Барбара Картленд - Дар богов

Пока она оглядывалась по сторонам, граф подошел к столу у окна и уселся в кресло.

Алиса решила, что он не станет возражать, если она подойдет к книжным шкафам поближе. Так она и сделала; оказалось, у графа много новых романов, которые отсутствовали в библиотеке сэра Уинтона — отец предпочитал исторические труды, повествующие о далеких временах, которые уже прошли, и людях, которых давным-давно не существовало на свете.

«А современные книги я с удовольствием бы почитала», — подумала Алиса и пошла вдоль шкафов, прилипнув к полкам, чтобы не пропустить какую-нибудь интересную книгу. Наконец она увидела томики стихов и среди них — непревзойденные творения Байрона.

— Вы знакомы с лордом Байроном? — спросила Алиса.

— Разумеется, — ответил граф.

— Как бы мне хотелось быть с ним знакомой!

— Все женщины считают его неотразимым, — с оттенком цинизма, как показалось Алисе, заметил граф.

— А мне очень нравятся его стихи. Он так тонко чувствует жизнь, что читать их — одно удовольствие. Хочется петь и смеяться и самому говорить стихами.

— Уверен, Джордж Байрон будет чрезвычайно польщен высокой оценкой, которую вы дали его творчеству, — сказал граф и встал.

Алиса тут же отошла от книжного шкафа.

— Премного благодарна вам, граф, за то, что позволили мне посмотреть ваши книги, — сказала она. — У меня такое чувство, словно я побывала в некоторых из них и услышала музыку.

Граф протянул ей конверт:

— Вот чек, который я вам обещал.

— Но… я ведь вам не сказала… сколько стоят…

наши кремы.

— Надеюсь, что сумма, которую я даю, адекватна их качеству. А теперь, прежде чем вы покинете мой дом, разрешите кое-что вам предложить.

Алиса взглянула на графа и поразилась странному выражению его лица.

— Из того, что вы мне рассказали, — продолжал он, — я понял, что вы растрачиваете свою молодость и красоту на птичек, ягнят и цветочки. Я намерен сделать вам некое предложение и надеюсь, что, вернувшись домой, вы его хорошенько обдумаете.

— Какое… предложение? — пролепетала Алиса.

— Разрешите мне дать вам то, что позволит вам стать еще красивее, чем сейчас.

Алиса непонимающе смотрела на него, а граф продолжал:

— Что, если вам приехать в Лондон одной? Я позабочусь о том, чтобы вы ни в чем не нуждались. А ваших родных лучше ни во что не посвящать.

— Как… это? Я не понимаю… что вы имеете в виду…

Граф улыбнулся:

— Я хочу сделать вас счастливой и обеспечить всем необходимым. Нельзя такую хорошенькую фиалку прятать от людских глаз. Во всяком случае, не от моих.

Алиса терялась в догадках, что все это значит, и злилась на себя за то, что никак не может понять, и тут граф неожиданно обнял ее и, прежде чем она сообразила, что происходит, притянул к себе и прижался губами к ее губам.

От потрясения Алиса на мгновение застыла, не в силах пошевелиться, и внезапно ее как громом поразило — да ведь это же поцелуй! Ее первый в жизни поцелуй! Какие же у него сильные руки, какие горячие губы!

Чувства, которые она испытала при этом, были ни с чем не сравнимы. Словно теплая волна охватила все ее тело, прошлась по груди, коснулась губ. Это было странное и в то же время восхитительное ощущение. Хотелось, чтобы оно никогда не кончалось.

Все мысли исчезли, кроме одной: вот так простоять бы всю жизнь, прижавшись к груди графа, чувствуя на своих трепещущих губах его страстные поцелуи…

Внезапно Алиса пришла в себя. Как это могло случиться? Ее обнимает и целует какой-то совершенно незнакомый мужчина!

Какой стыд! Какой позор! Как она могла допустить такое!

С силой, которой граф от нее не ожидал, Алиса уперлась ему в грудь и стремительно высвободилась из его объятий.

А потом с громким криком, эхом пронесшимся по комнате, она бросилась к двери и, распахнув ее, выбежала в холл.

Едва сознавая, что делает, она схватила со стула свои вещи. Входная дверь была открыта: лакей в этот момент как раз брал у кучера, одетого в ливрею, какое-то письмо.

Алиса торопливо выбежала на улицу, стремглав промчалась по площади, свернула в ближайший переулок, потом на какую-то улицу, и только там, решив, что теперь ее уже никто не догонит, остановилась, тяжело дыша, и бессильно прислонилась к глухой стене дома.

Сердце отчаянно колотилось в груди, и Алиса, закрыв глаза, постояла несколько минут, чтобы хоть немного отдышаться. Все происшедшее, казалось ей дурным сном.

— А что было после обеда? — настаивала Пенелопа, поражаясь про себя необычной бледности Алисы. Похоже, поездка в Лондон далась ей нелегко.

Она встретила сестру у дилижанса, но всю дорогу до дома Алиса молчала.

Только умывшись и переодевшись, она нашла в себе силы рассказать Пенелопе, что случилось после того, как она вышла из магазина миссис Лалуорт.

Пенелопа как зачарованная слушала, как Алиса пошла в Королевский театр, как вошла в гримерную, как джентльмен — знакомый актрисы — вызвался заплатить за кремы и с этой целью повез ее к себе домой на Беркели-сквер.

Алиса подробно описала столовую и библиотеку, а потом надолго замолчала.

Еще в дилижансе она решила ни за что не рассказывать Пенелопе о поцелуе: ей было ужасно стыдно за собственное поведение.

В то же время она понимала, что должна каким-то образом объяснить, почему, вместо того чтобы вернуться в магазин миссис Лалуорт — что непременно надо было сделать, — она прямиком помчалась в Ислингтон, в гостиницу «Двуглавый лебедь».

В ожидании дилижанса она сидела как на иголках. Больше всего на свете ей хотелось сейчас превратиться в невидимку: под взглядами, которые порой бросали на нее постояльцы гостиницы, она чувствовала себя в высшей степени неуютно.

А в дилижансе она была в состоянии думать лишь о своем недостойном поведении, и ни о чем больше. Но как назло, вспоминая поцелуй графа, Алиса вновь испытала то странное и волнующее ощущение, которое пронзило ее, когда его губы коснулись ее губ.

«Неужели поцелуй бывает таким?» — подумала Алиса и тут же покраснела, словно ее застали за каким-то неприличным занятием.

Впрочем, ее поведение вряд ли можно было назвать приличным. Что сказала бы маменька, узнай она, что Алиса позволила обнимать и целовать себя мужчине, которого впервые увидела? Нетрудно представить.

Но Пенелопа ждала объяснений. Хочешь не хочешь, а придется, наверное, говорить правду.

— Так что же произошло, Алиса? — снова спросила Пенелопа.

— Мне не хотелось бы… об этом… говорить.

— Ты хочешь сказать, что он предложил тебе руку и сердце?

— Не совсем… так.

— Тогда что случилось?

Алиса бросила взгляд на свои крепко стиснутые руки.

— Он предложил… взять меня… на содержание… чтобы мне… не пришлось больше… работать… и продавать кремы.

К ее удивлению, Пенелопа отнеслась к этому без особого осуждения.

— Бедняжка Алиса! — воскликнула она. — Ну разумеется, этого следовало ожидать. Ведь ты сама согласилась поехать к нему, вы были вдвоем…

Алиса испуганно вскинула голову.

— Ты считаешь… что мне не следовало… так поступать?

— Будь я на твоем месте, я бы тоже поехала. Голод не тетка. Но этот джентльмен, похоже, принял тебя не за леди, а за особу определенного сорта.

Алиса застонала:

— Как я могла быть… столь неразумной? Но он показался мне… таким безразличным. Никогда бы не сказала… что он способен… вести себя… не по-джентльменски.

Пенелопа расхохоталась:

— При чем тут это! Элоиза говорила, что в Лондоне у каждого уважающего себя джентльмена должна быть любовница. Либо актриса, либо танцовщица, либо просто какая-нибудь смазливая девица легкого поведения. Для них это то же самое, что породистый конь.

Алиса вскочила.

— Почему, — в отчаянии воскликнула она, — зная это… ты мне ничего… не сказала?

— Потому что, моя милая, ты перепугалась бы до полусмерти. Не спорь, не спорь, именно бы перепугалась! Впрочем, это не важно. Важно другое. Ты сумела понравиться графу даже в такой невзрачной одежде, и это лишний раз доказывает нашу с тобой красоту.

Алиса затаила дыхание. Только бы Пенелопа не догадалась, что она понравилась графу настолько, что он набросился на нее с поцелуями!

— Ну… я не считаю это… комплиментом, — проговорила она. — И не желаю… не желаю больше говорить на эту тему!

— Конечно, не будем, — успокоила сестру Пенелопа. — Только ты не волнуйся. А вообще, что касается твоей поездки в Лондон, я и не ожидала такого потрясающего успеха. Его необходимо развить.

Алиса удивленно взглянула на сестру:

— Ты хочешь сказать… что надо еще раз… приехать к миссис Лалуорт… с нашими кремами?

— Разумеется! — воскликнула Пенелопа. — Если, как ты говоришь, все столичные красотки вслед за мадам Вестри начнут их покупать, то чем скорее мы возьмемся за работу, тем лучше!

Алиса хотела крикнуть, что ноги ее больше не будет у миссис Лалуорт и в любом другом месте, где можно встретить графа Кесвика, но не успела.

— Как это замечательно, правда, дорогая? — с энтузиазмом заговорила Пенелопа. — Мы закажем платья, а потом напишем маркизе. Ни капельки не сомневаюсь, что у нас все получится еще лучше, чем у Марии и Элизабет Ганнинг.

Алиса вспомнила, что Мария вышла замуж за графа, и тут же с горечью подумала, что у графа Кесвика и в мыслях не было предлагать ей руку и сердце.

«Я должна его забыть!» — приказала себе Алиса и постаралась сосредоточиться на том, что говорит Пенелопа. А та заливалась соловьем:

— Я думаю, мы с уверенностью можем рассчитывать, что миссис Лалуорт предоставит нам платья в кредит. Расплатимся за них постепенно. Кстати, сколько дал тебе граф?

— Наверное, фунта три.

— Где они? — спросила Пенелопа, видимо, желая убедиться, что сестра их не потеряла.

— Граф выписал чек, — сказала Алиса. — Он в шелковой сумочке, там, где был крем. Она в прихожей.

— Пойду принесу.

Пенелопа вышла и скоро вернулась с сумкой в руках.

— Завтра с утра примемся за работу, — заявила она. — Я видела на грядке три уже созревших огурца. А за водяным крессом, что растет у мельницы, отправлю деревенских мальчишек.

Говоря это, она вытащила из сумки конверт и, открыв его, пронзительно вскрикнула.

— Что случилось, Пенелопа? — встревожилась Алиса. Пенелопа смотрела на чек так, словно не верила своим глазам. — Что-то не так?

— Нет-нет, все так, — внезапно охрипшим голосом ответила Пенелопа. — Только знаешь, какая здесь стоит сумма?

— Я же говорю, фунта три.

— Не три, а пятьдесят!

— Да ты что? Этого не может быть!

Алиса подбежала к сестре и вырвала у нее из рук чек.

Все верно. На чеке, выписанном на имя мисс Алисы Уайнтер, стояла сумма — пятьдесят фунтов.

— Здесь какая-то… ошибка, — прошептала Алиса, успев, однако, отметить, что почерк у графа прямой и уверенный. — Его нужно порвать.

Пенелопа мигом выхватила у Алисы чек.

— И не вздумай!

— Но не можем же мы им воспользоваться?

— Почему?

— Потому что это похоже на воровство.

— Он сам тебе его дал.

Несколько мгновений Алиса раздумывала над словами сестры, а потом, запинаясь, сказала:

— Наверное… он выписал мне… столько денег, потому что думал… что я соглашусь… на его предложение.

— Ну а ты не согласилась, чем, безусловно, сильно расстроила графа. Что касается меня, то я ему очень признательна.

— Но нельзя же нам… брать эти деньги!

— Не вижу причин, почему.

— Потому что… ни одна порядочная девушка… так бы не поступила.

— Он дал тебе эти деньги не за то, чтобы ты была порядочной девушкой, а оттого что ты ему понравилась. И ты, между прочим, действительно не уродка.

— Но я не желаю… вести себя так… словно у меня нет совести, — гордо заявила Алиса.

— А вот меня совесть не гложет, — ответила Пенелопа. — Подумай, Алиса. Господь внял нашим молитвам. Теперь у нас есть возможность купить платья, какие нам нужно, и к ним еще шляпки; а если денег не хватит, без труда возьмем кредит. Уверена, миссис Лалуорт нам не откажет.

— Я не позволю тебе… получить деньги по этому чеку! — воскликнула Алиса.

— В таком случае изволь написать графу, объяснить ему, кто ты на самом деле, и потребуй, чтобы он перед тобой извинился.

— Ты же знаешь… я не могу…

— Тогда к чему поднимать шум из-за такой ерунды? — пренебрежительно бросила Пенелопа, но, взглянув сестре в глаза, увидела, что она расстрой ена искренне, и сказала уже совершенно иным тоном: — Прошу тебя, Алиса, дорогая, будь умницей, хотя бы ради меня. Этот чек — дар богов, и то, что мы получили его именно сейчас, когда он нам особенно нужен, прямое свидетельство того, что судьба к нам благосклонна. Нельзя же быть неблагодарной по отношению к ней.

— Речь идет не о… благодарности, — сказала Алиса, — а… о совести.