Дэрил Баннер - Читай по губам

Должно быть, я вновь пробудила зверя.

Пальцем касаюсь мочки его уха. С любопытством продолжаю изучать его и понимаю, что мои мысли крутятся вокруг вопроса, который хотела задать уже некоторое время. Самый очевидный вопрос.

— Как давно ты оглох?

Клейтон щурится, веселье в его глазах сменяется напряженностью. Он молчит, потому что не понял вопроса? Беру телефон и печатаю:

Как давно ты оглох?

Едва взглянув на экран, он бормочет:

— С тех пор как мне исполнилось двенадцать.

— Как?

— Корь. — Он бормочет это слово с такой горечью, что я почти не понимаю, что он говорит. — Она дала осложнение на уши, дерьмовые родители, отсутствие медицинского лечения, удача остаться в живых, бла-бла-бла.

Больная тема, кажется, перенесла его в темное место. Я сожалею, что испортила настроение этим вопросом.

— Извини, — бормочу я. — Я… Мне просто было интересно.

— Все в порядке. — Клейтон коротко вздыхает, не сводя глаз с моего лица. Затем выдавливает из себя улыбку. — Трогай меня, сколько хочешь. Будешь еще пить?

Он тянется к бутылке.

— Нет, — сразу отвечаю я.

Клейтон замирает, изучая мое лицо.

— Ты уверена?

В животе зарождается трепет. По какой-то причине я ловлю себя на том, что думаю обо всех предупреждениях, которые давали мне люди. Клейтон пытается напоить меня, чтобы получит то, что хочет? Я всего лишь девушка на одну ночь, а завтра на этом диване будет кто-то еще, кого будут избавлять от одежды? Его сосед Брант чуть не упал, смеясь от мысли о том, что Клейтон когда-нибудь остепениться с одной женщиной. Это потому, что он видит вереницу девушек в постели Клейтона?

Я похожа на идиотку, что остаюсь здесь, тешась идеей об отношениях с ним?

— Что случилось? — мягко спрашивает Клейтон. Он явно видит напряжение на моем лице. Он удивительно наблюдателен, даже когда нетрезв.

Набираю сообщение и показываю его:

Ты сказал, что хочешь узнать многое обо мне. Например, что?

Клейтон долго и пристально изучает мои глаза. Спустя секунду протягивает руку и нежно берет прядь моих волос, затем демонстративно подносит к своему лицу и вдыхает.

— Например, каким шампунем ты пользуешься, — стонет он.

Шлепаю его по руке и смеюсь.

Он смотрит на меня. На мгновение его лицо становится серьезным, а потом он тянется за текилой.

— Мне нужно выпить еще одну, — говорит он, не глядя на меня.

Я касаюсь его запястья, затем дважды сжимаю пальцы другой руки в воздухе у его лица, что-то вроде жеста, указывающего на говорящего человека.

Он щурится, читая жест.

— Нет?

— Слишком много, — говорю я, на что он фыркает. — Я не хочу, чтобы ты уснул на мне.

Клейтон приподнимает бровь.

— Ты хочешь, чтобы я переспал с тобой?

— Я этого не говорила! — Я понимаю, что он дразнит, но Клейтон смотрит на меня так, будто я именно это и сказала. Снова показываю ему жест: «Нет». — Правильно делаю? — повторяю жест, дважды сжимая два пальца.

Дьявольская улыбка появляется на его губах.

— Разве не так у нас появились проблемы? Урок языка жестов?

Я краснею и откидываюсь на спинку дивана, скрещивая руки на груди. Клейтон смеется, затем наливает себе стопку. Бросив на меня дерзкий взгляд, он выпивает текилу. В его глазах появляются слезы, и он довольно сильно ударяет стопкой по столу. Вытирает рот тыльной стороной ладони и встречается со мной взглядом, пока откидывается на спинку дивана. Затем спрашивает:

— Так почему Техас?

Я пожимаю плечами.

— Хорошая учебная программа.

Кажется, он не смотрит на мои губы. Клейтон наклоняется ко мне, облокотившись на руку, лежащую на его коленях, а темные глаза устремлены на меня. Он смотрит так, словно проникает в мои мысли. Я тоже откидываю голову на спинку дивана, копируя его и глядя в ответ.

В мгновение ока, настолько быстро, что я вздрагиваю, он выхватывает свой телефон из моей руки, печатает на нем и показывает мне экран:

Что плохого в Нью-Йорке, что тебе пришлось проделать весь этот путь сюда?

Его вопрос заставляет меня выпрямиться, словно эти слова на экране ударили меня по лицу. Снова слышу крик Клаудио. Вижу неодобрительный взгляд сестры. Представляю, как мама наполняет очередной чертов бокал шардоне и игнорирует меня. Представляю пустые ряды кресел в театре, с ужасом ожидая дня, когда они будут заполнены.

А потом я думаю об узле в животе, который образовался из-за секрета, что я храню. Секрет, который я скрывала ото всех, кого до сих пор встречала. Как я могу завести здесь настоящих друзей, если не могу быть честна ни с кем из них? Я лгунья. Была ей с того момента, как ступила на территорию кампуса.

Если верить слухам, Клейтон тоже в некотором роде изгой. Мы оба по-своему скрываемся от того, что люди думают — или могли бы думать — о нас. Я чувствую, что между нами гораздо больше общего. Чувствую себя в безопасности.

— Я хочу тебе рассказать кое-что, — бормочу я и отвожу взгляд, — но… ты не можешь никому рассказать это.

— Не могу никому рассказать? — переспрашивает он, чтобы убедиться, что понял меня правильно.

Я сурово смотрю ему в глаза.

— Да. Это секрет.

— Секрет, — повторяет он, и его взгляд становится не менее суровым.

Я сжимаю губы и беру телефон. И печатаю все. Упоминаю своих родителей, и кто они. Пишу, что оказалась здесь, потому что мой отец знал кого-то в администрации и потянул за нужные ниточки. Печатаю, что это меня смущает, потому что хотела лишь нормальный университетский опыт и никакого особого отношения. Я не хотела, чтобы кто-либо знал о моей семье. Закончив набирать, я целую минуту смотрю на текст, раздумывая над тем, чтобы все удалить и не показывать Клейтону.

Но затем, глубоко вздохнув, закрываю глаза и возвращаю телефон.

Я так боюсь его реакции. Не знаю почему, но кажется, что этот маленький факт может разрушить все. Конечно, он хотел узнать меня получше, но, возможно, сейчас поменяет свое мнение. Либо так, либо начнет себя странно вести.

После слишком долгой паузы, осмеливаюсь открыть глаза и посмотреть на Клейтона. Кажется, он все еще читает или перечитывает мой мини-рассказ. Спустя секунду он поднимает голову, позволяя телефону упасть на свои колени.

— Извини, — выпаливаю я. — Я не пыталась никому лгать. Просто хотела начать все сначала. Просто…

— Начать сначала, — невнятно бормочет он. — Я бы… Я бы тоже хотел начать все сначала.

Его слова пробуждают во мне все дурные предчувствия. О чем Клейтон умалчивает? Есть ли правда в тех глупых слухах о нем? Почему никто не хочет быть со мной откровенным, и меньше всего сам Клейтон? Хотела бы, чтобы он сам поделился информацией, как только что сделала я. Пожалуйста, Клейтон, не заставляй меня вытягивать ее из тебя.

— Я никому не скажу, — говорит он, его темные глаза встречаются с моим обеспокоенным взглядом. — Наш секрет.

Он сжимает кулак и дважды подносит его к губам, дотрагиваясь до них большим пальцем.

Я повторяю жест за ним.

— Секрет? — бормочу я.

— Секрет, — подтверждает он.

Я благодарно улыбаюсь, несмотря на беспокойство, которое все еще крутится в животе.

— Значит, — бормочет он, — ты… знаменитость?

Я фыркаю.

— Моя мать. Может, когда-нибудь моя сестра. Но не я. Я — ничто. Я — никто.

— Нет, — хмурится он. — Ты Деззи Лебо.

— Дездемона, — говорю я, произнося имя по слогам. — Это мое полное имя.

— Дезермона, — медленно повторяет он.

Я быстро набираю на его телефоне правильно и показываю ему.

— Дездемона, — повторяю я, когда его взгляд возвращаются к моим губам. — Шекспировская Дездемона. Из «Отелло».

— Шекспир, да, — говорит он.

— Родители назвали мою сестру Селией, — продолжаю я. — Ну, знаешь, из пьесы «Как вам это понравится» Шекспира. Ее назвали в честь женщины, которая влюбилась и заполучила свой хэппи-энд, а меня — в честь женщины, задушенной подушкой. Но ты, конечно, знаешь это.

Хотя Клейтон сосредоточен на моих губах, у меня такое чувство, что он не все понял. Его, кажется, клонит в сон, или это вина алкоголя. То, как он изучает мои губы, вызывает ощущение, что он хочет снова поцеловать меня.

Я на сто процентов уверена, что позволю ему это сделать, и настолько же убеждена, что мне не хватит сил устоять во втором раунде борьбы на диване.

— Мне пора идти, — бормочу я.

После моих слов по лицу Клейтона пробегает тень разочарования. Он поднимает голову и говорит:

— Ты уверена?

— Уже поздно, — говорю я, не утруждая себя проверкой времени, хотя уверена, еще нет и одиннадцати. — Мне нужно выучить реплики к понедельнику. Их, правда, много.

Не похоже, что ему нравится то, что я говорю. Теперь разочарование на его лице труднее скрыть. Алкоголь выдает его, показывая все истинные чувства, которые он пытается скрыть от меня.

— Мне нужно идти, — повторяю я.

— Не уходи, — еле слышно просит он.

— Извини. — Я встаю с дивана.

Клейтон вскакивает на ноги так же быстро, как и я, хотя его колено при этом ударяется о кофейный столик.

— Ты уверена?

Это уже второй раз, когда он спрашивает об этом. И да, я не уверена. На самом деле, я хочу остаться. Хочу повалить это мужчину на пол и съесть живьем.

— Да, — говорю я вместо этого.

— Могу я проводить тебя до общежития? — внезапно спрашивает Клейтон напряженным голосом.

После того как на него сегодня напали, и вспоминая о предупреждениях Виктории в мой первый день здесь, я быстро киваю.

Мы молча пересекаем территорию кампуса. Из кустов не выпрыгивают ниндзя, из-за угла не появляются головорезы в лыжных масках. В какой-то момент, когда мы покидали квартиру, я засомневалась, что это хорошая идея, ведь непонятно, он пьян или просто «навеселе». Но сейчас, когда мы идем по безлюдному кампусу ночью, понимаю, что невероятно благодарна тому, что Клейтон идет рядом. Лучшего эскорта, чем он, мне не найти — он не похож на человека, с которым хочется связываться.

Мы чересчур быстро добираемся до общежития. Жаль, что прогулка не длилась несколько часов.

Достаю свой телефон и печатаю сообщение, потом направляю на Клейтона слишком яркий экран, из-за чего он щурится, пока читает:

Спасибо, что проводил меня, Клейтон.

Он хмуро смотрит, пока читает, выхватывает телефон из моих рук и некоторое время что-то печатает на нем. Собираюсь поинтересоваться, почему так долго, когда, наконец, телефон возвращается ко мне. Я читаю:

Я вбил тебе свой номер и запомнил твой. Надеюсь, это нормально.

Напишешь мне как-нибудь?

Чувствую, как сердце начинает бешено колотиться. Не могу сдержать глупую улыбку, которая появляется на моем лице. Киваю ему с бо́льшим энтузиазмом, чем намеревалась.

— Спокойной ночи, Деззи, — бормочет Клейтон, даря мне звук своего мягкого бархатного голоса.

— Спокойно ночи, Клейтон, — отвечаю я, беззвучно шевеля губами, и захожу в общежитие. За мной с грохотом захлопывается дверь.

Деззи

Я написала Клейтону, чтобы убедиться, что он добрался до дома целым и невредимым.

Когда телефон завибрировал от его ответа, я хихикнула и прижала аппарат к груди, как глупый, одержимый влюбленностью подросток. Сценарий «Нашего города» был забыт, пока мы с Клейтоном переписывались до часу ночи.

Я узнала, какая у него любимая еда — ребрышки терияки, название школы, в которой он учился — старшая школа Йеллоу Миллс, насколько он ужасен в математике, что он единственный ребенок в семье, его мать — заядлая курильщица, а отец — сексуальный наркоман и, что вопреки всему этому, они все еще вместе. Также узнала, что ему пришлось взять академический отпуск на два семестра, поскольку не мог платить за обучение в «тяжелое время», и поэтому он только начинает третий год обучения, хотя должен был выпускаться в этом году.

Я также получила подробное описание того, как бы он осветил сцену, если бы ему выпал шанс сделать это для постановки «Нашего города». У него была парочка занятных идей, как он представляет себе сцену похорон и кладбище в третьем и последнем акте пьесы. Я часами глупо улыбалась, потерявшись в цифровом мире, наполненном Клейтоном, и уже не могла дождаться, когда снова увижу его.