Она влетела к себе, закрыла плотно двери и нашла в сумке бутылку шампанского, припасенную для праздника. Конечно, сейчас был не тот повод, чтобы хлестать шампанское, но другого спиртного в доме не было, а Ксении прямо сейчас нужно было влить в себя какой-нибудь алкоголь. Прямо вот немедленно! Чтобы хоть немного выдохнуть, чтобы напиться, завыть со всей дури, проораться… может быть, и ком в горле исчез бы, и плита бы эта чертова куда-нибудь сдвинулась…

Пробка никак не хотела поддаваться.

– Да что ж такое сегодня? – упрямо кусала губы Ксения. – Против меня даже вся наша алкогольная промышленность! Нет бы придумать что полегче…

Она понеслась на кухню, зачем-то притащила открывашку. Ее даже пристроить к пробке оказалось невозможным. В отчаянии Ксения принялась трясти бутылку изо всех сил. Она видела в клипах, иногда это помогает…

Ей тоже помогло. Правда, своеобразно. Пробка ракетой вылетела в потолок, шипящий фонтан ударил в лицо, в волосы, на одежду. На минуту она задохнулась, а потом принялась ловить ртом воздух. Вообще-то ей хотелось хватать пенистые струи, но как-то не получилось. Мало того, после такого извержения в бутылке и вовсе шампанского осталось на самом донышке. Ксения опрокинула в себя остатки… Ничего. Никакого тебе сладостного опьянения. Только во рту кисло.

– Все против меня, да? – щурилась она, утирая лицо. – Пра-авильно, давайте, давите… Давите, гады! Пусть я захлебнусь от жажды, но ни глотка мне, да?! За мои же деньги! Я сама, между прочим, эту бутылку покупала! Понаделают всяких пробок!

Облегчения не наступало. Грудь ходила ходуном, сердце металось, точно жеребец на аркане, а вот легче не становилось.

– Ничего-о, сейчас вам, Ксения Андреевна, не до нытья будет! Сейчас… а мы сейчас на улицу пробежимся километров пять и посмотрим потом…

Она была уже в прихожей, суетливо искала перчатки. Те куда-то бесследно пропали, но на это она уже не обращала внимания.

Недалеко от дома была аллея, засаженная яблонями. Весной здесь было красиво, а вот зимой люди отчего-то не слишком любили здесь гулять. Зато вот бегать было можно без всякого стеснения.

Ксения неслась уже по третьему кругу. Ноги уже стали какими-то ватными, руки окоченели, морозный воздух обжигал внутренности, но она упрямо ковыляла от одного конца аллеи до другого.

В какой-то момент она почувствовала, что бежит уже не одна. Рядом с ней, весело задрав хвосты, неслись две собаки.

– Чего? – стараясь не останавливаться, спросила у них бегунья. – И вам я мешаю? Ой, Мич! Ральф! Вы решили со мной бегать? А где Таня?

Таня их очень скоро догнала.

– А я думаю, чего это мои парни как с цепи сорвались! – улыбалась соседка. – Мы по этой аллейке гуляем всегда, а ты чего здесь делаешь, Ксения?

– Я к Новому году готовлюсь, – быстро ответила соседке Ксения. – Килограммы лишние накопились, вот я и… Ношусь. Спортом занимаюсь. Да, Татьяна, надо, знаешь ли, изредка заниматься спортом. Пробежаться легонько вот так по алле…

– На каблуках? – лукаво смотрела на нее Татьяна.

Ксения скривилась. Действительно, одета она была немножко не по-спортивному – коротенькая норковая курточка, вязаная шапочка и сапоги на высоченных, тонких каблуках. А она-то все сначала не могла понять – отчего это у нее не получается легкий, свободный бег…

– Пойдем домой, Ксюша, – позвала ее Татьяна. – Ты вон вспотела вся, у тебя вся голова мокрая.

– Это не пот, – пробурчала Ксения. – Это шампанское… я его открыть не могла.

– Понятно, – не злобно усмехнулась соседка. – После шампанского и не на таких каблуках понесешься.

– Да нет, Таня, – насупилась Ксения. – Это у меня не шампанское… это слезы, по всей голове. Шампанское меня почему-то совсем не того… не берет.

– Слезы? – внимательно посмотрела на нее Татьяна. – А пойдем-ка домой. Душ примешь, чайку с малиной шарахнешь, в постельку ляжешь, а там…

– Тань, а чего ты не уехала, ты ж собиралась?

– А ко мне мама сама приезжает. Хочешь, приходи. Если к тебе твой молодой человек не придет.

– Нет, Тань, не могу я… – покачала головой Ксения. – Не могу…

Подняться к себе на этаж Ксения, как выяснилось, тоже не могла.

– Та-ань, у меня чего-то ноги совсем не шевелятся, – пожаловалась она. – Ты иди, веди собак домой, а я… я посижу здесь, на лесенке, а потом сама как-нибудь.

– Нет уж, – строго заявила соседка. – Будет она тут лесенки просиживать. На вот, держи Ральфа за поводок. Крепко держи. Сейчас мы с Мичем поднимемся, а потом и вы прибежите.

– Хм, Таня, я ж тебе объясняю… – бубнила Ксения, наматывая поводок черного лабрадора на руку. – Ральф, у тебя такая хозяйка странная, я ей говорю, что не могу идти, а она…

Шаги Татьяны уже слышались далеко вверху. Ральф послушно сидел возле ног Ксении и только в нетерпении перебирал лапами.

– Ральф! Ко мне! – крикнула Татьяна сверху, и собака метнулась на зов хозяина черной торпедой.

Естественно, следом за псом понеслась и Ксения.

– Ральф! Да погоди… Да куда ты?! Ты… А-а, я ж… у меня ж но-о-оги-и-и!

До своей квартиры Ксения добралась за минуту. Правда, последние две лесенки она уже бороздила на животе, но зато была у цели.

– Молодец, Ральфуша, – наглаживала собаку Татьяна. – Умница, заходи в дом.

– Танечка, – едва могла перевести дух Ксения. – Спа… сибо! С наступающим тебя… вас… и собачек тоже.

Только после душа, растянувшись на кровати, Ксения поняла, как же она устала. Устали даже не ноги, которые гудели после бега на каблуках, устала она сама. Не хотелось шевелиться, не хотелось говорить, даже думать не хотелось… А мысли все возвращали и возвращали ее назад, к двери Виктора.

Жена… Как же так, Витенька? Почему ты ни разу не сказал, что у тебя есть жена, дети? Пока только один малыш, но вот-вот и еще один появится. Ты же так нежно целовал глаза, губы. «Ты мой самый чудесный человечек, – так тихо-тихо шептал в самое ухо. – Я без тебя умру». А жене? Ты тоже ей такое говорил? Или для нее были слова другие? Хм, а как мечтали… Что будет свой, просторный, но уютный дом. Обязательно за городом. И газон зеленый-зеленый, и бассейн… Помнится, как-то гуляя по новому магазину, Ксения увидела упакованный большой надувной бассейн и сразу ткнула в него пальчиком: «Когда у нас будет свой дом, мы купим такой вот бассейн». А ты тогда усмехнулся, обнял за плечи и не согласился. «Кроха моя»… Да, ты звал ее всегда крохой… а как ты зовешь жену? «Кроха моя, когда у нас будет свой дом, бассейн у нас будет не надувной, а выкопанный по всем правилам. Выложен лазурной плиткой. С лесенкой и с шезлонгом рядом. А в шезлонге будет сидеть дочка… в кружевном платьице». Почему-то ты хотел именно дочку… Наверное, потому что сын у тебя уже есть. Почему же ты молчал? И к родителям Ксении ты ехать не хотел. Не собирался. А потом, когда уж Ксения слишком насела, то решил, что поедешь, но снимешь номер. Не к матери поедешь, а именно в гостиничный номер. Ты не хотел, чтобы твои родные знали о твоем приезде. Хотел потихоньку… Неужели ты думал, что все так и останется неизвестным? А потом что? Ведь Ксения хотела представить тебя как жениха. Ты же… ты же был такой правильный. Ты был принцем. М-да, сказка оказалась пылью…

Она лежала, боясь пошевелиться, потому что иначе… иначе опять пришла бы боль…

И рукавички… Ты украл их для своего сына. Да, они яркие, оригинальные, с медвежонком и какими-то крохотными помпончиками. Но это не ты купил! Даже своему ребенку ты притащил чужое. Мелочно… неужели не было денег? Ну да, Ксения очень часто давала тебе на бензин, платила за стоянку машины, даже в ресторанах, где так редко ужинали, расплачивалась она, но…

А еще ты мечтал, что в загородный дом к вам обязательно будут приезжать друзья. Много друзей! А сам ни разу ни с кем Ксению так и не познакомил. Ты боялся, и у тебя не было друзей. Да, друзей не было. Была большая команда коллег. Даже тогда, когда встретились у тебя в первый раз, к тебе приходили сослуживцы, но никто на тебя не обращал внимания. Ты был один, поэтому… поэтому так яростно и зазывал к себе Ксению.

Когда же ты ездил к семье? А… да, в октябре у тебя была командировка. Ты страшно злился, что опять посылают тебя, а не этого молодого увальня Щемилина. Всю ночь перед отъездом ты провел у Ксении, сокрушался, что приходится уезжать, а здесь его кроха будет одна скучать… или не одна? Тогда он приедет и обязательно разберется! А сам ехал к жене и сыну… А в сентябре ты на неделю уезжал с друзьями на рыбалку. Потом даже привез целую рыбу… Правда, Ксения очень удивлялась, отчего это рыба красная. Но ты объяснял, что, скорее всего, рыба-мутант, сейчас же такая экология.

Тяжело и невыносимо… Воспоминания просто роем пчел облепили Ксению и жалили-жалили-жалили…

Глава 4

Из воспоминаний ее выдернул звонок в двери.

Открывать не хотелось. Но звонок не унимался.

Она была уверена, это Виктор. Но только… только как с ним разговаривать? Ксения только представила, как посмотрит ему в глаза, и ей стало нестерпимо стыдно. Будто она сама сделала что-то невозможно ужасное, будто она… не дала Зойке зарплату! А вот прямо взяла и… купила себе на эти деньги новый диван! Зачем диван? У нее совершенно замечательный свой. Ничего! Пусть будет!

На пороге стояли Остромичевы. Отец и дочь.

– Что вам надо?

У Ксении даже сил не осталось, чтобы отвечать вежливо.

– Нам что надо? – округлил глаза Александр Глебович. – Это нам что надо?!

Он невозмутимо вошел в комнату, рухнул на диван и только тогда стал расстегивать дубленку и стягивать шарф.

– Это вы скажите, что вам надо от нас? – повернулся он к удивленной Ксении.

Ксения на самом деле ничего не понимала. Она машинально расстегивала пуховичок Стасе и ждала, когда ей хоть что-нибудь пояснят.

– Скажите, зачем вы суете свой нос… вот этот вот свой курносый, длинный, противный нос… куда вам вообще не надо ничего совать?! – не находил слов от возмущения господин Остромичев. – Что вы вот прямо… вот так и лезете, так и прямо… вот так… так и корячитесь в нашу семью, я не понимаю! Куда вас несет все время?! У вас своих проблем нет?!

Ксения выпрямилась спицей.

– Чего это вы, господин Остромичев, прямо пятнами весь пошли? Прямо у вас шапка на голове дыбом встала. Есть у меня свои проблемы. Спасибо за беспокойство.

– Какое спасибо?! – сдернул с головы шапку Александр Глебович. – Вы мне скажите, зачем вы поперлись к моей теще? Что вы ей там такое наговорили? Мало мне своих проблем, так еще эта родственница нарисовалась со своим сожителем! Пришли забирать у меня Стасю! Что вы ей наговорили?

– С сожителем? – растерялась Ксения. – Я не знала, что он сожитель.

– Да вам вообще ничего знать не надо было! Сидели бы дома, пекли бы эту, как ее, крокозябру!

– Кулебяку, пап, – подсказала Стася.

– Ну, или ее… готовились бы к празднику! Так нет! Вам не сидится!

– Прекратите орать и объясните все по-человечески, – прервала его Ксения.

– Да ничего страшного, – спокойно махнула ручкой Стася и рассказала: – Мы с папой елку наряжали, а тут прибежала баба Ира и дед еённый…

– Её дед, – поправила Ксения.

– Ну да, так вот они прибежали и давай баба Ира плакать. Сама плачет, а сама мне зачем-то нос вытирает, ну и говорит, что я бедная сиротинушка, что у меня ни отца, ни матери нет порядочных и что меня надо забрать в порядочную семью.

– Это у них порядочная семья! – не выдержав, фыркнул Остромичев.

– А папа сказал, что я в нормальной семье, только в недоразвитой.

– В неполной! – снова не утерпел отец. – Когда один отец, это нормальная семья. Доразвитая! Лучше некоторых! Только неполная.

– А баба Ира стала собирать мои вещи, а дед еённый…

– Её дед, – снова поправила Ксения.

– Да что вы заладили – «её, её»! – вскочил с дивана Остромичев. – Он сегодня её, а завтра он неизвестно чей! У нее каждый месяц деды меняются!

– Здесь же ребенок! – рявкнула Ксения.

– Да! Здесь! А должен быть у себя дома, между прочим! А мы не можем теперь туда вернуться, потому что пока в холодильнике не кончится водка, эта замечательно трепетная баба Ира никуда не уйдет! За ребенком они пришли… И кто вот вас просил?!

Ксения поняла, что вляпалась в совсем неприятную историю. Но надо было выходить достойно.

– Да, это я навестила бабушку Стаси, – гордо дернула она головой. – Потому что… Стасенька, посмотри, у меня в холодильнике, кажется, остался еще кусочек тортика.

– Хорошо, – кивнула девочка и убежала.

Ксения тоже, на всякий случай, отошла подальше от разгневанного Остромичева и уже потом продолжала:

– Потому как думала, что родители знают, где находится их дочь! Вразумят ее, и Лизоч… Елизавета Егоровна придет домой отметить праздник с дочерью. Я, как воспитатель, беспокоюсь о душевном состоянии своих подопечных.

– Потому что своих нет, – кивнул Остромичев. – А вот была бы у вас своя семья, вам бы некогда было лазить по чужим душам.