Оливия сжала губы и кивнула.

— А если я забеременею?

Макс снова лег на спину.

— Тогда я, конечно, на тебе женюсь. Я позабочусь о тебе и нашем ребенке.

— Женишься? Многие мужчины и не подумали бы. И потом… Настанет день, когда ты станешь герцогом.

— Но вспомни — ты сама говорила, что я не такой, как большинство мужчин. Тем более по отношению к тебе.

Да, Оливия уже знала, что Макс не такой, как все, и она ему верила.

— Я тебе доверяю, — сказала она, положив голову ему на грудь и отметив про себя, что он сказал не «твой ребенок», а «наш ребенок».

— А ты во мне сомневалась?

— Я не знала, думают ли мужчины о таких вещах. Считается, что это ответственность женщин, не так ли?

— Нет, ответственность на мне, и я от нее не отказываюсь.

— Я тоже в ответе за это, ведь вся моя жизнь полностью изменится.

Макс промолчал, но крепче прижал ее к себе.

— Моя сестра сказала, что ты должен прервать…

— Твоя сестра?

— Да.

Он отстранил Оливию и посмотрел на нее в ужасе:

— Ты ей рассказала о нас? Ты рассказала, что намерена?..

— Я сказала, что раздумываю над тем, чтобы вступить с тобой во внебрачную связь.

Макс застонал.

— Ты говоришь это так, будто вы обсуждали обеденное меню.

— Не совсем так.

— И с которой из сестер?

— Мег.

Он наклонил голову и шумно выдохнул.

— Полагаю, это означает, что завтра утром Стрэтфорд вызовет меня на дуэль.

— Вовсе нет! Мы с сестрами очень близки. Я должна обсуждать с ними такое. Как еще я могу узнать о вещах, которые важно знать?

— Большинство молодых девушек вообще не стали бы спрашивать.

— Но есть вещи, которые должен знать каждый, не так ли?

— Да, разумеется.

Оливия осталась довольна его ответом. Они долго лежали молча.

— Макс?

— Хм?

— Я испугалась твоей реакции, когда хотела поговорить с тобой об этом. Но ты меня услышал и не стал ни осуждать, ни сердиться. И мне показалось, что ты… ну… зашел достаточно далеко. Я не была уверена, сможешь ли ты остановиться, даже если бы я тебя попросила.

— Я не хотел останавливаться, Оливия. Это было трудно, потому что я, ты была права, зашел слишком далеко. — Макс нахмурился. — Когда мужчина достигает определенной точки, остановиться бывает очень болезненно.

— О Господи! Я причинила тебе боль?

— Даже если и причинила, это не имеет значения. Я никогда не стал бы настаивать, если бы ты решила остановиться.

— Я не была против, хотя… я просто… хотела тебя поблагодарить. — Оливия застенчиво улыбнулась. — Мне кажется, что я могу говорить с тобой о чем угодно.

— Так же, как со своими сестрами?

— Нет, не совсем. — Она могла говорить с Сереной о внебрачных отношениях, но то, что происходило сейчас между ней и Максом, было другое. С ним все было так интимно, что это даже отдаленно не напоминало ее отношения с сестрами. — С тобой… я могу быть… обнаженной.

Макс рассмеялся, и Оливия засмеялась вместе с ним. У нее словно гора свалилась с плеч и появилась надежда, что, хотя, выполняя ее просьбу, Макс может испытать боль, он продолжит прикасаться к ней. Но он перестал.

— Я имею в виду не только обнаженной физически.

Он прижался губами к ее голове.

— Я знаю.

Его тело горело, а его плоть, твердея, упиралась ей в бедро.

— Ты все еще хочешь меня, Макс?

— Я хочу тебя каждую минуту, моя дорогая. Я хочу тебя с того самого дня, как приехал сюда.

Ей понравилось, что Макс назвал ее «моя дорогая».

— Я тоже все еще хочу тебя, — шепотом призналась Оливия.

— Что-то с этим придется делать, не так ли?

Она прикоснулась губами к его груди, а Макс провел пальцами по ее позвоночнику, а потом снова перевернул на спину. Он взглянул на нее своими невероятными зелеными глазами и улыбнулся:

— Могу я целовать тебя, Оливия? Я хочу, чтобы мои губы изучили каждый сантиметр твоего тела. Я хочу тебя узнать.

Все еще произнося эти слова, он начал скользить губами — от щек и носа и ниже — по шее и ключицам.

Тело Оливии напряглось от предвкушения. Макс уже добрался до ее груди и завладел одним соском. Оливию бросило в жар. Ей казалось, будто ее всю без остатка накрывает теплой волной света. Благодаря неизведанному до сегодняшней ночи чувству Оливии казалось, будто ее тело охвачено огнем.

Вожделение. Вот что это было.

Макс встал на колени и начал ласкать ее груди. Обняв их своими большими ладонями, он попеременно целовал, лизал, сосал то одну, то другую. Поток света становился все шире, все мощнее, пока не захлестнул ее целиком, и Оливия задрожала всем телом.

— Макс, — выдохнула она. — Мне нужно…

— Что, дорогая? — Она выгнула спину, и Макс схватил губами твердый сосок. — Что тебе нужно?

— Я не знаю.

Оливия едва не задохнулась, когда Макс потянул за него.

— Я хочу чего-то, но я не могу понять чего.

В следующий момент Макс уже устроился у нее между ног. Его рот замер на вершине ее самого интимного места. Она напряглась и непроизвольно попыталась прикрыть это место руками от его взгляда. От его губ.

Макс поцеловал ее пальцы и отодвинул их носом.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, Оливия. Позволь мне.

— Ты хочешь сказать?.. — Приподнявшись на локтях, она взглянула на него в шоке. Неужели это часть внебрачных отношений? Почему никто ей об этом не рассказал? Как могло случиться, что она даже вообразить такое не могла?

— И тебе это… понравится?

Макс посмотрел на нее: его глаза блестели, а во взгляде была похоть.

— Я буду наслаждаться каждой минутой. Обещаю.

— А я… мне это тоже понравится?

— Думаю, что очень. Но если это не доставит тебе удовольствия, то просто скажи мне. Я сразу же перестану. Хорошо?

— Хорошо, — еле слышно прошептала Оливия.

Она опустилась на спину, закрыла глаза и заставила себя отнять руки. Ее тело все еще вибрировало от манипуляций с ее сосками. Оливия была напряжена и вместе с тем возбуждена — она чувствовала себя сгустком подавляемой энергии, готовым взорваться и рассыпаться на миллион частей.

Макс лег между ее ног и начал целовать. Оливия схватилась за края постели и стиснула зубы, чтобы не кричать от удовольствия, когда его губы и язык двигались по самой чувствительной части ее тела.

— О! — бормотала она. — О, Боже мой!

Ничего другого Оливия не могла произнести. Ее охватил жар, все нервы завибрировали. А потом ею овладели такие сильные и всепоглощающие ощущения, что она не могла ни пошевелиться, ни выговорить ни слова. Руки и губы Макса дарили ей огромное наслаждение, которого она никогда не испытывала, оно захлестнуло ее горячей волной.

Временами Оливия приходила в себя, и в такие моменты ей удавалось сделать вдох. Вдруг ее тело сотрясла конвульсия, после чего Оливию прошиб озноб.

Макс сразу же приподнялся над ней и накрыл ее своим теплым телом.

— Ты кончила.

— Разве? Это так называется? Это… оргазм?

— А ты как считаешь?

— Я думаю, что это так. — Серена как-то рассказывала ей об оргазме еще в Антигуа, но это, казалось, было очень давно. С того момента прошла целая вечность.

Макс улыбнулся.

— Ты, я вижу, доволен собой, — произнесла Оливия.

— Еще как.

Но его улыбка вдруг исчезла, и было видно, как он стиснул зубы.

— Что-то не так?

— Да, — тихо прошептал Макс, отодвинувшись так, чтобы она могла ощутить кожей его твердую плоть. — Ты нужна мне сейчас, Оливия.

Она разжала кулаки, сжимавшие края кровати, и обвила его руками.

— Так позволь мне дать тебе то, что тебе нужно.

Макс снова оказался у нее между ног. Оливия заглянула ему в глаза, и ее окатила волна чувств — доверие, восхищение, уважение… любовь. Она хотела его. Она хотела этого.

А во взгляде его зеленых глаз было такое напряжение, что у нее по коже пробежали мурашки.

Оливия поняла, что они были на краю чего-то важного. Это изменит их жизнь. Она чувствовала его желание, от которого вибрировало все его тело. И все же Макс колебался.

— Тебе будет больно, — прошептал он.

Она выгнула спину ему навстречу.

— Мне все равно.

Макс медленно вошел в нее. Сначала Оливия не почувствовала боли. Она просто лежала, бесстыдно распростертая, но больно не было. Но постепенно внутри ее начало нарастать напряжение, которое все усиливалось, и ей даже стало казаться, что дольше это не могло продолжаться, но Макс не останавливался.

А потом появилась боль. Оливия стиснула зубы. Он не ломал ее, не разрывал на части, ведь потерять невинность — это естественно. Это изменит ее навсегда, но, конечно, не причинит вреда.

Но Макс уже вошел так глубоко, что полностью прорвал преграду, и Оливия еле сдержалась, чтобы не застонать. Это была не просто боль. Она граничила с наслаждением, дарила ощущение того, что он заполнил ее всю, без остатка, окружив ее нежностью и подчинив настоящей мужской силе. Оливии хотелось, чтобы он не прекращал двигаться, она опять хотела почувствовать внутри себя это восхитительное давление. Ей хотелось большего…

— Я сделал тебе больно, — тихо простонал Макс.

Оливия не хотела лгать ему, но и сознаваться в том, что испытывает боль, было незачем. Хотя оргазм притупил ее вожделение, Оливия произнесла:

— Макс, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.

Он вздохнул с явным облегчением и начал нерешительно двигаться, не спуская с нее глаз, будто спрашивал разрешения продолжать.

— Мне уже легче, — пробормотала Оливия, и это было правдой.

Боль не ушла, но новые ощущения полностью гасили ее. Оливия была с мужчиной. Она была с Максом, ласкающим ее самое чувствительное место. И не только там. Оливии казалось, что он был в каждой клеточке ее тела — от головы до самых кончиков пальцев на ногах. Включая сердце. И душу.

Макс смотрел на нее, и в его взгляде плескалось наслаждение.

— Боже мой…

Движения Макса становились все более быстрыми и настойчивыми. Его тело напряглось. Он стал воплощением силы и мужской мощи.

Мускулы его рук, упиравшиеся по обеим сторонам ее тела в кровать, напряглись до предела, и ей показалось, что он растет внутри ее. В какой-то момент его движения стали еще быстрее, а потом Макс рывком вышел из нее, схватил в свои объятия и повалился вместе с нею на бок.

Из его груди вырвался громкий стон, и Оливия почувствовала на своем бедре теплую влагу. Какое-то время его тело продолжали волнами сотрясать спазмы, но постепенно он расслабился и наконец пробормотал:

— Ах, Оливия. Какая…

Его голос был почти сонным, но очень счастливым. Оливия поняла, что только что полностью его удовлетворила. Осознание этого осчастливило ее.


Макс проснулся, когда бледно-серый свет восходящего солнца только начал проникать сквозь занавески. Что-то тяжелое придавило его. Он открыл глаза и увидел Оливию.

Она лежала, прижавшись к нему так крепко, что он видел только ее изящный профиль и рассыпавшиеся веером рыжевато-золотистые волосы.

Как Оливия была прекрасна.

Прошедшей ночью она подарила ему бесценный дар своей девственности. Макс не знал, почему она выбрала его, но он был бесконечно благодарен ей за это. И Макс никогда этого не забудет.

Он откинул с ее лица прядь волос и очень неохотно прошептал:

— Оливия?

— Мм.

Она еще теснее прижалась к нему и, глубоко вздохнув, снова погрузилась в сон.

— Оливия, дорогая. Уже почти утро.

После долгой паузы он услышал:

— Нее…

— Я знаю.

Оливия подняла голову и посмотрела на него сонными голубыми глазами.

— Мне так понравилось спать с тобой. Так тепло и уютно.

— Мне тоже нравится это.

Она потянулась и посмотрела в сторону окна.

— Мне следовало бы скорее бежать отсюда, испугавшись, что кто-то может нас застать. Но знаешь? Я думаю, что одна лишняя минута с тобой стоит того.

— Я согласна с тобой.

Он наклонился, вдыхая запах ее волос.

— Но это эгоистично, не так ли? — вздохнула Оливия.

— Я так не думаю.

— Моя семья была бы оскорблена. И в ярости.

Макс хихикнул:

— Я думал, что ты уже поделилась с ними своими намерениями относительно меня.

Эта мысль была дьявольски неприятной. У него никогда не было ни брата, ни сестры, так что он мог лишь вообразить, насколько сестры могли быть близки. Макс не знал, что отношения между родственниками могут быть настолько близкими.