— Знаешь, — Ксения уже вполне оправилась от смущения, — все же лучше быть приглашенной. Жаль, что дядя не танцует. Я бы даже с ним лучше танцевала, чем вот так глупо стоять здесь рядом с тетей и матушкой… Посмотри на Анну. Она, кажется, вполне довольна…

— Уж не завидуешь ли ты?

— Завидую! И больше всего желаю теперь оказаться на ее месте! А ты? Разве не хочешь этого? Я бы, кажется, все отдала, только бы танцевать сейчас. И только с Владимиром Алексеевичем.

— А мне бы этого нисколько не хотелось! — Сама мысль о том, чтобы выставить себя напоказ Александре была страшна.

Между тем полонез, которым открывали бал, шел к завершению. Две шеренги, грациозно и гордо движущиеся вперед, остановились и пары поклонились друг другу.

Ельской подвел Анну к матери и ее спутницам и, извинившись, отошел.

— Ну, как? Как вам здесь показалось? — возбужденно проговорила Анна.

Ее глаза сверкали, и сама она, оживленная и веселая, была в этот момент изумительно хороша собой. Лицо девушки, обычно надменное и гордое, смягчилось, но тень привычного ей недовольства все же не покинула его.

— Что же, вас никто не пригласил? — усмехнувшись, спросила она и тут же сделалась прежней Анной, с которой они уже успели близко познакомиться.

— Нет, — резко ответила Ксения.

— Вот уж поистине несчастье! Разве представить вас кому?

— Не стоит, дорогая, — мягко ответила Саша.

— Неужели тебе довольно просто стоять в стороне и наблюдать? — спросила Анна.

— Да, — ответила ей Саша.

— А мне нет, — возразила Ксения. — Я просто мечтаю танцевать. Ну хоть один раз! Хоть один танец!

— Мне жаль, если твоя мечта так и не сбудется. Но… Все может случиться! — И, рассмеявшись, Анна подошла к матери.

— Вот бессовестная! Она еще издевается над нами! — возмутилась Ксения.

— Перестань, не говори так… Она вполне имеет на это право. Мы провинциальны и совсем неинтересны, и не можем рассчитывать на то внимание, к которому привыкла она, — сказала сестре Саша.

— Ах ты, смиренница… Ну нет, это совсем не по мне!

— Дорогая. — Анна незаметно подошла к кузинам и обратилась к Саше. — Ты умеешь танцевать котильон?

— Да, конечно.

— Ах, какая прелесть. — Она взяла кузину под руку и нарочно громко, чтобы и Ксения слышала, сказала: — Я хочу предложить тебе вот что… Скоро будет котильон. Давай загадаем на цветы: я — роза, ты — лилия. И предложим кавалерам выбрать.

— Что это за загадывания? — поинтересовалась Ксения.

— Ах, вы не знаете? — презрительно наморщилась Анна. — Что ж, неудивительно…

— Позволь тебе напомнить, что это наш первый бал, — ехидно сказала Ксения.

— О да, конечно… К тому же, я полагаю, в провинции не знают многих тонкостей, касающихся балов…

— Ты не права, кузина, — возразила Саша. — Я слышала, когда от одной нашей знакомой об этом бальном обычае.

— Как мило… — пробормотала Анна.

— И в деревне в котильоне дамы загадывают на цветы… — добавила, слегка усмехнувшись, Саша. — Но к кому мы обратимся за выбором?

— К кому угодно! — беспечно бросила Анна.

— Нет! Это неловко…

— Отчего же? Впрочем… Если желаешь, — лукаво улыбнулась Анна, — обратимся к знакомому лицу… Обратимся к князю Ельскому!

Тут надобно сказать, что Анна с самого начала думала указать кузине на князя. И была уверена, что тот предпочтет розу, то есть ее. Ельской часто говорил, что она напоминает ему розу: такая же царственно красивая, как этот цветок. И такая же колючая, добавим мы. Анна хотела прямо намекнуть князю на себя и не сомневалась в его выборе, да еще в том, что этот выбор уязвит кузину. Особенно после ядовитых замечаний Ксении, ей очень хотелось позлить сестер.

— К князю? — Саша была все еще несколько растерянна. — Что ж, изволь…

Ей было все равно, но Ельской был уж ей представлен, и она сочла его меньшим злом. Саше вообще хотелось отказаться от этой затеи, но она боялась, что Анна сочтет ее уж слишком провинциальной.

Распорядитель объявил о начале нового танца — котильона, и в центр залы вышли четыре пары. Танец начался, и кузины медленно пошли по залу, наблюдая за танцующими. Точнее сказать, Саша внимательно наблюдала за парами, мысленно, на всякий случай, проверяя себя и убеждаясь, что все, чему учили ее, вполне соответствует тому, что она видит. Анна же выискивала глазами князя. Наконец, увидев его, она решительно подошла к нему. Ельской беседовал с приятелем.

— Ах, вот вы где! — игриво бросила Анна. — А мы вас ищем. Скажите, — обратилась она к князю, перед тем лишь едва кивнув его приятелю, — лилия или роза?

Ельской улыбнулся и ответил, слегка помедлив:

— Лилия.

Анна опешила. Улыбка сошла с ее губ, и она пристально посмотрела на него.

— А я бы, право, выбрал розу, — заметил его собеседник.

Но Анна, не обратив внимания на эти слова, резко отвернулась и быстро отошла от них, оставив растерянную Александру. Девушке сделалось неловко, она сочла поведение сестры странным и невежливым. Свое же положение оценила как двусмысленное. Она стеснялась смотреть на князя и не могла себя заставить поднять на него глаза.

— Позвольте? — полувопросительно произнес Ельской и протянул ей руку.

Саша молча подала ему руку, и он вовлек ее в круг танцующих.

— Отчего вы так грустны? Вам не нравится бал? — спросил Владимир Алексеевич.

— Напротив, здесь очень весело…

— Весело? Вы так это сказали… Как будто все совсем наоборот.

— Нет, нет, что вы. — Саша боялась, что князь сочтет ее невежливой или решит, что она злится на него.

— Вы превосходно танцуете, Александра Егоровна.

— Благодарю вас.

— Скажите, отчего вы решили назваться лилией?

— Это не я… Так решила Анна.

Некоторое время они молчали.

— Не сочтите меня излишне назойливым, но за котильоном принято болтать, — продолжал Ельской.

— Да-да, я знаю.

— Вам нравится в столице?

— О да, конечно.

Ему никак не удавалось разговорить девушку. Александра отвечала односложно, однако смущение ее немного отступило, когда она заметила, что танцует хорошо, ничуть не хуже других пар. Тут она, к радости своей, заметила Ксению, которая пополнила круг танцующих с каким-то незнакомым офицером.

Ельской заметил, что спутница его несколько оживилась.

— Итак, вы, кажется, освоились? — внезапно спросил он.

Саша подняла на него глаза, впервые за весь танец, и улыбнулась.

— Да.

— Вам нравится?

— Вполне. Я люблю танцевать.

— Что ж, тогда позвольте пригласить вас на следующий танец — вальс.

— С удовольствием, — тихо ответила она.

К удивлению своему, Саша протанцевала не только длинный котильон, во время которого Ельской не отпускал ее ни на минуту, пока котильон, наконец, не закончился, но еще следующий вальс, и бессчетное количество танцев с другими кавалерами, которые взялись вдруг ниоткуда и наперебой приглашали Александру. Она так устала, что тот вальс, который отдала князю, не дотанцевала до конца. Голова у Саши закружилась, и она вынуждена была остановиться и присесть. Она начала было извиняться перед Владимиром Алексеевичем, но тот остановил ее и предложил воды.

Саша совсем развеселилась, и князь это заметил. Она весело смотрела вокруг, изредка выхватывая глазами из толпы то Ксению, радостно щебечущую с очередным кавалером, то тетушку с матушкой, степенно беседовавших с какой-то важной дамой, то вдруг Анну, царственно выделявшуюся среди танцующих.

— Хотите, я провожу вас к матушке? — спросил князь.

— Да, благодарю вас, — ответила Саша.

Владимир Алексеевич подал ей руку:

— Но прежде, позвольте мне пригласить вас на полонез. Им будет завершен бал.

Саша улыбнулась. Ей было приятно его внимание, которого она, впрочем, совершенно не ожидала.

— Если вы волнуетесь, что тем самым нарушите какие-то приличия, то напрасно. Три танца — не слишком много для такого бала, — сказал Ельской.

— Нет, я совсем об этом не думаю.

— А о чем же? — спросил он.

— Я не ожидала, что мой первый бал пройдет так весело. Я рада.

Князь улыбнулся.

— Как мило, — тихо произнес он.

— Что? — Саша не расслышала его слов.

— Вы мне так и не ответили, могу ли я надеяться, что вы подарите мне последний танец?

— Да. — Она посмотрела на него. — Конечно…

— А вот и ты, дорогая, — Прасковья Антоновна радостно приветствовала девушку.

— Надеюсь, я не слишком злоупотребил вниманием вашей племянницы? — серьезно спросил Владимир Алексеевич.

— Вы шутите, князь? — улыбнулась Прасковья Антоновна. — Как можно?

Владимир поклонился и молча отошел в сторону.

5

…Давно сердечное томленье

Теснило ей младую грудь;

Душа ждала… кого-нибудь…

А. Пушкин. Евгений Онегин

Саша проснулась непривычно поздно. Был уже час дня, но она все равно чувствовала себя совершенно разбитой. И было с чего. После бала последовал ужин, и домой они приехали только в четыре часа утра. Сил уже более ни на что недостало и все улеглись спать.

Открыв глаза, она сначала не припомнила ничего. Потом обрывки воспоминаний и впечатлений стали проноситься перед ее внутренним взором, и вот уже она вновь танцует, разговаривает, и все услышанные вчера речи — вновь будто звучат у нее в ушах. Вошла горничная, помогла ей одеться, и девушка спустилась к завтраку.

— Ах, ты уже проснулась? — Прасковья Антоновна сидела за столом и пила свой кофе.

— Да, тетушка. — Саша села за стол и взяла предложенную теткой чашку с кофе.

— Матушка твоя еще почивать изволит. С непривычки, должно… Вы, поди, в деревне-то у себя с курами спать ложились? Да и то сказать, что вечером в деревне делать…

— Да, мы рано обычно почивать отправлялись. А матушка — та раньше всех.

— А вы с сестрою?

— Мы с Ксенией обычно засиживаемся дольше всех, — ответила Александра.

Некоторое время они молча пили кофе, но это одиночество долго не продлилось. Дверь распахнулась и в комнату величаво прошествовала Анна. За нею следом вошла и Ксения — бледная и сонная. Обе девушки сели за стол.

— А где маменька? — спросила Ксения, ни к кому персонально не обращаясь.

— Их высокородие еще почивают, — отвечая слуга, вошедший вслед за девушками.

— А-а, — протянула Ксения.

— Что визитные карточки? Кто-нибудь приезжал? — спросила Анна.

— Да, душа моя, — отвечала ей Прасковья Антоновна. — Полагаю, там не только для тебя, но и для Александры и Ксении карточки оставлены. Был и князь Владимир.

Анна покраснела и занялась разливанием кофе по чашкам: кузине и себе.

— Что же он еще сказал? — несколько погодя произнесла она.

— Ровным счетом ничего особенного. Оставил карточку и уехал. Сказал, впрочем, что будет нынче в Летнем саду, — ответила ее маменька.

— Кто еще был? — продолжала дочь.

— Барон Пален, Багряницкий, потом еще, как бишь его… Все время забываю… Федор Алексеевич! И Настасья Прокофьевна была также. Просила непременно заехать на чай этими днями…

— А кто такой Багряницкий? — спросила Ксения.

— Дворянин, но не очень богатого, хотя и старинного рода. Служит. А также пишет стихи, даже ими зарабатывает.

— Поэт? — спросила Саша.

— О да. И недурной, — ответила Прасковья Антоновна. — Денег, правда, это много не приносит, однако многие им восхищаются, — прибавила она.

— Тщеславен… — презрительно бросила Анна. — Пусть принесут визитные карточки! — велела она тут же, слегка кивнув головой слуге.

Он тут же отправился выполнять ее приказание.

— Кстати, нам непременно надо быть с визитом у графини Мятлевой. Ее сиятельство, полагаю, завтра принимает.

— Мария Николаевна была вчера необычайно к нам любезна, — процедила Анна. — Пригласила кузин…

— Да, это так, — согласилась ее матушка. Поэтому нам завтра надо быть у нее. Готовьтесь с утра. И еще несколько визитов сделаем.

Тут внесли поднос с визитными карточками и поднесли его Анне. Та начала их перебирать:

— Интересно…

— Что, душа моя? — Прасковья Антоновна улыбнулась дочери.

— Князь оставил карточки для всех. Как это мило… — ответила Анна.

— Он воспитанный человек и ни в коем случае не пренебрег бы этикетом, — ответила ей мать.

— Полагаете, что это из вежливости? — спросила Анна.