Она закатила глаза:

— Попридержи свои похвалы. Я сегодня смотрела «Дни нашей жизни». Случайно.

— И?

Грей выглядел обеспокоенным. Зейди нравилось, когда он беспокоился за нее. Его беспокойство было только проявлением дружеской заботы, в отличие от беспокойства родителей, которое ощущалось как тяжелая ноша, ослаблявшая в ней волю к жизни.

— Я смотрела, как Джек целует другую женщину с таким же масленым взглядом, какой у него был, когда он целовал меня, а это значит, он играл на протяжении всех наших отношений, — не то чтоб я этого не знала…

Джек играл и после окончания их отношений. Когда он, наконец, позвонил через две недели после их сорванной свадьбы, то сказал, что сидел в мексиканской тюрьме. Потом вдруг сознался, что испугался и остался в Вегасе со своими приятелями по мальчишнику. Ему казалось, что он заслуживает снисхождения за то, что признает свои недостатки, но Зейди думала, что единственное, чего он заслуживает, — так это пинка под зад. С тех пор она с ним не разговаривала. Они с Греем однажды проезжали мимо его дома и бросили к его двери бутылку из-под пива, но она этим не гордилась. Как и тем, что она пользовалась веб-сайтом, рассылающим людям по почте картинки с собачьими какашками. Яростная злоба и глубокое, болезненное горе обычно заставляют человека поступать неправильно.

Грей накинулся на картофельные шкурки, как только они появились на столе. Зейди уважала человека, способного есть углеводы после пяти часов. Такого очень трудно найти в Лос-Анджелесе.

— По крайней мере, ты не заставала его с другой. — Он намекал на все еще мучивший его случай в «Вайпер рум».

— Ты встречаешься с самой совершенной девушкой в мире. Почему тебя вообще беспокоит, что Анджела тебе изменяла? Она осталась далеко в прошлом.

Зейди полила свою картошку соусом «Рэнч». С соусом «Рэнч» все лучше. Ее жизнь была дерьмом, но поскольку она была дерьмом с соусом «Рэнч», Зейди смогла выжить.

— Те, кто предает тебя, застревают у тебя в голове, должен тебе сказать.

Совершенно верно. Но Зейди не хотела допустить, что Джек еще имеет над ней какую-нибудь власть. На самом деле никакой. Во всяком случае, не над ее сердцем. Только над ее самолюбием, которое начало разрушаться с тех пор, как она сняла свою фату и «надела» выражение лица «У меня все в порядке».

— Кстати, ты говорила с Хелен? — Он спросил это как бы невзначай, но лицо его напряглось, как будто он старался то ли скрыть от нее что-то, то ли, наоборот, рассказать.

— Не говори мне, что вы порвали.

Хелен была ее двоюродной сестрой. Когда сестра Хелен, Дениз, выходила замуж прошлой осенью, Зейди притащила Грея с собой на это счастливое празднество. Прошел всего месяц с ее не свадьбы. Он был нужен Зейди, чтобы облегчить боль. Однако облегчить боль не удалось, поскольку Грей во время приема целовался взасос с Хелен на танцплощадке. Люди не должны были выходить замуж, раз она не вышла, и они не должны флиртовать, раз она этого не делает. Но это был не просто флирт. На самом деле Грей с Хелен стали встречаться. И влюбились друг в друга. И съездили в Напу. А девушку просто так не возят в Напу, если только у тебя нет серьезных намерений.

— Хотя если тебя бросают на винной дегустации — это не самый худший вариант, — произнесла Зейди. — По крайней мере, ты можешь утопить свое горе в неплохом мерло.

Она шутила, но потом поняла, что именно это, возможно, и произошло, и пожалела, что сказала так. Грей был влюблен, а она никому не желала разбитого сердца, хотя Хелен и не принадлежала к числу ее любимых родственников. Для этого имелось несколько причин, и самая главная из них заключалась в том, что Хелен никогда в жизни не совершала ни одного плохого поступка и никогда не позволяла никому забывать об этом.

— Мы помолвлены.

Он сказал это, отправляя в рот вилку с расплавленным сыром. Как будто объявлял, что только всего лишь продал свой «сааб» и купил «вольво».

Зейди вылупила на него глаза: — Прости, мне послышалось, ты только что сказал, что вы с Хелен помолвлены. Но этого не может быть, потому что ты бы позвонил мне в ту самую секунду, когда это случилось, а не ждал бы четыре дня, чтобы сообщить мне об этом, пока мы слушаем «Так сладко болит» на этом чертовом музыкальном автомате.

— Я не мог позвонить тебе из Напы, это было бы слишком нелепо. Она бы услышала, а я не могу говорить с тобой в ее присутствии. Она всегда хватает трубку и странно смотрит на меня, когда я называю тебя «неудачницей».

— Вы помолвлены. Ты и Хелен. Собираетесь пожениться.

— Да.

У Зейди гудело в голове. Как будто вся кровь из ее тела устремилась спасать мозги от такой новости.

— И когда свершится это благословенное событие?

— Скоро. Она сказала мне, что заказала отель в тот день, когда я признался ей, что люблю ее. Она уже купила платье.

— Хелен? Уверена, она купила платье, когда ей было восемнадцать. У нее свадебный альбом лежит с двенадцати лет, в ожидании, пока заполнится фотографиями.

Грей нахмурился:

— Ты говоришь зло.

— Как я могу злиться? Мой лучший друг женится на моей двоюродной сестре, а для меня единственное подобие любви — это ласкать себя, вожделея к подростку, которого мне положено учить. Почему это должно меня огорчать? — Зейди потерла виски.

Грей снова наполнил стаканы.

— Ты преувеличиваешь. Кроме того, я хочу познакомить тебя со своим другом Майком. Хочу попросить его быть одним из моих свидетелей. Думаю, он тебе понравится.

Теперь Зейди действительно опьянела.

— Если ты еще раз упомянешь в моем присутствии Майка…

— А что? Он отличный парень.

— Ты говорил, — сказала она.

— Так почему бы тебе с ним не встретиться?

— Потому что мне не нужны суррогаты из жалости. Я не собираюсь встречаться с твоими убогими друзьями только потому, что ты думаешь, будто я никогда не найду никого сама.

Она подозвала официантку, чтобы получить еще кувшин. Вечер превратился из очень долгого в очень короткий. Ей достаточно просто много выпить, чтобы к десяти часам отрубиться прямо тут, в кабинке. Она представила себе, как Грей будет нести ее к своей машине. А потом тащить ее вверх по лестнице в ее квартиру в Шерман-Оукс. И бросит ее, потому что она слишком тяжелая. Потом снова взвалит ее на себя и протащит в дверь, уложит лицом вниз на кушетку, поставив у изголовья маленькую ивовую корзину для мусора от «Бед, Бат энд Бейонд». Нельзя тошнить в плетеную корзину. Из нее течет. Ей была невыносима мысль о полупереваренных картофельных шкурках, вытекающих на пол ее квартиры, в то время как Грей и Хелен сидят, прильнув, друг у другу, возле огня, у него дома. Хелен, черт возьми, была такой рассудительной. Она даже будто слышала ее слова: «Почему Зейди разрушает себя? Джек бросил ее полгода назад. Она должна с этим справиться. Он всего лишь актер из мыльной оперы. Из второстепенной сюжетной линии. Что тут особенного?»

— Я пытаюсь устроить твою судьбу не из жалости. Я пытаюсь устроить твою судьбу потому, что хочу, чтоб ты была счастлива.

— Если ты хочешь, чтоб я была счастлива, избавь меня от свиданий вслепую.

В музыкальном автомате заиграли «Славные деньки», и она начала плакать. Она была уже не молода. У нее уже не был шестой размер. Она уже не была той девушкой, которая способна встречаться с мужчиной, если есть вероятность, что он ее бросит. И она уже не была той девушкой, у которой есть лучший друг, готовый о ней позаботиться. Теперь у него будет жена, и он будет занят ею. Жена-совершенство. Двадцативосьмилетняя жена, чьи волосы даже не нужно подкрашивать.

— Мы больше с тобой не увидимся, да? Грей покосился на нее:

— Ты о чем, черт возьми?

— Ты будешь занят покупкой мебели в «ИКЕА», предварительной записью в детский сад и овуляциями. Мы сюда больше никогда не придем, не так ли? Это моя последняя картофельная шкурка. Это мой последний кувшин пива. Это мой последний славный денек.

— Ну, хорошо, ты пьяна. Обычно это неплохо, но учитывая, в каком ты настроении, у меня возникает вопрос, наилучший ли это расклад.

— Пошел ты в задницу, Грей. Я не пьяна. Сказав это, Зейди встала, схватила свою сумочку и направилась к двери. Не то чтобы она не была пьяна — просто она не хотела, чтоб ей об этом говорили. По крайней мере, не лучший друг, только что предавший ее, объявив о своей помолвке, в то время как она не была помолвлена. Она прошла мимо байкеров.

— Счастливы? Я ухожу.

Они мутно посмотрели на нее, когда она со стуком поставила свой стакан на стойку.

После того как она вышла на улицу, швейцар вызвал ей такси. Утром она позвонит в «Трипл-Эй», потребует решить проблемы с сальником, и они отгонят машину обратно в Шерман-Оукс. Может быть, это счастье, что она увидела Джека по телевизору в комнате ожидания в «Джиффи Льюб» и это заставило ее спасаться бегством. И может быть, это счастье, что она по-прежнему одинока. И может быть, девушка, лизавшая яйца Винса Вона, все еще в городе, так что ей будет с кем пообщаться, в то время как все, кого она, черт побери, знает, женятся или выходят замуж.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Проснувшись, Зейди проглотила две таблетки экседрина, договорилась, чтобы забрали ее машину, и занялась кофейником. Она проклинала каждый раз то обстоятельство, что занятия в школе начинались смехотворно рано, когда у нее было похмелье. У ее учеников в 8 часов утра тоже были не совсем ясные глаза. Чем плохо, если занятия будут начинаться в полдень?

В ее квартире уже было жарко из-за солнца, проникавшего через задвижную стеклянную дверь. Она открыла ее, чтобы впустить хоть какой-нибудь ветерок сквозь семь кактусов в горшках, стоявших на балконе рядом с потертым холстяным шезлонгом и ржавым хибати[2], никогда не использовавшимся. Ее мать настаивала, что в один прекрасный день ей захочется что-нибудь зажарить, но этот день пока что был еще впереди. Зейди в основном заказывала тайскую еду с доставкой или покупала готовые салаты в гастрономе. Зачем готовить, если существуют опытные профессионалы, уже сделавшие это за тебя?

Соседский чесоточный кот срыгнул на ее шезлонг с верхушки стены, разделявшей их балконы.

Затем он побежал внутрь ее квартиры, совершая там быструю экскурсию. Зейди замахала на него кухонным полотенцем:

— Брысь! Пошел вон! Здесь для тебя ничего нет.

Удовлетворившись осмотром всех шестисот квадратных футов, кот вернулся на балкон и снова залез на стену. Зейди закрыла за ним дверь. Не то чтоб ей не нравились кошки, но конкретно этот кот по крайней мере дважды нагадил на ее шезлонг, и она не испытывала особого желания позволить ему подобным же образом украсить ее белый с желтоватым оттенком диван. Она купила его на деньги, полученные под залог обручального кольца. А это означало, что каждый раз, как она на него садилась, ее снова охватывала ярость. Но по крайней мере эта ярость придавала сил. Этих сил было явно недостаточно, чтобы что-нибудь сделать, но, во всяком случае, ярость больше бодрит, чем отчаяние.

В последнее время ее эмоции состояли из гнева, уныния или бесчувственности, и она хотела это исправить, но не очень хорошо знала, как к этому подступиться. Люди говорили ей, что нужно время. В книге «Как пережить разрыв», которую ей дала мать, говорилось, что следует вести дневник и выражать чувства на бумаге. Почему, черт возьми, она должна записывать, что в данный момент чувствует, — это было выше ее понимания. Ей бы хотелось, чтобы существовал какой-нибудь способ достать одну из тех ароматических палочек, при помощи каких ее соседка по комнате в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, хиппи, избавлялась от отрицательной энергии, и обкурить ею все мысли в голове, до тех пор пока не уйдут навязчивые чувства. Она не хотела «бороться с этим» или «позволить времени излечить ее от этого». Ей хотелось нажать клавишу «удалить».

До Джека она смотрела на романтические отношения оптимистично. Не важно, с каким количеством засранцев, сукиных сынов и маменькиных сынков она встречалась до того. Она всегда была уверена, что ее ждет одна-единственная большая любовь. До тех пор, пока не встретила его, а он оказался полной задницей. Теперь идея поисков другой большой любви стала малопривлекательной. Что ей делать с двумя диванами?

К счастью, Джек так и не переехал к ней жить. У нее дома нельзя было держать собаку, а у него был желтый Лабрадор, которого он спас из пруда, и его он любил больше, чем собственную мать. И естественно, больше, чем Зейди, — теперь это стало ясно. А Зейди так и не переехала к нему, потому что это была чертова дыра. Они собирались подыскать себе квартиру, чтобы жить вместе, но через месяц после того, как они обручились, Джек получил роль в «Днях» и купил себе дом. Зейди должна была переселиться туда после медового месяца. Хорошо, что она не разорвала договор аренды.