и, наконец, опустил руки. – Просто увидели, как ты выскочила.

Она потянулась за очками, но сумочки на плече не оказалось. Хоуп поставила ладонь козырьком и посмотрела через грязный двор. Ни сумочки от Балли. Ни очков. Ни ключей от машины. Видимо, сумка осталась внутри. Возможно, наверху. В комнате с мышами.

- Ребята, хотите заработать пару баксов?

При этих словах мальчишка, валявшийся на земле, вскочил на ноги, хотя еще и не отсмеялся полностью.

- Сколько? – смог выдавить он.

- Пять долларов.

- Пять долларов! – ахнул тот, что раньше держался за живот. – На двоих или каждому?

- Каждому.

- Уолли, мы сможем купить еще пачку дротиков для наших ружей!

Впервые Хоуп заметила ярко-оранжевые пистолеты и такие же резиновые дротики, заткнутые за пояс у обоих мальчишек.

- Ага, и конфет, - прибавил Уолли.

- Что нам надо сделать?

- Пойти в дом и принести мою сумочку.

Улыбки мальчишек увяли.

- В дом Доннелли?

- Там же привидения.

Хоуп разглядывала лица стоявших перед ней мальчуганов. Тот, кого звали Уолли, мог похвастать медно-рыжими волосами и россыпью веснушек. Второй смотрел на нее большими зелеными глазами, а его лицо обрамляли короткие темные кудряшки. У парнишки выпал передний зуб, а который рос был немного кривым.

- Там живут призраки.

- Я не видела никаких призраков, - заверила их Хоуп и посмотрела в сторону все еще открытой настежь входной двери. – Только летучие мыши. Вы их боитесь? Если да – я пойму.

- Я нет. А ты, Адам?

- Не-а. У бабушки в амбаре в прошлом году жили летучие мыши. Они не кусаются. – Повисло молчание, прежде чем Адам спросил своего друга: - Ты боишься призраков?

- А ты?

- Не боюсь, если ты не боишься.

- Ну и я нет, если ты нет. И потом, у нас есть эти штуки.

Хоуп перевела взгляд обратно на мальчиков и увидела, как те заряжают резиновыми дротиками свои пластиковые пистолеты. Что до нее самой, то она предпочла бы легион призраков одной летучей мыши.

Миз Спенсер посмотрела на одного мальчугана, затем на другого:

- Сколько вам лет?

- Семь.

- Восемь.

- Врешь.

- Ну почти. Мне будет восемь через пару месяцев.

- Что вы собираетесь делать с этими игрушечными пистолетами? – спросила Хоуп.

- Защищаться, - ответил Адам, облизнув кончик дротика.

- Постойте, не думаю, что это хорошая идея, - поспешно произнесла она, но никто ее уже не слушал. Мальчишки бросились через двор. Хоуп дошла с ними до крыльца. Она никогда по-настоящему не общалась с детьми, и сейчас ей пришло на ум, что, пожалуй, неплохо бы спросить разрешения у их родителей, прежде чем отправлять ребятишек в дом с летучими мышами. – Может, мне нужно сперва поговорить с вашими мамами?

- Моя не будет волноваться, - бросил через плечо Уолли, пока оба взбирались по ступеням. – Кроме того, она сейчас болтает по телефону с тетей Женевьевой. Да там пара часов пройдет, пока они наговорятся.

- Я не могу позвонить отцу. Он сегодня работает в горах.

«Мыши, наверное, давным-давно улетели, а сумочка, возможно, прямо за дверью», - подумала Хоуп. Скорее всего, никто на ребят не нападет, и они не умрут от заражения бешенством.

- Если испугаетесь, бегите обратно. О сумке не волнуйтесь.

Мальчишки остановились у дверей и оглянулись на приезжую. Уолли пробормотал что-то о призраках, которым недолго жить останется после того, как их продырявят. Потом спросил:

- А какая она, твоя сумка-то?

- Выбеленная кожа с вставками из крокодильей, цвета бургундского.

- Чё?

- Белая с красно-коричневым.

Хоуп сложила руки и наблюдала, как ребята – с пистолетами наизготовку – медленно прокрались в дом. Она снова приложила ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от яркого солнца, и увидела, как мальчишки сперва прошли налево, а потом через холл в гостиную. Их не было, наверное, секунд тридцать, после чего смельчаки выскочили наружу. Адам сжимал в свободной руке сумочку Хоуп.

- Где же она была? – спросила та.

- В большой комнате с оленьими рогами. – Мальчик протянул ей сумку, и Хоуп выудила из нее очки, надев которые, вытащила две пятидолларовые купюры из кошелька.

- Огромное спасибо. – По работе миз Спенсер приходилось подсовывать деньги швейцарам, докторам и карликам. Но такое случилось с ней впервые. Она никогда еще не платила детям за оказанную услугу. – Вы самые храбрые парни из всех, кого я знаю, - похвалила ребят Хоуп, протягивая им купюры. Глаза ребятишек засветилась, а улыбки стали как у торгашей.

- Если тебе еще что-то понадобится – обращайся, - заверил новую знакомую Уолли, засовывая пистолет за пояс шортов.