Лиз Тайнер - Дама сердца

– У меня не было выбора.

– Никто не осудил бы вас, веди вы себя иначе.

– Но она – моя сестра, и мне это нетрудно. Я сама осудила бы себя. А теперь я боюсь, что не могу отвадить ее от этого распутника, который разобьет ей сердце или обесчестит ее.

– Вы не можете управлять чужой жизнью. А вдруг они подходят друг другу?

– Так вы поможете мне удержать Фоксворти на расстоянии от Эбигейл? – спросила она.

– Нет. Это их жизни.

– Но она моя сестра, и я не хочу, чтобы она была… – Лили никак не могла найти верное слово. Несчастной. Да, несчастной, как в свое время их мать. Разлученная с мужем и высшим обществом. Попавшая в ловушку неудачного брака.

– Пусть этот роман утихнет сам собой. Не можете ведь вы разлучать их!

– Я думала, вы мне поможете.

– Помогу. Пусть все идет своим чередом, и вскоре Фокс потеряет к ней интерес. А если нет, они могут составить хорошую пару. – Он убрал ногу со скамьи.

Перед Лили стоял уже не Эдж – его светлость. Впрочем, ей хотелось задать вопрос именно герцогу.

– Почему вы обратили внимание на меня?

Он махнул рукой в сторону ее дома:

– Вы живете…

– Как и Эбигейл.

– Да.

Лили снова унеслась мыслями в детство.

– Помните, как вы кричали на меня?

– Я не кричал.

– Вы сказали, что должны учиться, а мне следует играть в своем саду. Не в вашем.

– Наверное, я был занят учебой. Мне никак не давался греческий язык. Трудно было сосредоточиться, когда вы спрашивали значение каждого слова, которое я произносил.

– В тот день я должна была вернуться в дом своей матери, и бабушка сказала мне, что мама не любит нас и предпочла остаться в загородном имении. Это был ужасный день.

Лили было почти десять, когда мать переехала в дом неподалеку. Но раздельная жизнь родителей не удалась – точно так же, как и их брак. У них не получалось жить порознь до юности Лили, когда случилась одна тихая – вполне себе обычная – ссора и нечто мрачное тенью легло на их лица.

– Я был бы добрее, если бы знал об этом, – промолвил Эдж.

– Это ничего не изменило бы. Мне стоило привыкнуть к ссорам. Мои родители не могли жить вместе и не могли жить порознь. Вплоть до… ну вы знаете эту историю.

– Да. Помню. Ваша мать уехала из дома, когда вышли в свет мемуары Софии.

– Незадолго до этого. Они с Софией были подругами, потом возникли какие-то разногласия. Не сомневаюсь: мама понимала, что София использует эту книгу как шанс поквитаться с ней. – Лили покачала головой. – Я и не знала, что такое спокойствие, пока она наконец не уехала.

– И вы уже не так часто выходили из дома.

– Меня просто никуда не приглашали.

– Я имел в виду прогулки в саду. Прежде вы проводили на свежем воздухе много-много часов.

Она засмеялась:

– Отчасти так выражался мой молчаливый протест. Мама как-то сказала, что солнце испортит мою кожу и никто не захочет на мне жениться.

Лили едва расслышала, как он буркнул:

– Я думал, вы проводили время со мной, потому что хотели в будущем стать герцогиней.

– Вы делали мой протест гораздо приятнее.

– А вы делали мою учебу более терпимой.

– Вы завидовали свободе, которой пользовались остальные?

Он покачал головой:

– Мне повезло. «Твой долг – это привилегия». Моя мать твердила это постоянно.

Тишина снова окружила, но не разделила их. На сей раз молчание нарушил Эдж:

– Хотя мне было любопытно, какая она – другая жизнь. Странно было бы не иметь никакой цели, и мне это чуждо. Поэтому я не протестовал против такой удачи – получить лучшее от жизни. Но обычная жизнь – остальная жизнь – настолько далека от меня… Как я могу достойно представлять страну, не понимая всего этого?

– Так вот почему вы обратили внимание на меня! Из-за моей заурядности?

– Лили, не вкладывайте слова мне в уста.

– Я хочу знать, о чем вы на самом деле думаете.

– Тогда не делайте поспешных выводов из моих слов.

Лили выпустила из пальцев ткань юбки, которую до сих пор сжимала.

– Вас так долго учили быть герцогом, что я задаюсь вопросом: ваши слова – это то, что вы на самом деле чувствуете, или то, что вас научили чувствовать?

– Разве это важно? – отчеканил он.

– Однажды может стать важным. Если вы собираетесь жениться только потому, что так велит вам долг.

До нее донеслось его еле слышное сдержанное дыхание.

– Во время болезни я слышал у своей постели разные голоса, но мне не хотелось говорить или даже открывать глаза. Мой брат Эндрю спросил: «Думаешь, он умрет сегодня вечером?» И другой мой брат, Стивен, ответил, что этого не произойдет. А мне было все равно.

Лили вновь уловила аромат жимолости, и на сей раз ее замутило от сладости. Эдж был бледным, его глаза казались такими странными…

– Моя семья собралась вокруг меня, но все держались в отдалении. Мать подошла ближе, но только на какую-то секунду. Мои ожоги не были заразными, о чем должны были знать все мои близкие. И все равно они стояли в стороне.

– Но они были с вами. Вы наверняка не хотели, чтобы они грудились вокруг вас, мешая дышать.

– Не хотел. Но чувствовал, что жизнь потрачена впустую. Вся моя работа вдруг потеряла важность.

– Так теперь вы хотите позаботиться о появлении наследника? – оторвала его от воспоминаний Лили.

– Нет, – хлестнуло воздух тихое слово. – Я лишь хочу сделать все возможное в оставшееся у меня время. Меня учили быть герцогом, и я делаю то, что должен. Совершаю какие-то шаги и верю в их правильность. Но хочу от жизни большего.

– Малой толики заурядности? Жену, которая живет на окраине светского общества?

– Ну и что?

– Может статься, через несколько лет вы очнетесь и осознаете себя герцогом до мозга костей. Поймете, что нынешние слова были лишь реакцией на опасную ситуацию, едва не стоившую вам жизни. Тогда вам наверняка захочется видеть рядом жену, по праву принадлежащую высшему обществу и обладающую столь же впечатляющей родословной, как ваша.

– Мне наверняка захочется видеть рядом жену, которая будет держать меня за руку, когда я лежу при смерти, и которая будет тосковать по мне.

– Не думаю, что это обязательное условие брака.

– Должно быть обязательным.

– Да. Но если уж на то пошло, брак скорее разделяет людей, чем сближает, – заметила Лили.

– У моих родителей был хороший брак – большей частью.

– Вы можете нанять кого-то, чтобы вас держали за руку, тосковали без вас. Брак утомляет. Я понимаю вашу потребность иметь наследников. И вам стоит найти кого-то, кто сможет стоять с вами у всех на виду и создавать мир, который вы желаете. – Она отстранилась, добавив: – Но не стоит доверять кому-то свое сердце. Это слишком рискованная инвестиция, и на возврат капитала рассчитывать не приходится.

– Я видела, как ты вернулась из сада, – затараторила Эбигейл, стоило Лили подняться на вершину лестницы. Глаза сестры весело сияли. – Ты разговаривала с герцогом. – Она подпрыгнула на каблуках. – О чем? Планировали дату свадьбы?

Все мысли вылетели у Лили из головы, и она прошла мимо сестры.

– Нет. Мы не поженимся. Просто болтали. О прошлом. О его учебе. Ты хорошо провела время в гостях у тети?

Эбигейл направилась за ней:

– Неудивительно, что ты так хотела узнать, будет ли Эджворт ухаживать за мной. Ты увлечена им.

Лили вошла в гостиную.

– Хорошо, в нем есть свое очарование. Но он держится отчужденно. Сама знаешь. – Она окинула взором комнату. – Наверное, было бы неплохо выпить по чашечке чая?

– Я хорошо знаю, какой он, – ответила Эбигейл, не отвлекаясь на тему чаепития. – Именно поэтому мысль о том, что он не хочет брать меня в герцогини, приносит мне облегчение. Мне всегда гораздо больше нравился его кузен. Фоксворти такой интересный! А Эджворт – просто зануда.

– Это лишь внешнее впечатление об Эджворте. Он гораздо интереснее.

– Он напоминает своего отца. Помнишь, ты говорила, что старый герцог всегда смотрит на тебя так, словно ты в чем-то опозорилась. У Эджворта такой же взгляд.

– Нет. Он не такой самодовольный.

– Хорошо, старый герцог, возможно, тоже таким не был. Помнишь время, когда он приказал кучеру выйти из кареты, чтобы мы смогли в ней играть?

Лили кивнула:

– Это был первый раз, когда мы вернулись из дома мамы.

Эбигейл подошла к дивану. На нем лежали ее сумочка и два пакета. Из одного пакета выглядывали перчатки.

Лили помолчала, вспоминая лицо Эджворта.

– Эджворт серьезно относится к жизни. А его отец серьезно относился к себе.

– У старого герцога не было к нам такой ненависти, как ты думала. Осознав, что мы стали свидетельницами его встречи с любовницей в доме нашей матери, он чуть не задохнулся от ужаса.

Эбигейл вытянула руку в перчатке, демонстрируя Лили покупки. Лили рассеянно кивнула:

– Я этого не помню.

– Ты его не видела. Он ушел, как только снова смог дышать. После этого он так злобно смотрел на нас, потому что чувствовал себя виноватым. Мы знали его секрет. Видимо, он хотел запугать нас. Ему, разумеется, не нравилось, когда герцогиня приглашала нас на чай. – Эбигейл сдернула с руки перчатку.

– Ему приходилось любезничать с нами.

– Да. – Сестра наморщила нос. – Но ты-то точно не выказывала ему почтения с тех пор, как узнала о его неверности герцогине. Ты была о нем ужасного мнения. И так злилась, когда подруга мамы пришла к нам и рассказала, что скоро родится его внебрачный ребенок!

– Но я не могла сказать ни слова. Мама была бы… расстроена. Это выбило бы ее из колеи. Она ведь считала шуткой то, что ее подруга предается любовным играм со старым герцогом. Даже поощряла это.

– Знаю, – хмыкнула Эбигейл.

– Она выматывала меня, – призналась Лили. И вспомнила, что во время совместной жизни родителей отец относился к матери не намного лучше старого герцога. Он словно еле терпел ее рядом и всегда улыбался так снисходительно… Жена была недостойна его. Он всем вокруг давал понять, что считает их брак ошибкой.

А ведь когда-то отец был без ума от матери… Но это продолжалось недолго. Грандиозная любовь превратилась в тяжкую обязанность. Помнится, бабушка по папиной линии рассказывала, как ее сын убедил сам себя, что влюбился в первую встречную. «И это был полный восторг!» – ехидно фыркала старуха.

Эбигейл закатила глаза:

– Не позволяй прошлому причинять тебе боль. Все кончено. Ты ведь всегда была зрелой. И благоразумной. Или просто старомодной? Вечно ты сыпешь какими-то древними шутками!

– Убирайся прочь.

– Нет, я не доставлю тебе такого удовольствия, убравшись вслед за мамой! Но я рада, что она уехала. Теперь я могу влюбляться, не слушая ее нотаций.

– Любовь… – пробормотала Лили. – Мать и ее подруги наглядно продемонстрировали мне, насколько она «чудесна».

– Лили…

– Ты можешь назвать хотя бы одного человека, который был бы счастлив и при этом влюблен?

– Ладно, нет, – признала Эбигейл. – Но это чувство существует. Я уверена в этом.

– Может, проще купить единорога? – с иронией спросила Лили.

– Нет, – засмеялась Эбигейл. – А вот ты все еще копила бы на него, если бы отец не сказал, что единороги стоят больше миллиона фунтов.

– Хорошо, что я переросла этот период жизни. И как я вообще могла в это верить? – удивилась Лили.

– Не все мужчины доставляют неприятности, – вернулась к теме Эбигейл.

Лили понимала, что это правда. Но отец Эджворта когда-то доставил неприятности своей семье. Он так взбесил Лили, что она, сама того не желая, причинила боль герцогине. Дала волю эмоциям, за что с тех пор и мучилась угрызениями совести.

Эбигейл скользнула в гостиную, и Лили зашла следом, чувствуя, как покалывает кожу при мысли о новой встрече с Эджвортом.

Отец сидел на своем обычном месте, одетый так, словно собирался на ужин с королем. При появлении дочерей он поднялся.

Двое гостей уже стояли. Фокс опирался на каминную полку, и все его зубы, как звезды в ночном небе, сияли лишь для Эбигейл. Лили сосредоточилась на Эджворте с его обычным бесстрастным взглядом.

Он встретил взор Лили. Потом еле заметно кивнул и приподнял бокал в приветственном жесте, который могла видеть только она.

– Леди, – провозгласил отец, – Эджворт и Фоксворти были так любезны, что согласились остаться на ужин.

Эбигейл просияла улыбкой, не сводя глаз с Фоксворти:

– О, замечательно!

Сестра опустилась на диван, Лили села напротив Эджа, старательно избегая смотреть в его сторону, но глаза не желали слушаться.

Он наблюдал за присутствующими, изредка вставляя пару слов. Видимо, он рано научился этому высокомерному взгляду. Лили представила его ребенком, бросавшим такой взор на няню, когда та протягивала ему ложку овсянки.

Мужчины обсуждали скорость почтовых карет, и Эбигейл сказала, что ей хотелось бы путешествовать в таком экипаже и мчаться на безумной скорости. Фокс в подробностях рассказал Эбигейл о своей поездке в такой карете, а отец упомянул о своем путешествии, но затмить Фокса ему не удалось. О чем бы ни говорил Фокс, на всем лежал отпечаток приключений.