Энни не противилась. Она была настолько сломлена обрушившимся на нее горем, что ей стало все безразлично. Она безропотно позволила Мартину отвести ее в отцовский кабинет — ту самую комнату, в которую старалась не заходить после смерти Уина. И она не возражала, когда Мартин усадил ее на обтянутый мягкой кожей диван, вручил ей стакан бренди, а сам устроился рядом и снова взял ее холодную, вялую руку в свою.

— Поверь, Энни, мне очень жаль, что я втянул тебя в эту историю, — пробормотал он.

— Ты так настаивал, чтобы я его разыскала… — Энни отпила глоток бренди, но даже крепкий напиток не согревал ее.

— Зря, наверное, я не соврал, — вздохнул Мартин. — Надо было сказать тебе, что не знаю, где его искать.

Энни повернула голову и пристально посмотрела на него.

— Ты, наверное, не привык врать, да? Мартин пожал плечами и сокрушенно улыбнулся:

— Увы, Энни, всем нам порой приходится лгать и изворачиваться. Такова уж человеческая натура. Даже твоему отцу, да будет земля ему пухом, случалось прибегать ко лжи.

— Я знаю, — кивнула Энни. Мартин покосился на нее: что-то в голосе Энни заставило его насторожиться.

— Так ты узнала то, что хотела, Энни? — вкрадчиво спросил он. — Тебе удалось выяснить, кто его убил?

— А сам ты ведь это знаешь, не правда ли? Мартин кивнул:

— Может быть, тебе станет легче, если я скажу, что узнал об этом лишь после твоего отъезда в Мексику? Чертовски глупо с моей стороны было не понять этого сразу! Ведь все указывало на Джеймса, но я просто не мог поверить. В противном случае…

— Что бы ты тогда сделал, Мартин? Отсоветовал мне ехать к нему?

Энни отпила еще бренди, но согреться по-прежнему не могла — ее колотила мелкая дрожь.

— Я бы убил его собственными руками! — с ожесточением воскликнул Мартин. Энни горько улыбнулась:

— Ты же сам говорил, что Джеймсу даже в подметки не годишься. Не думаю, чтобы тебе удалось усыпить его бдительность.

На мгновение в глазах Мартина промелькнуло и тут же исчезло какое-то странное выражение.

— Трудно сказать. — Он пожал плечами. — В любом случае Джеймса уже не воскресить. Пять фунтов пластиковой взрывчатки потребовалось на то, чтобы отправить его на тот свет.

— Откуда ты знаешь? — резко спросила Энни. Мартин вздрогнул от неожиданности.

— Наша служба безопасности…

— Как они могли так быстро узнать, из чего была сделана бомба? А ведь больше ты ни с кем не разговаривал. Так откуда же тебе известны такие подробности?

Мартин вздохнул и неловко поерзал на диване.

— Видишь ли, Энни, дело в том…

— Признайся, ты сам заминировал его автомобиль? — спросила Энни с обманчивым спокойствием в голосе и крепко стиснула изящный золотой медальон в виде сердечка, висевший у нее на шее.

Она сделала это машинально и тут же убрала руку, но от Мартина ее движение не укрылось. Испуганно подняв голову, она встретила его пристальный взгляд.

— Нет, Энни, в бомбах я не специалист. Хотя соответствующие распоряжения отдал я, это верно. И позволь тебя заверить: умер он мгновенно. Взрыв такой мощности хорош тем, что жертва даже не успевает понять, что с ней произошло. Джеймс ничего не почувствовал.

— Правда?

— Да, — кивнул Мартин и добавил, зловеще улыбнувшись:

— Где записка, Энни?

— А ведь он тебе доверял…

— Он не доверял ни одной живой душе. И надеялся, что я о тебе позабочусь, лишь потому, что у него не было иного выбора. Джеймс понимал, что ему крышка. Не знал только, как и когда его прикончат. Поэтому смерть свою он воспринял с благодарностью. Как избавление.

— У тебя слишком богатое воображение.

— Просто я надеялся избавить тебя от этих неприятных подробностей. И до сих пор считаю, что тебе совершенно ни к чему все знать. Да, я был правой рукой твоего отца. Делал все, от меня зависящее, чтобы претворять в жизнь его планы. Кстати, ты могла бы стать моей союзницей. Нам ведь было хорошо вместе. Я знал, как доставлять тебе удовольствие в постели, умел предвосхищать любые твои желания и капризы…

— Еще бы ты не умел, ознакомившись с записями моего психотерапевта! — хмыкнула Энни.

— Понятно, Джеймс даже это тебе рассказал, — вздохнул Мартин. — Что ж, должен признаться, я его недооценил. Скажи, Энни, ты спала с ним? Лежала под ним в темноте, кротко и терпеливо дожидаясь оргазма? Кончала с тихими, смущенными вздохами?

— Нет, — спокойно сказала Энни. Физиономия Мартина расплылась в улыбке.

— Что ж, это меня радует.

— Я делала ему минет в машине на окраине Дублина!

В следующую секунду Мартин хлестко ударил ее по щеке — и настолько поразился собственной выходке, что в полном недоумении уставился на свою правую руку, которая мелко-мелко дрожала. Энни даже не шелохнулась.

— Ты меня удивляешь, — пробормотал Мартин, немного помолчав. — Впрочем, я и сам себя удивляю. Кто бы мог подумать, что это до сих пор так много для меня значит! Причем, я даже не пойму, что меня бесит больше: то, что ты спала с ним, или то, что он заставлял тебя делать такое. Хотя… Все это уже неважно. — Мартин откинулся на спинку дивана и пристально посмотрел на Энни. — Где записка?

— А зачем она тебе?

— Я ее уничтожу. Нам предстоит начать все заново. Все бывшие сотрудники твоего отца сейчас на том свете. Включая Джеймса. Остались только мы с генералом. Мы с ним создадим новую организацию, лучше засекреченную и всемогущую. И — более привлекательную с финансовой точки зрения. В этом была ошибка твоего отца. Он не любил деньги, предпочитая играть с жизнью и смертью.

— А хоть что-нибудь он любил? Или, может быть, кого-нибудь…

Мартин пожал плечами:

— Ну, любил — это сильно сказано. Думаю, он неплохо относился ко мне. И к тебе, конечно. Он ведь хотел, чтобы мы с тобой были вместе, хотя, наверное, предпочел бы, чтобы ты всегда оставалась рядом с ним. Но уж раз ты вбила себе в голову, что должна выйти замуж, то он подобрал тебе идеальную пару. Впрочем, я никогда не был его любимчиком. По-настоящему он любил только Джеймса. Который в итоге и убил старика…

Мартин вдруг протянул к ней руку, и Энни пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не отпрянуть от его ласкового прикосновения, как от гремучей змеи. Однако Мартин гладить ее и не собирался. Он схватил медальон Энни и одним резким движением сорвал его с шеи.

Энни сразу вспомнила пристальный взгляд Мартина в тот момент, когда она машинально коснулась медальона. Однако вступать в неравную схватку было бесполезно.

— Золотишком заинтересовался, Мартин? — презрительно спросила она.

Мартин не ответил; ловко вскрыв медальон холеными пальцами, он удовлетворенно кивнул, увидев внутри аккуратно сложенную бумажку. Затем снова захлопнул маленькое золотое сердечко и с довольным видом спрятал в карман.

— Что ж, это, пожалуй, все, — спокойно произнес он. — Теперь осталось только с тобой разобраться.

Энни с немым ужасом посмотрела на человека, за которого когда-то вышла замуж и которого, как думала, всем сердцем любила. На оборотня, оказавшегося воплощением всего зла, воссозданного чудовищным гением Уина.

— А что, для тебя это так просто?

— Джеймс был не единственным человеком, способным убивать, Энни. Конечно, с ним никто не мог сравниться, но, в отличие от меня, он не получал от этого удовольствия. — Мартин погладил ее по щеке. — А вот я получаю.

Руки у него были ласковые и горячие. Энни прекрасно понимала, что не сумеет отобрать у Мартина медальон — как не сумеет и помешать ему убить ее. Она даже не была уверена, что хочет остаться в живых…

— И ты совсем не боишься, что тебя обвинят в убийстве? — обреченно спросила она. — Ведь с этим домом и так связана крайне загадочная история.

— Ты покончишь жизнь самоубийством, ангел мой. Бросишься головой вниз с той самой лестницы, под которой погиб твой отец. Думаю, проблем у нас с этим не будет: Все знают, что в последнее время ты была сама не своя. Ты даже оставила собственноручно написанную предсмертную записку.

— А это тебе как удалось?

— Я знаю кое-какие хитрости, — усмехнулся Мартин и взял ее за руку. — Пойдем, Энни. Тебе ведь не терпится побыстрее встретиться с Джеймсом, не так ли?

Энни грустно улыбнулась и начала приподниматься… Но в последнее мгновение со всего размаха ударила Мартина по переносице хрустальным стаканом.

Наверху, в ее комнате, с незапамятных времен хранился пистолет. Энни знала, как из него стрелять, и сейчас у нее руки чесались пустить его в ход. Никогда в жизни она не испытывала столь страстного и безумного желания убить человека! Она метнулась через гостиную, не обращая внимания на душераздирающий вопль Мартина, и помчалась вверх по ступенькам лестницы, с которой когда-то спускалась к Мартину в подвенечном наряде.

А бывший идеальный супруг уже со всех ног бежал за ней, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Было темно, хоть глаз выколи, но включать свет Энни не стала. По этой лестнице она взбежала бы и с закрытыми глазами. Почему-то ей вдруг вспомнилось, как давным-давно она в такой же кромешной темноте поднималась в свою комнату, а по пятам за ней шел Джеймс…

Мартин ухитрился схватить ее за лодыжку, но Энни так лягнула его другой ногой, что он не удержал равновесия и с диким воплем покатился вниз по ступенькам. Энни нисколько не сомневалась, что падение его не остановит, поэтому продолжала бежать, не сбавляя скорости. Вихрем ворвавшись в спальню, она подлетела к комоду, выдвинула верхний ящик…

Пистолет исчез. Пытаясь включить свет, Энни опрокинула торшер; в полной тьме она дернула ящик сильнее, и он упал на пол, перевернувшись вверх тормашками.

— Ты не эту игрушку ищешь, Энни? — осведомился Мартин.

Он стоял в проеме двери, сжимая в правой руке пистолет. Ее пистолет. Затем он включил свет, и Энни с трудом удержалась от крика, разглядев его окровавленное лицо. Которое когда-то так любила.

— Я недоволен тобой, Энни, — произнес он каким-то гипнотизирующим голосом. — Совсем недоволен.

— Не сомневаюсь, — холодно сказала Энни. — Надеюсь, тебе, по крайней мере, нелегко будет объяснить, что случилось с твоей физиономией.

— Ерунда, — ухмыльнулся Мартин. — Я ведь довольно изобретателен, Энни. Я уже придумал этому объяснение. Я просто сяду в машину и наеду на дерево. Пристегиваться ремнем, разумеется, не стану и боюсь, что на лице моем после этого останутся и другие шрамы. Но, как бы то ни было, своей цели я достигну — никому и в голову не придет изучать, чем была вызвана каждая моя царапина. Надеюсь, ты окажешь мне сопротивление, Энни? В противном случае я не получу ожидаемого удовольствия.

— Ты просто болен, Мартин. — Энни почувствовала, что силы оставляют ее, и опустилась на стул.

— О, до каких банальностей ты уже докатилась! — презрительно процедил Мартин. — На мой взгляд, я достоин уважения, Энни. Не всякий бывший муж с таким спокойствием воспримет попытку бывшей благоверной изувечить его. Но я великодушен, Энни. Я понимаю, что скорбь по Джеймсу помутила твой разум. Он был отпетым мерзавцем, однако ты ухитрилась пробудить в нем что-то человеческое. Да и он, надо сказать, вдохновил тебя на невероятные подвиги. Словом, ваши отношения заслуживают отдельной главы в учебнике психологии.

— Ты, наверное, считаешь себя хорошим психологом? — спросила Энни.

— Нет, моя милая. Я считаю себя художником-мартирологом. Маэстро смерти! Не такого уровня, как Джеймс, конечно, но теперь, когда он мертв, со мной мало кто сравнится. Король умер, да здравствует король!

Внезапно Мартин поднял руку, и Энни вздрогнула, ожидая почувствовать боль, но он лишь помог ей подняться.

— Давай покончим с этим поскорее, — промолвил Мартин. — Если только ты не передумала и не хочешь возобновить наши супружеские отношения.

Энни неожиданно расхохоталась и сама испугалась своего сатанинского смеха.

— Я скорее умру, чем соглашусь переспать с тобой!

Мартин пожал плечами:

— Что ж, Энни, пусть будет по-твоему.

Энни почувствовала себя побежденной. Защищаться ей было нечем. Она была сломлена и морально, и физически. Она позволила Мартину взять ее за руку и покорно поплелась за ним к темной лестнице.

«Теперь это уже все равно, — твердила она себе. — Я уже мертва. Я умерла в ту минуту, когда перестало биться сердце Джеймса. А то, что замыслил Мартин, — не более чем пустая формальность».

Спустившись, Мартин провел ее через кухню — ту самую кухню, в которой она когда-то тщетно пыталась запечь индейку ко Дню благодарения. Энни показалось даже, что и сейчас Джеймс смотрит на нее из темноты… Она с трудом подавила новый приступ истерического смеха.

— Что тебя так забавляет, Энни? — полюбопытствовал Мартин, когда они уже вышли во двор и направлялись к узкой лестнице, ведущей на веранду второго этажа. Свежий осенний ветер, растрепавший кроны деревьев вокруг дома, взъерошил волосы Энни, отбросил их с лица. Осень всегда была ее любимой порой.