– А мне казалось, что ваша хозяйка была женщиной глубоко религиозной.

– Да, это так. Но Ирэн считала, что даже Господь Бог должен был следовать ее правилам. И она терпеть не могла проигрывать, уступать. А потом началась война. Все мужчины отправились воевать. И вот тогда-то она развернулась. Записалась на курсы сестер милосердия, стала возглавлять различные благотворительные фонды, разъезжала по всей стране и всюду произносила речи. Даже по радио выступала, убеждая всех в необходимости приносить жертвы ради общей победы, призывая жить по христианским законам. Потом Лондон стали бомбить, и Беби приехала в Эндслей. И тут новый удар – она оказалась беременна. Опять младшая сестра наплевала на правила приличия и получила то, чего Ирэн всегда хотела, но не могла получить. Только на этот раз у Ирэн было преимущество. Беби нельзя было нигде появляться, нельзя было даже из дома выйти: а ну как ее увидят!.. – Элис помолчала. – Ирэн очень ждала этого ребенка. Говорить она ничего не говорила, но я-то знала. Стала обустраивать детскую комнату, накупила игрушек и книжек. А уж ремонт там какой сделали: комната, словно в сказке, вся так и сияла позолотой. Но тут у Беби начались проблемы со здоровьем. Еще бы, легко ли все время сидеть взаперти. Ей становилось все хуже и хуже. Бывало, закроется в комнате и все пишет, пишет – длинные письма, скорее всего, любовнику. Но он ей так ни разу и не ответил. Ирэн отбирала у нее эти послания, говорила, что сама их отправит. Помню, бедняжка каждый день спрашивала, нет ли ей письма. Но писем не было, и она совсем пала духом. Ирэн старалась как-то поддержать сестру, но та частенько даже с постели не вставала, так ей было плохо. Понимаете, Беби и раньше откалывала номера, от нее всего можно было ждать. Ирэн очень боялась, как бы она не наделала глупостей. Велела мне присматривать за ней. Именно поэтому и пришлось тогда срочно заказать тот браслет… Как сейчас помню, в тот день, когда настало время забирать его, случился воздушный налет на побережье и хозяйке пришлось сверхурочно дежурить в госпитале. Вот она и попросила меня съездить к «Тиффани». А я ведь раньше в Лондоне ни разу не бывала. Так боялась, что попаду под бомбежку или ограбят. Просто ужас! А какой там был магазин! Я в жизни не видела таких магазинов! Ирэн приказала мне прислать браслет из Лондона в Эндслей по почте, приложив к нему маленькую записку, текст она мне дала. Хозяйка говорила, что очень важно, чтобы обязательно был лондонский почтовый штемпель. Думаю, она хотела убедить Беби, что тот человек, ну, тот самый, все еще ее любит. И представьте, у нас все получилось. Беби чуть не прыгала от счастья. Но радовалась она недолго. Потом что-то случилось, и бедняжка вдруг ни с того ни с сего переменилась. Мы в тот день как раз собирали старые газеты. Я связывала их в пачки, а Беби… Она так располнела, что ей было тяжело наклоняться. И ей поручили ходить по дому и собирать все, что мы пропустили. Вот она ушла и довольно долго не появлялась. Я забеспокоилась, куда она запропастилась. И пошла ее искать… – Элис замолчала. – Беби в руки попалась старая бритва полковника, – наконец продолжила она. – Кровищи было… Я никогда столько не видела.

Кейт похолодела:

– Она погибла?

Элис покачала головой:

– Нет. Но у нее случились преждевременные роды.

– И что стало с ребенком?

– Понимаете… – Элис упорно смотрела в пол. – В этом доме все должно было быть так, что не придерешься. Эндслей должен был стать образцовым местом, достопримечательностью… не только для друзей, но и для всей страны… А тут…

Кейт смотрела на собеседницу во все глаза:

– Не понимаю…

– У ребенка оказалось… прямо по всему личику… красное пятно… просто ужас.

– Хотите сказать, родимое пятно?

Элис кивнула:

– Да уж, похоже, это было у них в роду.

– У кого у них? – нахмурилась Кейт.

Она окончательно запуталась: ведь Беби была идеальная красавица, без единого изъяна. Да и Ник тоже красив, как полубог.

И вдруг она вспомнила старую черно-белую фотографию, стоявшую на туалетном столике. На ней Ирэн была запечатлена с мужем на каком-то сборе ветеранов, они стояли бок о бок, не касаясь друг друга. Покойный лорд был без шляпы. Он горделиво улыбался, щурясь под яркими лучами солнца… И на правой стороне его черепа сквозь редеющие волосы просматривалась странная, непонятная тень.

Нет, пожалуй, все-таки не тень.

Это было пятно, родимое пятно.

Кейт откинулась на спинку кресла.

Так вот оно что! Ребенок, которого родила Беби, оказался не от Ника.

Где-то в конце коридора послышались звуки арфы, чьи-то голоса и смех. Здесь же, в библиотеке, тишину нарушало только монотонное тиканье стоящих в углу старинных часов.

– И что было дальше? – тихо спросила Кейт.

– Разразился ужасный скандал. Просто ужасный. Потом полковник куда-то увез младенца, я не знаю куда. Беби его даже не видела. А потом однажды вечером, через несколько дней, приехала машина, а в ней незнакомец… крупный такой, высокий мужчина… И наутро бедняжку увезли.

Кейт оставалось задать еще один, самый последний вопрос.

– Скажите, Элис… Беби еще жива?

– Честное слово, не знаю. Я старалась глаз с нее не спускать, это была моя работа. Но я до сих пор не знаю, с чего это вдруг Беби тогда так переменилась. Наверное, я этого так никогда и не узнаю.

Старушка явно устала, признание далось ей с большим трудом. Плечи Элис опустились, голова поникла. И глаза как-то разом потускнели, будто она ушла мыслями куда-то глубоко в себя.

– И что вы теперь собираетесь с этим делать? – вдруг спросила она.

– Что вы имеете в виду?

Старушка подняла голову:

– Я ведь никому об этом не рассказывала, даже дочери. Вы кто, журналистка? Собираетесь напечатать эту историю?

– Ну что вы, конечно нет. Ничего подобного я делать не стану!

– Тогда я совсем ничего не понимаю! – заявила Элис.

– Чего вы не понимаете?

– Зачем вам понадобилось тратить время, предпринимать столько усилий, копаться в прошлом людей, которых вы совсем не знаете?

– Видите ли… – начала было Кейт и растерянно замолчала.

Элис ждала ответа, темные глаза ее смотрели потерянно и смущенно.

– Откровенно говоря, я и сама не знаю, зачем мне это понадобилось, – призналась Кейт. – Беби Блайт по какой-то непостижимой причине кажется мне не совсем посторонним человеком. В свое время я мечтала стать такой, как она.

* * *

Из-за угла, толкая перед собой пустую инвалидную коляску, появился чернокожий санитар.

– Простите, пожалуйста, что прерываю вашу беседу, – сверкнул он белозубой улыбкой. – Но вам пора к столу, герцогиня, время ланча. – Вдруг он остановился и строго оглядел собеседницу Джека. – Похоже, вы опять курили? Признавайтесь!

– Боже мой, Сэмюэль! Да вам с вашей подозрительностью только в гестапо работать! – недовольно надув губы, воскликнула старушка. – К вашему сведению, это вот он сейчас курил, а вовсе не я!

Сэмюэль перевел взгляд на Джека.

– Мне остается только принести вам свои извинения, – церемонно произнес тот, пряча улыбку.

– Прикрываете даму, да? – произнес Сэмюэль с таким видом, словно видел обоих насквозь. – Не думайте, что вы меня одурачили, герцогиня. К тому же, – он осторожно опустил ее в кресло и положил ей на колени кислородную маску, – мне казалось, что я единственный человек в этом заведении, кому позволено прикрывать и баловать вас.

– Да-да, Сэмми, ты, конечно, всегда останешься моим любимчиком, – улыбнулась старушка. – Но я не давала обета быть верной только тебе. Так что не стоит ревновать понапрасну. Кстати, который час?

Он посмотрел на часы:

– Уже почти половина второго.

– Тогда поехали. Ссориться будем потом.

– Слушаюсь, герцогиня, – тихо сказал санитар.

Она наморщила лобик и капризно потребовала:

– Поторопись. Я не хочу опаздывать.

– У нас еще куча времени.

Джек встал.

– Приятно было познакомиться, герцогиня, – сказал он.

Старушка пожала ему руку:

– Вы должны извинить меня. Мне пора. У меня еще одно свидание.

– Да-да, конечно.

Джек проследил, как Сэмюэль вкатил коляску по пандусу, и они исчезли за двустворчатой дверью. Ну и странные же особы здесь обитают. Надо же, герцогиня!

Он пошарил по карманам в поисках сигарет, но ничего не нашел. Посмотрел на столе, на скамейке. Пачка бесследно исчезла.

Джек вошел в здание и собирался было вернуться к отцу, но, поддавшись внезапному порыву, вдруг остановился возле комнаты медперсонала. И снова ощупал карманы, на этот раз в поисках мелочи.

– Простите, где тут у вас телефон-автомат?

* * *

Вагон подземки раскачивался из стороны в сторону, окна были открыты. Час пик закончился. Кейт сидела в вагоне одна, держа на коленях сумочку. По полу шелестели смятые газеты – городское перекати-поле. Заголовки пестрели свежими новостями из Брюсселя, откликами на дискуссию об отмене двадцать восьмой статьи.

Кейт посмотрела в окно, в темноту тоннеля. Разговор с Элис оставил тяжелое впечатление пустоты, разочарования и безнадежности. Ей так хотелось узнать всю правду. А теперь, когда Кейт наконец-то добилась своего, она не испытывала радости или удовлетворения. Наоборот, из нее словно бы высосали все жизненные соки, лишили последних иллюзий. Да, Беби Блайт была красива и обаятельна, но ею попользовались и выбросили за ненадобностью.

С визгом и грохотом поезд стал делать поворот. По проходу, подхваченная ветерком, проплыла еще одна газета. Она опустилась на пол прямо перед Кейт. Так, что там у нас интересного? Грандиозные скидки и распродажи… Рыжеволосая звезда очередного сериала выходит замуж… Интересно, в который раз?

Кейт всматривалась в фотографию, с которой ей улыбалась юная актриса. Что-то знакомое померещилось ей в этом фото, где-то она уже видела очень похожее лицо, вот только где? Кейт открыла сумку, достала обувную коробку. Она прихватила ее с собой на всякий случай, что-то подсказывало ей, что коробка может пригодиться. Однако Кейт ничего не стала показывать Элис.

Кейт сняла крышку и развернула газету, в которую были завернуты туфельки. Но на этот раз сами балетки ее не интересовали. Она осторожно расправила старый газетный лист. Одна сторона была полностью занята рекламой: продаются меха со склада, антицеллюлитные пояса, чудодейственные эликсиры от всех болезней. Кейт перевернула газету.

И вдруг все встало на свои места. Так бывает, когда объектив фотоаппарата наводят на резкость и размытое изображение становится четким.

Ну конечно. Элис и Беби в тот день собирали газеты. А потом Беби ушла и не вернулась…

Сколько раз Кейт держала в руках эту газету, но сообразила только сейчас.

Поезд подъезжал к станции.

Это была страница из «Таймс» от 3 июня 1941 года, где печатались объявления о свадьбах и рождении детей. Кейт прочитала в самой середине небольшую, всего в шесть строк, заметку:

Вчера днем в церкви Святого Якова состоялась скромная церемония бракосочетания мистера Николаса Уорбертона и наследницы канадского нефтяного магната мисс Памелы Ван Оутен. Во время торжественного обеда в отеле «Кларидж» к молодоженам присоединились родители невесты, а затем все вместе отправились в аэропорт, сели на самолет и через Нью-Йорк отправились в Канаду, в штат Онтарио, где новобрачные и намереваются поселиться.

Двери закрылись. Поезд набрал скорость и помчался дальше по темному тоннелю.

Как мало все-таки надо, чтобы сломать человеку жизнь. Всего лишь несколько строчек в газете.

* * *

Джек открыл дверь в комнату отца и увидел, что тот уже проснулся и, нацепив на нос очки, просматривает ксерокопированные страницы. Дорожный несессер для письма лежал у него на коленях. Когда вошел Джек, он поднял голову.

– Папа!

– Ну здравствуй, – улыбнулся отец, глядя на него поверх очков. – Давненько я тебя не видел, сынок.

– Да, папа, давно, очень давно. – Они обменялись рукопожатием, и Джек добавил: – Я очень скучал по тебе.

– Правда? Ну вот ты и приехал. Наконец-то.

– А у тебя здесь вполне сносно. Тебе тут нравится?

– Нормально. Спасибо, что решил навестить. Вижу, ты привез кое-что для меня, чтобы я не скучал, да?

– Да, папа… – Джек уселся на краешек кровати. – Мне тут пришлось работать в Девоншире, и я случайно наткнулся там на эту штуковину. В Эндслее. Ты знаешь это место?

– Нет, но, судя по материалам, которые ты привез, несессер как-то связан с сестрами Блайт?

– Да, верно.

– Милая вещица. Дерево в прекрасном состоянии, качественная инкрустация. Какой эпохи? Викторианской?

– Да.

– И ты купил несессер для меня?

– Вообще-то, нет… – покраснел Джек. – Для… другого человека.

– Небось, в подарок женщине? – догадался отец.

– Да, женщине. Она очень интересуется сестрами Блайт, их судьбой.