Однажды в субботу, в конце февраля, они заканчивали урок. И вдруг Джек упомянул о соседке Квинна, Мэгги Дартмен. Он все еще работал у нее по воскресеньям, медленно приводя в порядок дом. Когда она приобрела этот дом, он был в неважном состоянии. И каждый раз Джека поражало, насколько эта женщина одинока. В доме было полно фотографий ее покойного сына. Она рассказала, что мальчик покончил с собой за два дня до своего шестнадцатилетия, но не объяснила причину. К этому времени Джеку было ясно, что в жизни Мэгги нет мужчины. Работу, которую делал Джек, мог бы выполнить любой мужчина, живущий в доме. Как-то раз Мэгги упомянула, что она учительница. У нее сейчас отпуск на год, который она взяла после смерти сына.

У Квинна с Джеком возникла традиция вместе обедать в пятницу вечером, после урока чтения. Квинн стряпал, а Джек приносил вино. Эти посиделки давали возможность получше узнать друг друга. Их отношения были дружескими, но Квинн питал к Джеку также и отеческие чувства. Джек был восхищен достижениями своего учителя. Квинн вырос на ферме на Среднем Западе, потом отучился в колледже и, получив стипендию, поступил в Гарвард. А затем он быстро сделал потрясающую карьеру. Джейн верила в него с той самой минуты, как они познакомились. Она была с ним вместе еще до того, как он заработал хотя бы один цент, и никогда не сомневалась в его способностях. К нему рано пришел успех. Первый миллион Квинн заработал, когда ему еще не было двадцати пяти лет. Как говорили в финансовом мире, он был наделен «прикосновением Мидаса»[6]. Непосвященным казалось, что он ни разу в жизни не заключил неудачную сделку. Но истина заключалась в том, что когда такое случалось, ему удавалось исправить дело. И интуиция всегда подсказывала, как избежать потерь. Он был гением в своей области. Но, насколько мог судить Джек, успех не принес Квинну счастья. В мире было мало таких несчастных и одиноких людей, как Квинн Томпсон.

Единственное, чего сейчас хотел Квинн, – это стать еще более одиноким, как только будет готова яхта. Он говорил о ней с Джеком так, будто это женщина, в которую он влюблен и встречи с которой ждет с нетерпением. Джейн покинула его, с дочерью были тягостные отношения. А яхта, которую строят для него в Голландии, будет спутником, который не станет его мучить и упрекать. В свою очередь, и он не может разочаровать ее или причинить боль. Плыть в одиночестве на паруснике, отгородившись от всего мира, было бы огромным облегчением.

А пока Квинн ждал свою яхту, он помогал Джеку обрести его мечты.

В их дружбе было много такого, чем дорожили оба. Джек все лучше узнавал Квинна, и в то же время ему все больше нравилась Мэгги. Она была такой доброй и уязвимой! Когда Джек работал у нее по воскресеньям, она обычно готовила ему ланч. Эта женщина была так же отчаянно одинока, как Квинн. Джек редко видел, чтобы она куда-нибудь ходила. Мэгги всегда была дома – читала, или писала, или просто сидела и думала. Когда она проходила мимо одной из фотографий сына, ее горестный взгляд надрывал Джеку душу.

– Вам нужно как-нибудь ее пригласить, – в конце концов предложил он Квинну. – Она милая женщина. Думаю, она вам понравится.

Квинна покоробило от этого предложения.

– Меня не интересуют знакомства с женщинами. У меня была самая лучшая из всех. Я не собираюсь ни с кем встречаться. Это было бы предательством по отношению к Джейн, неуважением к ее памяти.

Квинн знал, что никогда не предаст ее. За свою жизнь он причинил боль многим, и у него не было никакого желания обидеть еще кого-нибудь. Джека удивило, насколько Квинн эмоционален, и он сразу же пояснил свое предложение:

– Я не имел в виду ничего такого, Квинн. Мэгги славный человек, и ей пришлось многое пережить. Я не знаю всех деталей, но потерять сына… Такое сломило бы многих. Не думаю, что она с кем-нибудь видится. Она никуда не ходит, и телефон никогда не звонит. Я не видел, чтобы к ней приезжали друзья. Было бы неплохо просто иногда приглашать ее на обед в пятницу. Это было бы актом милосердия. У нее хорошее чувство юмора. И она тоже не горит желанием с кем-нибудь познакомиться.

Джек правильно угадал душевное состояние Мэгги. Подобно Квинну, она жила своими воспоминаниями и бесплодными сожалениями.

– Я думал, что она замужем, – удивился Квинн. – И что ее муж в отъезде из-за своего бизнеса.

– Я тоже сначала так считал. Просто у нее такой вид, и дом слишком велик для одинокой женщины. Наверно, у нее есть немного денег. Не знаю, вдова она или разведенная, но она проводит день за днем одна-одинешенька в доме. Может быть, ее муж тоже умер и оставил ей наследство. – Дом был большой и стоил немало, несмотря на его плохое состояние. Мэгги весьма экономно тратила средства на ремонт. Она всегда заранее обсуждала с Джеком, сколько будет стоить какая-нибудь работа. – Я не знаю ее историю, Квинн, но не думаю, что Мэгги была счастлива. Вы станете добрым самаритянином, если пригласите ее на обед как-нибудь в пятницу.

– Может быть, – туманно ответил Квинн.

Однако когда две недели спустя он вытащил из духовки огромный кусок телятины, Джек посмотрел на него с испугом.

– Даже я не смогу съесть все это! А зря тратить такую еду – преступление. – Этот кусок мяса почему-то не уменьшился в духовке, а, наоборот, стал гораздо больше.

Это было самое роскошное блюдо, которое Квинн приготовил с тех пор, как появилась традиция вместе обедать по пятницам.

– Вы хотите, чтобы я позвонил Мэгги и узнал, что она делает?

Квинн заколебался, но потом неохотно согласился. Джек явно был исполнен решимости пригласить ее. Может быть, он питает к ней романтический интерес, подумал Квинн.

– Хорошо. Я полагаю, вреда от этого не будет. Скажите ей, что это ваша идея. Я не хочу, чтобы она подумала, будто я ею интересуюсь.

А то еще решит, что это заговор с целью нас познакомить. Скажите, что я пренеприятный старый отшельник, который хочет поделиться с ней огромным ростбифом.

Джек посмеялся и пошел звонить Мэгги. Она очень удивилась и сначала заколебалась, как Квинн. «Уж не уловка ли это?» – прямо спросила она Джека. Если так, то она не придет. Он заверил, что это всего лишь обед в пятницу вечером, который разделят трое друзей. Причем двое из них – соседи. В конце концов Мэгги согласилась. Через десять минут она уже робко звонила в дверной звонок Квинна.

Открыв дверь, он удивился: она оказалась гораздо меньше, чем ему казалось. Раньше они всегда общались через изгородь – а сейчас на пороге стояло не просто хрупкое, а крошечное создание. Что-то в ее взгляде подсказало Квинну, что она испугана. И ему сразу же захотелось успокоить ее. Он понял, почему Джек жалеет эту женщину. Она явно нуждалась в защите, и ей нужен был друг.

Квинн отступил в сторону, приглашая ее вой-ти. Мэгги последовала за ним на кухню, где Джек нарезал ростбиф. Увидев его, она сразу оживилась. Она улыбнулась и тут же помолодела. Квинн расслабился, как только они уселись. Он раздал тарелки и наполнил стаканы вином.

Поблагодарив Квинна за приглашение, Мэгги спросила:

– Как идут занятия?

Джек рассказал ей об уроках чтения и о том, как он благодарен Квинну. Мэгги заключила, что, должно быть, Квинн славный человек.

– Медленно, но уверенно, – с улыбкой ответил Джек.

По правде говоря, он делал впечатляющие успехи. Он уже мог четко читать, хотя и очень медленно, иногда спотыкаясь на некоторых словах. Джек уже знал назубок все мореходные термины, но ему не терпелось перейти к более широким темам. Квинну очень хотелось не только научить его читать, но и приобщить к морскому делу. Как приятно было бы разделить с молодым человеком свою страсть! Но Джек рвался изучать и другие книги. Квинн показывал ему многие стихотворения Джейн, и они глубоко трогали молодого человека. Они были красивыми и эмоциональными.

– Он потрясающий ученик, – гордо сказал Квинн, и Джек слегка смутился.

Квинн приготовил кофе и подал десерт.

– Джек сказал, что вы учительница, – обратился он к Мэгги.

– Была, – непринужденно ответила она. Мэгги даже не ожидала, что получит такое удовольствие от общения с ними. Это была разношерстная компания, которую свели вместе обстоятельства, близкое соседство и добрые намерения. – Я не работаю уже почти два года, – печально произнесла она.

– А что вы преподавали? – заинтересовался Квинн. Он легко мог вообразить Мэгги в окружении маленьких детей. Быть может, в детском садике.

– Физику, в средней школе, – ответила Мэгги, удивив Квинна. – Этот предмет все ненавидят. Но на самом деле мои ученики его любили. В основном они были очень одаренными. Физикой нельзя заниматься, если не имеешь к ней способностей. В таком случае школьники выбирают биологию или математику. Большинство моих учеников выбрало физику в качестве профилирующей дисциплины в колледже.

– Это означает, что вы очень хороший преподаватель. В колледже мне всегда нравилась физика, а вот в средней школе я выбрал другие предметы. А почему вы перестали преподавать? – спросил он небрежным тоном. Ответ Мэгги расстроил его.

– Умер мой сын. И после этого все остановилось, – честно ответила она. Эта женщина была очень естественной, и Квинну это нравилось. – Он совершил самоубийство девятнадцать месяцев назад. – Она бы могла назвать точное число дней или недель, но больше не делала этого. Это ужасно, что прошли уже месяцы, а скоро пройдут годы. Время медленно увеличивало непреодолимое расстояние между нею и Эндрю, и она ничего не могла с этим поделать. Так же, как не могла контролировать действия сына в самом конце. – Он страдал от жестокой депрессии. Большинство детей в депрессии не кончают с собой, даже если подумывают об этом. Но Эндрю не смог справиться. Он совсем растерялся, когда перешел в средние классы. У меня просто не хватило мужества пойти в школу после его смерти. Мне дали отпуск, чтобы я с помощью психоаналитика оправилась от горя. А потом я поняла, что не готова вернуться. И я не уверена, что смогу когда-нибудь это сделать. – Однако она знала, что рано или поздно ей придется работать. Быть может, не преподавать, а заняться чем-нибудь другим.

– А что вы делаете сейчас? – спросил Квинн.

Мэгги вздохнула, прежде чем ответить:

– Я начала оказывать психологическую помощь таким родителям, как я. Не уверена, что особенно им помогаю. Но, по крайней мере, я тоже потеряла ребенка и знаю, что это такое. А три раза в неделю по вечерам я работаю на горячей линии для подростков, которые собираются совершить самоубийство. Их звонки переводят на мой номер, и я могу трудиться дома. Правда, не знаю, срабатывает ли это. Но, по крайней мере, я пытаюсь помочь кому-то, а не просто сижу в четырех стенах и жалею себя.

«Может быть, от этого ее рана и не затягивается», – подумалось Квинну. Но несмотря на печаль в глазах, Мэгги казалась вполне уравновешенным человеком. Интересно, где же ее муж? Ему не хотелось спрашивать, но вскоре Мэгги сама все рассказала:

– Вероятно, я бы уже вернулась на работу, но из-за смерти Эндрю расстроился мой брак. Мы с мужем обвиняли друг друга в том, что не смогли остановить сына. Наши отношения все больше осложнялись, и через год после смерти Эндрю наши отношения окончательно разрушились. Муж ушел через два дня после первой годовщины смерти Эндрю. Развод был оформлен через неделю после Рождества. – Как ни странно, она рассказывала все это будничным тоном. А Квинн сообразил, что именно в тот день впервые увидел ее. Мэгги тут же подтвердила его догадку: – Я получила бумаги по почте в тот день, когда разразилась буря. В канун Нового года. Казалось, эта буря – логичный финал. Наверное, в тот день я выглядела безумной, когда беседовала с вами, – добавила она извиняющимся тоном. – Я даже не уверена, что моя речь была связной. Но я была очень расстроена.

– Да нет, по-моему, вы были в полном порядке, – возразил Квинн. Ему вспомнилось, как она стояла под дождем, без зонта или плаща. С потерянным лицом Мэгги сказала, что у нее на кухне Ниагарский водопад. Теперь ему все стало понятно. Кажется, теперь ей лучше. По крайней мере, она смогла прийти на обед. Хорошо, что Джек настоял, чтобы он пригласил Мэгги. Больше всего этой женщине нужны друзья, чтобы отвлечься. Они словно три человека в спасательной шлюпке, и в данный момент на веслах сидит Квинн. Внезапно он решил с ней поделиться. Пусть знает, что не у нее одной такое горе. Возможно, это поможет ей легче перенести его.

– Мой сын погиб двадцать три года назад. Несчастный случай с яхтой, – начал он, положив вилку. Он смотрел через стол на Мэгги, а Джек наблюдал за ними обоими. Он никогда не слышал от Квинна о сыне. Тот упоминал только о дочери Алекс, которая живет в Женеве. – Ему было тринадцать. Думаю, лишь недавно я осознал, как сильно эта смерть изменила нас обоих. Я еще глубже погрузился в работу, а жена ушла в себя. Мы были убиты горем. После смерти жены я прочел ее дневники и понял, как сильно она изменилась. Я тогда был занят и, вероятно, не чувствовал этого. Увы, от меня ей было мало помощи. Мне было слишком больно говорить о сыне, и я молчал. Она написала о нем красивые истории.