Под больно бьющими струями Вася исследовал руками ее тело — вычерчивал узоры пальцами и жадно смотрел, смотрел, смотрел, что-то запоминая, выискивая. Каро подставлялась, выгибалась и не понимала, почему-то так хорошо от простой ласки.

Не хотелось вести — хотелось отдаться. Не играя, не соблазняя, не изводя притворными прелюдиями. А еще больше желалось доставить ему пронзительное удовольствие, чтобы увидеть, как исказится судорогой его лицо, как затрепещут густые ресницы, как вздрогнет тело.

— Мальчик… Мой мальчик, — бормотала Каро, опьяненная Васиной отзывчивостью: стоило только вобрать губами напряженную плоть, как Вася вжался в стенку кабинки, царапая ее беспомощно ногтями, пару раз толкнулся вперед и удивленно разрядился, испуганно глядя на Каро.

— Прости… — занервничал Вася. — Я просто… Это так…

— Молчи, — она прижалась к его губам, целуя глубоко, настойчиво. Про себя улыбаясь. Мальчик горяч, свеж. Ему не нужен перерыв, не нужна дополнительная стимуляция. Не прошло и пару секунд, а он вновь горит, заведясь от простого поцелуя, от ощущения собственного же вкуса на своих губах.

— Пойдем, — Каро увлекла его за собой.

Наспех вытерла Васю махровым полотенцем и босыми мокрыми ступнями проследовала в спальню. С ее волос капало, по телу сбегали струйки воды. Вася пару секунд наблюдал за ее вальяжной проходкой… И вдруг сорвался, догнал, неожиданно впился в шею зубами, что-то пошлое прорычал на ухо и повалил нетерпеливо на кровать. Как будто сам для себя снял барьеры, как будто забыл, что гость, а не хозяин, как будто перешагнул через свой возраст и снова решил, что мужчина.

Капельки воды сменились капельками пота, зрачки расширились от удивленного восторга, сладкого наслаждения… Вася был неутомим, торопясь опробовать все и сразу. Вдавливал в кровать, переворачивал на живот, налегая сверху, приваливался сбоку… И целовал — почти грубо, кусаясь, норовя оставить метки. Каро плавилась в его руках, чувствуя себя растекающейся ртутью, гибкой ивой.

Вася захлебывался словами, убеждая, что у него никого и никогда… Что она — это навсегда, что он сейчас сойдет с ума, что не отпустит и не отдаст. И Каро ему верила. Верила в то, что и у нее до него ни с кем и никогда… И еще хотела верить, что, может, и правда навсегда? Что с ним вечно будет семнадцать.

И проваливаясь в сон в его искренних объятиях, утомленная и расслабленная, с безысходной горечью в одной-единственной мысли признала… Все-таки влюбилась.

Зачем? За что?

Бестолково это и не нужно. Разве удержишь такого мальчика? Разве хватит ее поздней беспощадной любви, чтобы уберечься от неизбежного расставания? Ведь это он сейчас кипит, а когда отгорит, когда вспомнит, что молод и все его увлечения еще впереди? Что будет делать она?

Зачем? За что?

Под утро Каро проснулась оттого, что под боком было нестерпимо жарко. Открыла один глаз и наткнулась на по-хозяйски пристроенную на ее груди ладонь. Вася дышал в шею, уютно зарывшись в нее носом. Но не мешал… Грел. И хотелось продлить это мгновение: вжиматься в него телом, чувствовать чистое дыхание, смотреть на трепещущие во сне густые темные ресницы.

Каро чертыхнулась… Твою ж, вот влипла! Она осторожно высвободилась из Васиных объятий и выскользнула из кровати.

— Мм-м-м… — недовольно замычал Вася и потянулся вслед за ней. Проснулся. — Ты куда? — испуганно спросил он.

— Пописать! — отозвалась Каро. — И это… Мне за дочерью скоро надо ехать, так что… — возвращать с небес на землю — так резко. Рубить — так с плеча. Пока не одолела снова слабость.

— За дочерью? — непонимающе переспросил Вася, садясь в постели. Его взъерошенные волосы стояли торчком, лицо заспанное.

— Да, Вася, да! Мне далеко не двадцать пять. А тридцать один и не в следующем году будет, а сейчас. И у меня есть шестилетняя дочь, которой не стоит видеть в постели мамы маленьких мальчиков, — Каро резко отдернула одеяло, приглашая покинуть не только кровать, но и квартиру.

— И муж есть? — упавшим голосом уточнил Вася, не обращая внимания на говорящий жест. Взгляд — снова растерянно-несчастный, и в сочетании с бесстыдной, возбуждающей наготой — просто убойный.

— Хм… Нет, мужа нет, — фыркнула презрительно Каро, отвернувшись — лишь бы сейчас не поддаться, не повестись повторно. — Так что, давай, вставай. Позавтракаем, так уж и быть, и свободен! — равнодушно. Но ведь дала слабину — к чему завтрак? А к тому, что до дрожи в пальцах хотелось полюбоваться напоследок мальчиком в лучах утреннего солнца за столом кухни. Как будто он принадлежит ей, как будто возможна такая гармония.

— А… А с тобой можно? За дочерью? — ошарашил внезапным вопросом Вася, нехотя выбираясь из теплой постели.

— Это еще зачем? — удивилась Каро.

— Познакомиться, — с честными, ясными глазами цвета июльского неба.

— Ты спятил? — Каро напряглась, внимательно в него вглядываясь. — Или… Ты что там вообще себе придумал?

— Я люблю тебя, — выдохнул Вася, потянулся к ней, обнял за талию и уткнулся лбом в живот.

— Вася, ты фантазер, — Каро попыталась отодвинуть от себя чудовище, но оно сопротивлялось, крепче сжимая ладони, жарко дышало в пупок и, кажется, требовало продолжения страстной ночи. Причем, доказательство уже упиралось ей в коленку. Молодость, да. — Послушай, — она схватила его за вихрь на затылке и силой дернула вверх — от замутненного желанием взгляда кипятком ошпарило. Предательским спазмом скрутило низ живота. — Мы… — облизала пересохшие губы, — мы всего лишь славно трахнулись. Причем тут любовь?

— Мы не… Мы не трахнулись, — прошептал Вася. — Я же честно… Влюбился.

— Вася, — Каро сглотнула, — ты в своем уме? — а губы уже оставляли россыпь поцелуев на его лбу, счастливо зажмуренных веках.

— Да. Или нет, — мальчик вдруг снова проявил себя мужчиной и ловко повалил ее на кровать, лег сверху и… Выгнать успеет, ага. Потом.

— Хочешь, я тебе кофе сварю? Я умею, — Вася в одной футболке и трусах, по-прежнему взъерошенный, но свеже умытый и бодрый ходил за ней хвостиком по кухне, неловко пытаясь помочь.

— Свари, — махнула рукой Каро, усаживаясь за стол. И пока молча завтракали, мучительно решала, что делать с внезапным Ромео. Вот сидит напротив нее мальчик Вася и признается в любви. Но ночные страхи туманили мозг, пробегаясь дрожью по телу. Лучше сейчас оборвать, закончить. Лучше одной.

И снова хочется выставить его вон, но почему-то рот не открывается и слова застревают на полпути, глядя на эту святую простоту, уминающую третий бутерброд с колбасой.

— И все-таки ты сейчас пойдешь домой, — решила наконец Каро. — Если хочешь… Можем встретиться в следующую пятницу.

— А можно я завтра зайду? — русского языка Вася, видимо, не понимал.

— Воскресенье я провожу с дочерью, — отрубила Каро.

— А где? — наивно спросил Вася.

— Не знаю… В парк вроде собирались пойти, — зачем-то рассказала Каро.

— На карусели? Можно я с вами? — не унимался Вася. — Я не буду мешать. Со мной весело.

— Василий, вы идиот? — уточнила еще раз Каро, удивляясь непробиваемости мальчика.

— Нет… Да… Не знаю, — проговорил парнишка. — Просто… Я же скучать буду. И мне очень хочется познакомиться с твоей дочкой.

— За. Чем? — отчеканила Каро.

— Ну… А как же? Если мы собираемся встречаться и жить вместе… — выдал Вася, недоуменно хлопнув ресницами.

— Что?! — Каро чуть кофе не подавилась. — Не слишком ли ты резкий? Ты вообще реально соображаешь, что происходит? Кто ты? И кто я? У нас вообще нет ничего общего! И нет будущего. Никакого! Да ты просто пацан! Смазливая моська и ничего больше! Все, на что ты можешь рассчитывать, пятница, вечер. И не вздумай лезть в мою жизнь! А уж твоя мне — и подавно не нужна! Ты мне не нужен, понятно? — сорвавшись, орала она в бессильной истерике.

— Ах так! — вскипел Вася. — Ты мне не веришь, считаешь малолеткой, придурком, а мы поженимся, ясно? Вот увидишь! Мы поженимся! — воскликнул он, подрываясь из-за стола. Выскочил в коридор, запыхтел, натягивая кеды.

— Ты без штанов пойдешь? — уточнила, успокоившись, Каро, прислоняясь к стенке и складывая руки на груди.

— А? — Вася поднял голову, оценил свой вид, осознал, что кой-какой детали гардероба все-таки не хватает, выпрямился и замер — в футболке, трусах и одном кеде на босу ногу.

— Ахахаха! — задохнулась от хохота Каро. — Откуда ж ты свалился на мою голову?

— Из Питера, — ответил Вася.

— А чего тебе там не училось? — хмыкнула Каро.

— Там родители погибли. В автокатастрофе. А здесь… бабушка есть, — тихо произнес мальчик. Просто так, спокойно, а у Каро сердце сжалось, и руки сами потянулось обнять чудовище, погладить по спине, вдохнуть его свежий юный запах тела.

— Можно я останусь? — попросил Вася.

— Оставайся, — вздохнула Каро.

Каро еще не знала, что тогда, на остановке, встретила не просто мальчика, а будущего мужа. Того, кто не уйдет, а будет любить нежно, крепко, до самой ранней смерти в возрасте всего-то пятидесяти одного года. Что будут они ссориться и мириться, отстаивая каждый свое, что мальчик окажется упрямым и с твердым стержнем характера. Что постепенно Каро оттает, сдастся, признав безоговорочную Васину победу над собой. И слаще этого знания не будет в ее жизни. Что «папа Вася» станет любимым отцом Машутки, и что будет у них еще одна любимая общая доченька — Валерия. Что ради него Каро изменит всем своим привычкам, что будет держать себя в тонусе, до старости оставаясь в душе молодой и живой. Что в какой-то период бизнес Каро начнет загибаться, не выдержав очередного кризиса, но Вася уже к тому времени встанет на ноги, организует свою фирму, купит оборудование, откроет звукозаписывающую студию. Что больше Каро не придется никому и ничего доказывать, и будет она помогать мужу в его делах, растить дочерей и наконец-то почувствует себя самодостаточной в семье, в любви к детям и к своему мужчине.

Что, похоронив мужа, каждый день Каро будет ездить к нему на могилу, рассказывать о дочках, внуках и благодарить бога и его за то, что было в ее жизни настоящее, и это настоящее подарил ей Вася, Василек, Васенька.

Она еще не знала, но уже чувствовала. Поэтому гладила, обнимала, целовала. И тонула во влюбленных ясно-голубых глазах».

— Это… хорошо, — выдыхает Коля, дослушав рассказ и нежно улыбаясь. — Все верно.

— Не слишком ли наивно? Все «Чудеса»?

— Нам всем не хватает немного наивности и веры. В себя, в любимого человека, в то, что семья лучше гордого одиночества. Нет в нем свободы. Нет, — пожимает плечами Коля. — А счастье никогда не дается просто. Жизнь не дается просто. Все всегда сложно. Все всегда трудно. И этого нельзя бояться. Иначе всю жизнь можно просидеть в скорлупе из собственных страхов.

— Хм… Думаешь, отправить ее в издательство? — спрашиваю неуверенно.

— Отправь, — твердо. — Проникнутся или нет — их дело. Главное, ты писала от души.

— Хорошо, — улыбаюсь. Потягиваюсь, вновь обращая внимания на странные прострелы в области поясницы и тянущую боль, и тут…

— Коля! — вскрикиваю.

— Что? — муж подскакивает с дивана.

— ВОды… Кажется, воды отошли… Я… — удивленно, — я рожаю!

— Рожаешь? — Коля охает. — Рожаешь? Так… Что мы сейчас делаем? Где «тревожный чемоданчик»? Блин, надо Яру позвонить! Или… Где документы? «Скорую» же нужно вызвать! — мечется бестолково по квартире муж, а я стою посреди комнаты и вообще перестаю что-либо соображать. Подумав, вспоминаю, что не мешало бы причесаться.

Ситуацию спасает Ярослав. Примчавшись по звонку и оценив с лету состояние двух невменяемых взрослых, он решительно набирает «Скорую», подхватывает заранее приготовленные для роддома вещи, находит документы, командует следовать за ним, и мы покидаем квартиру.

В приемной пожилой врач — умудренная опытом завотделения Нина Михайловна — уточняет мои данные, проверяет состояние и вызывает медсестру, отдав ей распоряжение готовить родильный зал. Я встаю, бросаю последний взгляд на дверь, за стеклом которой виден напряженный и побледневший от волнения Коля и пританцовывающий на месте от перевозбуждения Яр.

— Твои? — насмешливо спрашивает Нина Михайловна, кивая в сторону двери.

— Мои, — счастливо выдыхаю и широко улыбаюсь. — Самые любимые.

Конец

Больше книг на сайте - www.litlib.net