– Что же ты молчишь? – Артем взял ее за руку, чуть сжал пальцы. – Мы могли бы попробовать начать все сначала? У меня еще никогда не было такой девушки, как ты. В тебе есть что-то особенное. Рядом с тобой хочется быть лучше.

Ира мягко освободилась. Его прикосновение не вызвало никакого отклика в ее душе. Льстивый комплимент не задел сердца. Артем всегда красиво говорил, красиво ухаживал. И тут Ира остро ощутила, что грустная история под названием «любовь к Артему» безвозвратно ушла. Жаль, что Артем так не считал. Он терпеливо ждал от нее ответа. А ей… ей не хотелось начинать еще один серьезный разговор, который мог затянуться до бесконечности, поэтому она уклончиво произнесла:

– Не думаю, что из этого что-то выйдет, Артем. Мне кажется, мы с тобой многое понимаем по-разному.

– Но это же естественно, – возразил он мягко и в то же время нравоучительно. – Мы же выросли в разных условиях, можно сказать, в разных цивилизациях, а это всегда накладывает отпечаток на личность. Чего-то не понимаю я, чего-то ты, но это же преодолимо. – Ира упорно молчала. – Ну хорошо. – Артем поднялся, провел рукой по темно-русым волосам. – Давай не будем торопить события. У нас еще есть время, чтобы во всем разобраться. Надеюсь, это не помешает нам общаться как прежде? Дед тут признался, что ты его не забываешь.

– Мы с ним подружились.

– И меня это радует. Мне ведь скоро нужно будет отлучиться в Мельбурн и Сидней, если помнишь.

– Да, помню, – рассеянно отозвалась Ира, посмотрев на настенные часы.

Стрелки неумолимо приближались к пяти, и она в отчаянии уставилась на них, словно пытаясь усилием воли замедлить их ход.

– Ты куда-то спешишь? – заметил Артем, проследив за ней глазами.

– Спешу? Да, спешу, извини, – ухватилась за подсказку Ира, с благодарностью взглянув на него.

Он по-своему расценил этот взгляд, улыбнулся в ответ:

– Жаль. Я хотел пригласить тебя на прогулку. Но раз у тебя дела, не буду мешать. – Артем вышел в прихожую, Ира за ним. – Главное, что мы поговорили и все выяснили. Еще увидимся.

– Да, конечно! – бездумно согласилась она, быстренько выпроваживая Артема за дверь.

Минут через пять снова раздался звонок. На этот раз пришел тот, кого Ира ждала.

8

В субботу, ровно в четыре, Ира и Егор переступили порог квартиры Константина Юрьевича.

Егору не раз доводилось видеть его портрет, написанный Ирой. Она много рассказывала ему о старике, и у него в скором времени сложился довольно целостный образ Могиканина. Короче говоря, отправляясь к нему в дом, Егор ожидал увидеть неординарного человека, прожившего сложную жизнь и не утратившего к ней интереса, но он совершенно не был готов к тому радушию, которое обрушил на него могучий старикан буквально с первой же минуты.

– Так вы, значит, молодой человек, и есть тот самый Егор, друг Ирочки? Так-так, очень-очень приятно познакомиться. – Могиканин протянул жилистую руку.

Его пожатие оказалось крепким, рука по-мужски твердой, и Егор охотно ответил на рукопожатие.

– Вы извините, что мы к вам со своими проблемами свалились, Константин Юрьевич, – улыбнулся он, отмечая про себя удивительное сходство оригинала и картины: те же высокие залысины, тот же мудрый, чуть грустный взгляд, мягкая неподкупная улыбка, бородка клинышком.

– Напротив, молодой человек, я очень рад, что еще могу быть чем-то полезным. Нам, старикам, скучно без дела. Ирочка, давайте-ка мне торт, я так полагаю, что сладости закуплены к общему столу?

– Конечно. Если бы вы знали, Константин Юрьевич, как часто я нахваливала ваш чай Егору. Его особенный вкус…

– Ну-ну, так уж и особенный, – зарделся от удовольствия старик, предлагая Егору пройти в комнату.

Оглядеться толком Егору не удалось. Он отметил про себя добротную старинную мебель, книжные полки до потолка, рабочий стол, заваленный бумагами. Над ним пришпиленный рисунок – портрет Могиканина, кажется, еще одна Иришкина работа углем. И только он обернулся к ней, чтобы спросить ее об этом, как из гостиной, раздвинув бархатные шторы, вышел еще один старичок.

Возраст его не поддавался определению, он казался худым, но жилистым и подвижным. Живые глаза поблескивали сквозь увеличительные линзы очков. Седые волосы, гладко зачесанные назад, открывали высокий профессорский лоб, изрезанный глубокими морщинами. В довершение ко всему искусствовед был в выглаженном костюме при галстуке и белой сорочке, как и хозяин дома, и Егор пожалел, что не соответствует важности момента в своих кожаных джинсах и тонком сером свитере под горло, надетом прямо на голое тело.

Они познакомились. Борис Ефимович Вяземский вкратце проинформировал о своих заслугах перед отечеством, Егор – о своей находке. У Егора были все основания предполагать, что со знакомствами на сегодня покончено, но стоило им расположиться за столом, а Ире достать из сумочки коробочку с перстнем, как раздался звонок в дверь.

– Честно говоря, я никого не жду, – развел руками хозяин и пошел открывать.

А затем послышались невнятные, но радостные возгласы, после чего в комнату вернулись уже двое – хозяин и высокий худощавый парень, внешне похожий на Константина Юрьевича.

Тут Егор бросил быстрый взгляд на Ирину. Судя по ее растерянному лицу, для нее появление внука тоже было полной неожиданностью. И все же в сердце Егора словно нож воткнули.

«Ну, положим, в плечах я пошире буду, – подумал он, стараясь ничем не выдать себя. – Что же касается мозгов, то мы с ним не в интеллектуальном клубе “Что? Где? Когда?”».

– Прошу любить и жаловать, мой единственный внук Артем. – Дед, улыбаясь, подвел внука к столу, поддерживая под локоток. – Вот навестил нежданно-негаданно.

Егор поднялся, протянул руку:

– Егор.

– Артем. – При рукопожатии парни обменялись острыми взглядами. Австралиец первым отвел глаза и улыбнулся Ирине: – Я же сказал, что мы скоро увидимся.

Услышав это заявление, волосы на затылке Егора ощетинились. Они, значит, опять общаются. А Ирина об этом умолчала.

– Да, – зарделась Ира под пристальными взглядами двух пар глаз. – Я не думала… – залепетала она что-то бессвязное, но Артем пришел ей на помощь:

– Ох! Извините, Ефим Борисович, совершенно забыл с вами поздороваться.

– Прощаю, Артем, – по-барски отозвался искусствовед. – Я и сам обо всем забыл, любуясь этим великолепием. – Он держал в руке дар Нептуна.

– А что это? Кажется, кольцо? – заинтересовался Артем, вытянув шею.

«А не слишком ли, парень, ты любопытен? А ведь любопытной Варваре…» – подумал Егор и, усмехнувшись, ответил:

– Этот перстень я недавно нашел на берегу Черного моря в Коктебеле. Есть такое скалистое историческое местечко в Крыму между Судаком и Феодосией. И мы с Ириной решили выяснить, что собой представляет эта находка.

Егор не случайно сказал «мы с Ириной». Австралиец это понял, тонко улыбнулся: мол, и без того ясно, что мы друзьями никогда не станем, но промолчал. Зато вмешался дед.

– Да, да, Артем. Ирочка попросила меня помочь установить не столько ювелирную, сколько историческую ценность этого перстня, – сообщил ничего не подозревающий Могиканин. – Я, естественно, обратился за помощью к Ефиму. Он любезно согласился приехать и произвести что-то вроде экспертизы.

– Скорее дать частную консультацию, – поправил Ефим Борисович.

Не выпуская перстня из рук, он полез в карман пиджака и сменил очки на увеличительное стекло, каким обычно пользуются часовщики, и еще достал какие-то таблички и коробочку с тонкими, как иглы, предметами.

– Интересно. А мне позволено будет при этом присутствовать? – вежливо спросил внук хозяина, взглянув на Егора, как бы предполагая, что решение остается за ним.

Егору очень хотелось сказать «нет», а еще лучше послать этого прилизанного чистенького австралийца в отглаженных брюках туда, откуда не возвращаются, но вместо этого он произнес:

– Да ради бога, – и даже уступил свое место рядом с Ириной, а сам сел напротив нее, на свободный стул. Его реакция была абсолютно лишена логики, в нем говорила злость, а не здравый смысл. Но, даже понимая это, он ничего не мог с собой поделать. Впрочем, Егор каким-то чудом сумел обуздать кипящие в нем эмоции и даже нашел в себе силы нацепить на нос очки в фирменной тонкой оправе и обратиться к искусствоведу: – Ефим Борисович, дело в том, что мы уже кое-что об этом перстне знаем…

Ирина смотрела на него не отрываясь, он это кожей ощущал, но виду не подал, сосредоточил свое внимание на разговоре. В конце концов, он оказался здесь ради этого.

– Что же вы знаете? – Искусствовед передвинул увеличительное стекло на лоб, и в его глазах появились хитрые искорки.

Егор в двух словах рассказал, что им известно о перстне.

– Хм-м… хм-м. – отозвался старик и с каким-то необъяснимым восторгом потер руки. – В таком случае, молодые люди, вы ничего не знаете об этой находке. Несомненно, что это ювелирное украшение принадлежит к ценному антиквариату. Сразу оговорюсь, отличить искусную подделку от авторской работы непросто, для этого и существуют специальные инстанции, такие, как Государственный исторический музей, Гохран, Институт геммологии при МГУ и еще ряд мест, где проводятся надлежащие исследования. Однако, опираясь на мой многолетний опыт, я готов и сейчас предположить, что это ювелирное изделие на девяносто девять процентов защищено от подделки высоким уровнем ювелирной работы, оригинальностью художественного замысла и качеством материала. Одним словом, поздравляю, вам досталась уникальная вещь!

– Да?! Я это чувствовала! – воскликнула Ира.

Егор не удержался, взглянул на нее и подсознательно отметил, что Артем буквально приклеился горящим взглядом к кольцу, которое продолжал держать в руках Ефим Борисович.

– Полагаю, что этому ювелирному украшению порядка ста пятидесяти лет, – задумчиво произнес он.

Вот тут Егор слегка опешил и даже снял очки, которыми пользовался крайне редко. К этому он был не готов. Ну, сто лет еще куда ни шло! И то древность, а тут, получается, древность дремучая. Примерно 1850 год. А когда крепостное право отменили в России? Кажется, в 1861 году при Александре II. Нормальный прикид получается!

– А почему вы так думаете? – спросил он.

– На это указывает характерный ряд признаков, – живо ответил искусствовед. – Ну, начнем с того, что это изделие выполнено в традиционном стиле, а не в стиле модерн, потеснившем классику в конце девятнадцатого века, отличительной чертой также является изящная закрепка камней. Вот, смотрите, здесь лапки и штифты настолько тонкие, что их почти не видно. Камень как бы парит в ажурном облаке из золота и россыпи мелких бриллиантов. Но главное здесь, конечно же, травянистый изумруд. Изумруды такого качества с характерной незначительной примесью хрома добывались в копях Уральских гор близ реки Токовая где-то в середине позапрошлого века. В нем примерно девять каратов, что причисляет его к редким находкам. Обычно камни такого класса ценились наравне с равновеликими алмазами и рубинами. Хотя подробнее о свойствах этого камня я смогу рассказать только после надлежащей экспертизы и консультации со специалистами.

– Можно взглянуть?

– Да, конечно.

Ефим Борисович передал кольцо Артему.

– А почему вы называете этот перстень ювелирным украшением или изделием? – неожиданно поинтересовалась Ира.

– Потому что это и есть ювелирное изделие, точнее, его деталь. Видите ли, Ирочка, – Ефим Борисович вернул себе кольцо, – мастера того времени редко ограничивались одним украшением, чаще создавали целые гарнитуры. Здесь, правда, иной случай. Я склонен думать, что перед нами вовсе не перстень как таковой и не гарнитур, а часть ювелирного украшения, возможно, колье или диадемы, которая легко трансформировалась в отдельные предметы украшения – брошь, кулон, перстень, подвеску.

– А разве такое возможно? – Ира захлопала ресницами, как совенок, вытащенный посреди дня на свет.

– Возможно?! – переспросил обиженно искусствовед. – Неужели вы не слышали о малой короне Дома Романовых? Недавно в Московском Кремле проходила ее экспертиза, и ваш покорный слуга принимал в ней участие. Так вот, эта корона – наглядный пример подобной сложнейшей конструкции. Из нее при желании можно сделать ювелирный гарнитур – брошь, кулон, браслет… Замечу, – Ефим Борисович многозначительно приподнял указательный палец кверху, – что старинные клейма фирмы братьев Болиных, придворных ювелиров русского императорского двора, отыскались на ней с трудом. Вот мы и подошли к главному вопросу. Чье клеймо стоит на этом ювелирном украшении? Безусловно, великого мастера. Но какого? До революции поставщиками императорского двора были более десятка известных ювелирных фирм, среди них самые знаменитые Фаберже, Хлебникова, Овчинникова, бывшего крепостного князей Волконских, Кехли, Яннаш, братьев Болиных… И у каждого из них работало более четырех сотен мастеров, наиболее талантливые из них имели право ставить свое клеймо наряду с клеймом фирмы…