– На мой слух, она пела прекрасно.

– Ба! – фыркнула Лючия. – Ваш английский слух!

– У Шарлотты такой же английский слух, как у меня, – подчеркнул Стюарт.

– Она была в Милане и Венеции и слышала то, что принято называть настоящей оперой.

– Англичанам приходится довольствоваться тем, что они имеют, – вздохнула Шарлотта. – Здесь не так много оперных певцов.

– Их и во всем мире не так много. Это дар. Дар исполнять оперные арии, и никакой жалкий поросенок не имеет права открывать рот и визжать, называя это пением!

– Конечно, нет. Но если все, что могут получить люди, – это поросенок… – Шарлотта пожала плечами, доставая из ящика статую, оказавшуюся очень тяжелой. Шарлотта поволокла ее по полу, ногой отбрасывая солому. Статуя зацепилась за угол ящика, вырвалась из ее рук и стала падать. Шарлотта едва успела ее поймать, прежде чем та ударилась о пол. Край статуи врезался в исцарапанные руки, и Шарлотта со стуком поставила статую, которая тут же опасно покачнулась.

– Смотри, что делаешь! – недовольно воскликнула Лючия. – Что хорошего во всей этой работе, если начинаешь бить вещи? А вдруг это и есть сокровище?

Потная, запыленная, мучившаяся от боли в руках и спине Шарлотта посмотрела на статую, оказавшуюся той, которую она особенно ненавидела: ухмыляющийся Меркурий. От выражения его физиономии ей было не по себе и создавалось ощущение, что статуя исподтишка за ней следит. Пьетро держал ее в спальне, а иногда и разговаривал с ней. Как с живой. Даже сейчас казалось, что Меркурий насмехается над их усилиями. И она поняла, что больше такого не вынесет.

– Это не сокровище, Лючия. Это подделка. Как и все остальные вещи.

– Что?! – воскликнули остальные хором. Даже бесстрастный Бентон остановился и уставился на нее.

Слишком уставшая, чтобы держаться на ногах, Шарлотта почти рухнула на нижнюю ступеньку.

– Пьетро был подделывателем предметов искусства, – утомленно пробормотала она, обводя рукой скопление статуй и картин. – Все это фальшивки.

– Уверены? – допытывался Стюарт. – Откуда вы знаете?

– Он сам признался.

Шарлотта прислонилась к столбику перил. Как приятно сидеть, не держа что-то в руках! Хватит обращаться с подделками Пьетро, как с бесценными шедеврами! Она вообще никогда не хотела возиться с ними. Каждое «творение» только напоминало ей о годах и месяцах ее жизни, когда она была так одинока. Прошлой ночью Стюарт сказал чистую правду: Пьетро использовал ее для осуществления своих фантазий. Взамен он содержал ее в роскоши, но Шарлотте пришлось всячески ему угождать. Только теперь, после того как Стюарт показал ей, что такое быть любимой, она поняла, как одинока была в Италии.

Но больше она не станет защищать имя умершего мужа. Пьетро заставил ее поклясться хранить тайну и пыжился от гордости, позволяя людям верить, что его коллекция – подлинная. Возможно, он именно поэтому и оставил ее Шарлотте, что всякий другой узнал бы правду и объявил его мошенником. До сих пор Шарлотта молчала только из благодарности за все, что он сделал для нее, когда она отчаянно нуждалась в помощи. Но это было раньше. Теперь она опасалась, что ее уважение к просьбе усопшего одурачило слишком много людей и стоило ей слишком дорого.

– Какого черта!

Стюарт с грохотом уронил лом.

– Все это?

– Все, – кивнула Шарлотта.

– Не может быть, леди Гриффолино, – запротестовала Амелия, прижимая к груди маленький мраморный бюст, словно пытаясь его защитить. – Они так красивы!

Шарлотта мрачно улыбнулась:

– У него был талант, но не хватало воображения. Подмастерья учатся ремеслу, копируя шедевры, а Пьетро просто не мог остановиться. Он копировал все прекрасные вещи, которыми хотел владеть, но не мог, – либо потому, что они были слишком дороги, либо потому, что были слишком хрупки или слишком хорошо известны… Он просто копировал их, чтобы доставить себе удовольствие.

Она показала на статую, которую перед этим едва не уронила:

– Любимая вещь Пьетро. Стояла в его спальне.

Сведя брови, Стюарт перебрался через груды соломы и ящиков, чтобы поближе взглянуть на статую, изображавшую молодого человека с лирой в руке. Второй рукой он перебирал струны. Увенчанная лавровым венком голова была наклонена к инструменту, но взгляд был обращен на окружающих. Чувственный рот кривила хитрая улыбка.

– Я бы никогда не заподозрил! Почему он создавал все эти подделки? Эта выглядит прекрасно.

Шарлотта показала на руку бога:

– Вот только левая рука длиннее правой. Нога выщерблена в том месте, где он не позаботился заполировать статую как следует, а лира слишком мала.

Лючия отбросила перо.

– Боже! Старый мошенник! Подумать только, он дарил мне много подобных вещиц!

Шарлотта вяло пожала плечами:

– По крайней мере, он ничего тебе не продал.

– Значит, вы с самого начала знали, что грабитель никогда не найдет чего-то ценного, – медленно выговорил Стюарт, мрачнея на глазах. – И он постоянно вламывался в дом, а вы ничего не предпринимали. О чем вы только думали, Шарлотта?! Что, по-вашему, искал вор?

– Не знаю! Я подозревала, что ему нужно что-то поменьше, то, что легко унести с собой. Золотая тарелка или усаженный драгоценными камнями реликварий. Но почти все, что в ящике, – громоздкие вещи, картины в рамах и статуи. Очень трудно пронести Меркурия по улицам и остаться незамеченным, независимо от того, подделка это или нет.

Стюарт продолжал неодобрительно хмуриться.

– Вы ужасно рисковали.

– Пока вы не встали у него на пути, он не делал ничего такого, что могло угрожать нашей жизни, – резко сказала она, снова терзаясь угрызениями совести из-за того, что не обращала внимания на грабителя, пока не стало слишком поздно. Его не одурачили подделки Пьетро, но он украл единственное сокровище Шарлотты – ее племянницу. И если она не сможет найти нечто настоящее, кто знает, вдруг Сьюзен никогда не вернется…

– Так что нам делать со всем этим? – вопросил Стюарт, воздевая руки к потолку.

– Если вы говорите, что все это ничего не стоит, как мы будем торговаться с похитителем?

– Вели оценить все это, дорогой Стюарт, – вставила Амелия, с грустью оглядываясь и все еще прижимая к груди бюст Купидона. – Будем надеяться, что какая-то вещь окажется подлинником.

– Не окажется, – бросила Шарлотта с отвращением, и встав, потянулась, но задела статую, недостатки которой только что описала. В раздражении и гневе она толкнула изображение Меркурия, срывая злость на ни в чем не повинном мраморе. Статуя покачнулась, наклонилась и с ужасным грохотом упала на пол. Голова бога оторвалась и раскололась надвое. Одна половина, проскользив по паркету, врезалась в охапку соломы, другая замерла у подножия лестницы.

Стюарт перевел дыхание, словно намеревался упрекнуть Шарлотту. Но вместо этого вздохнул:

– Одной меньше в списке, – махнул он рукой, наклоняясь, чтобы поднять безголового Меркурия. Схватил его за шею и снова поставил.

– Да этот парень внутри полый, – с удивлением заметил он.

– Скареда, – презрительно бросила Лючия. – Истинный скульптор никогда бы не использовал дешевый камень.

– Что же, вполне естественно, – заметил Стюарт, пытаясь придвинуть покореженную статую к стене. – Полый бог для мошенника-скульптора.

Он снова толкнул статую к стене, и на пол посыпалось еще больше мраморной крошки. Стюарт стряхнул с себя сор, и к нему тут же поспешила горничная с метлой. Но он не трогался с места:

– Шарлотта…

– Что там?

Она взглянула ему в лицо, бросилась к статуе и заглянула внутрь. Как и сказал Стюарт, статуя была полой, очевидно, с какой-то целью. Края полости были гладкими и ровными. Женщина наклонилась ближе:

– Статуя… Внутри что-то есть!

В холле раздались удивленные крики. Все сгрудились вокруг статуи. Стюарт осторожно извлек туго свернутый бумажный рулон, очевидно старый и пожелтевший, разорванный по краям и смятый.

– Знаете, что это? – спросил Стюарт Шарлотту.

– Нет, – покачала головой та.

– Что это, Стюарт? – спросила раскрасневшаяся от волнения Амелия.

Шарлотта неожиданно поняла, что в молодости она, вероятно, была очень красива.

– Пока не понимаю, матушка.

Стюарт отнес рулон в столовую и осторожно развернул. Бумага была тонкой, но не порванной, если не считать краев, участки которых местами обратились в пыль.

– Это эскизы, – поняла Шарлотта, прижимая бумагу к столу.

Листы поменьше сворачивались снова, и ей приходилось ловить края. Подобные рисунки художник делает перед тем, как перенести изображение на холст. Но изображения буквально рвались с бумаги, особенно потому, что были в натуральную величину. Обезумевшие лошади сцепились друг с другом, а их всадники сошлись в смертельной битве. Мужчины в военной одежде пронзали друг друга дротиками и скрывались за щитами, лежа под копытами разъяренных коней. Здесь были оруженосцы с копьями, солдаты, сжимавшие рукояти мечей, корчившиеся в смертных судорогах безголовые изуродованные фигуры.

– Очень жестокие сцены, – констатировал Стюарт, просматривая изображения отрубленных конечностей. – Но почему они были спрятаны? Их нарисовал Пьетро?

Шарлотта беспомощно покачала головой.

– Он был скорее скульптором. Правда, иногда писал картины. Но у него никогда не хватало терпения делать эскизы.

Стюарт склонил голову набок, изучая профиль человека, явно призывавшего войско к наступлению.

– Возможно, он собирался написать шедевр? И в порыве вдохновения сделал эти эскизы?

– Кто посчитает это сокровищем, кроме самого Пьетро? – фыркнула Шарлотта.

Но тут Лючия протянула руку и ткнула пальцем в герб геральдического штандарта.

– Ангиари.

– Что такое Ангиари?

– Ангиари, – пояснила Лючия, многозначительно глядя на Шарлотту. – Как знает всякий флорентиец, знаменитая битва древних времен, в которой Итальянская лига, возглавляемая Флорентийской Республикой, победила миланскую армию.

Шарлотта насторожилась. Пьетро, как и Лючия, тоже был флорентийцем и очень этим гордился.

– Магистрат заказал две фрески в честь победы: одна – битва при Ангиари, вторая – битва при Кашине. Вторую должен был создать Микеланджело, но он написал только этюды. Леонардо, тоже флорентийцу, поручили изобразить битву при Ангиари, но из-за того, что да Винчи выбрал не те краски, фреска была утеряна.

– Что вы хотите этим сказать?

– Утеряна безвозвратно. – Лючия щелкнула пальцами. – Утеряна. Краски отсырели и попросту сползли со стены.

Все четверо снова повернулись к рисункам. На них поражали тщательно проработанные детали, даже набухшие вены в ноздрях коней были как реальные.

– Думаете, это он? Леонардо? – тихо спросила Шарлотта.

Лючия пожала плечами.

– Не знаю. Его эскизы копировали многие художники. Даже в те времена Леонардо считался великим.

– Так это и есть сокровище? – Вцепившаяся в руку сына Амелия благоговейно воззрилась на рисунки. – Боже, сколько это может стоить?

– Если это Леонардо, он бесценен, – ответила Лючия, садясь.

– Это возможно? – спросил Стюарт Шарлотту.

Та поколебалась.

Мог ли Пьетро наткнуться на бесценные эскизы и спрятать их, чтобы не пришлось делиться? На последнее он вполне способен, а Меркурий – идеальный тайник. Но каким образом он мог отыскать эскизы самого Леонардо? Вряд ли можно просто зайти к антиквару и приобрести их.

– Не знаю, – выговорила она наконец. – Но мне трудно в это поверить. Когда я была его женой, в коллекции не было ни одного подлинника. Одни подделки.

– Что же, это объясняет историю с вашими драгоценностями, – пробормотал Стюарт, отнимая руку.

Рисунки тут же свернулись в рулон.

– О чем вы? – поразилась Шарлотта.

Жалея о том, что проболтался, Стюарт неловко переминался с ноги на ногу.

– Вы не знали, что некоторые ваши драгоценности могут оказаться… э… подделкой?

Рука Шарлотты взлетела к горлу, хотя на ней не было ожерелья.

– Нет!

– Э… да. Э… Ожерелье из бриллиантов и изумрудов…

Она продолжала смотреть на него во все глаза. Стюарт откашлялся и снова занялся рисунками.

– Откуда ты знаешь, Стюарт? – спросила мать.

– Проверил, когда его украл, – сообщила Лючия.

Стюарт раздраженно уставился на нее. Сейчас ему было не до шуток.

– Украл?! – ахнула Амелия.

– Не совсем, – промямлил Стюарт. – Я вернул его. – Он снова развернул рисунки. – Думаю все же, что они – подлинники. Все это очень подходит под описание сокровища. И кроме того, рисунки были надежно спрятаны в тайнике, о котором никто не мог подозревать, поскольку, как сказала мадам де Понто, большинство скульпторов используют в работе цельные мраморные глыбы. Никому и в голову бы не пришло, что внутри этой статуи что-то есть.

– Значит, вы нашли сокровище, – заключила Лючия. – И конечно, не должны отдавать его безумцу.