Карен Маккьюла-Лутц - Девичник

Ничего-то Элоиз, мать ее, ему не рассказывала.

Зейди подошла к ним и присоединилась к беседе.

— Привет. Что происходит?

Элоиз со значением посмотрела на нее:

— Я как раз рассказывала Грею и том, какое белье теперь у Хелен в приданом.

— Угу. — Зейди кивнула. — Это нечто потрясающее. — Она взглянула на Элоиз. — Не могла быты прогуляться со мной в дамскую комнату?

У меня бретелька на лифчике лопнула, пожалуй мне понадобится помощь.

Элоиз была последней из всех женщин в радиусе десяти миль, к кому Зейди могла бы обратиться, чтобы попросить помощи насчет бретельки на лифчике, но она знала, что Грей не будет задавать вопросов по поводу их разговора, если она представит это как женскую проблему.

— Конечно, — сказала Элоиз. — Пошли.

Когда они вошли в дамскую комнату и убедились, что больше там никого нет, Зейди набросилась на нее с расспросами:

— Ты рассказала ему что-нибудь о вчерашнем вечере?

— Нет. Я долго говорила с Хелен сегодня утром, и она заверила меня, что все это — пьяное помутнение и больше никогда не случится. Что произошло на девичнике — останется на девичнике.

Зейди нахмурилась. Не такой ответ она хотела услышать. В кои-то веки она подумала, что склонность Элоиз к сплетням и преувеличению сослужит ей хорошую службу.

— Ты понимаешь, что мы обсуждаем будущее счастье твоего брата? Ты действительно собираешься поставить его под угрозу из-за ложного чувства женской солидарности?

— Ты ему тоже ничего не сказала.

— Я надеялась, что это сделаешь ты. Ты его сестра.

— А ты его «лучший друг».

Черт бы ее побрал! Зейди стала быстро соображать, а не рассказать ли ей о позднем, ночном визите Джимбо в номер Хелен. Разозлится ли она и немедленно отправится рассказывать Грею? Или найдет какой-нибудь способ обвинить в этом Зейди? Как бы там ни было, Зейди все еще не могла вынести мысли о том, что Грею придется услышать эти слова.

— Кроме того, — сказала Элоиз, — она на самом деле не сделала ничего такого уж плохого.

Ну конечно. Разве что занималась анальным сексом с незнакомцем.

Вернувшись обратно в сад, Зейди попала в засаду, устроенную ее родителями.

— Как прошла девичья вечеринка? — спросила ее мать.

— Это было… здорово.

— Ты прекрасно выглядишь, ребенок. — Отец поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, пап.

Они стояли там, глядя друг на друга, и над ними сгущалось неизбежное неловкое молчание.

— Могу поспорить, это было приятно — выбраться из дома, — сказала Мэвис. — Может, ты найдешь себе каких-нибудь незамужних подруг и сможешь чаще выбираться.

Зейди знала, что мать поощряет это не потому, что хочет, чтобы у нее появились новые друзья, а потому, что хочет, чтобы Зейди принимала участие в еженедельной охоте на мужиков.

— Зейди, это Майк.

Зейди обернулась и обнаружила, что за ее спиной стоят Грей и Майк. Майк был симпатичный. Более чем симпатичный. У него были красивые скулы. И золотисто-карие глаза с густыми ресницами, как у итальянцев. Почему-то он показался ей смутно знакомым. Когда он протянул руку, она поняла, что это и есть тот широкоплечий парень в зеленой рубашке с вечеринки в честь помолвки. Она тогда слишком волновалась, чтобы подойти к нему.

— Грей говорит, что я должен буду пройти с вами по проходу в конце церемонии. Постараюсь не подставить вам подножку.

— А я постараюсь не упасть, споткнувшись обо что-нибудь.

Ладно, не самая удачная попытка пошутить, но все же разговор поддержала. У нее другие заботы, черт возьми!

— Зейди преподает английский, — сообщил ему Грей. — Может быть, она, наконец, научит тебя, как произносить слово «аффидевит». — Он посмотрел на Зейди. — Он все время говорит «аффадевид».

Майк улыбнулся ей:

— Вы когда-нибудь замечали, какой Грей зануда?

— И не раз, — ответила Зейди, улыбаясь ему в ответ.

— Ну, вы тут поговорите, детки, — сказала Мэвис, подмигнув Зейди и таща Сэма прочь.

Элоиз, понимая, что привлекательный мужчина ничего не знает о ее присутствии, подошла и представилась:

— Привет, я Элоиз. Помнишь меня? Мы познакомились у Грея, на вечеринке по поводу окончания университета.

Майк прищурился, стараясь вспомнить ее, потом его вроде бы осенило и воспоминания об Элоиз нахлынули на него.

— Да, точно… Конечно, я тебя помню. Священник помахал всем рукой, призывая занять свои места в процессии, чтобы начать репетицию.

— Ну вот, начинается. — Грей нервничал.

Майк посмотрел на Зейди:

— Еще увидимся.

Когда мужчины ушли, Элоиз нагнулась поближе к Зейди:

— Даже не беспокойся. Он гей. Я пыталась заняться с ним сексом у Грея, на вечеринке по поводу окончания университета, а он не захотел иметь со мной дело.

Именно в этот момент Майк стал для Зейди идеальным мужчиной.

Когда они выстроились для того, чтобы отработать свое шествие по проходу, Зейди оказалась шестой в ряду. Перед ней стояли Элоиз, Джейн, Гилда, Марси и Ким. Бетси стояла за ней. Дениз, замужняя подружка невесты, должна была идти последней. Слава Богу, Надутая и Костлявая не участвовали в свадебной церемонии. Их пригласили только на девичник, как сотрудниц Хелен.

Бетси нагнулась и шепнула Зейди:

— Я чувствую себя погано. А ты?

— Еще более погано, — заверила ее Зейди.

— Как Хелен удается выглядеть такой прекрасной после подобной ночи?

— Она генный мутант.

— Я должна поблагодарить тебя, — сказала Бетси. — Знаю, я сначала была против выпивки, но сказать тебе честно? Вчерашний вечер был потрясающим.

Со смешанными чувствами Зейди через плечо хлопнула по ладони Бетси и нагнулась, чтобы поправить ремешок на своих босоножках «Пэй-лес», поскольку в этот момент зазвучал свадебный хорал.

Элоиз пошла по проходу, останавливаясь после каждого шага. Грей стоял у алтаря из розовых роз и листьев эвкалипта, лучась счастьем и вовсе не замечая, что у его невесты несколько более забавная походка, чем обычно.

Когда они собрались на репетицию обеда во внутреннем дворе Гостиной Поло, той самой Гостиной Поло, где Костлявая приобщилась к тайнам своего нового ремесла, Хелен, наконец, подошла к Зейди.

— Знаю, ты, должно быть, думаешь, что я ужасный человек, из-за всего, что случилось прошлой ночью, но я правда очень благодарна за то, что ты не рассказала ничего Грею.

Хелен понятия не имела, что Зейди слышала то, что она слышала, стоя у двери свадебного люкса в три часа ночи. Она имела в виду только остальные непристойные моменты.

— Я уже говорила тебе, Хелен, что ты сама должна рассказать ему об этом.

Может быть, ей удастся пристыдить Хелен и уговорить ее на исповедь?

— Возможно, когда-нибудь и расскажу. Но теперь явно неподходящее время. — Она взяла обе руки Зейди в свои и посмотрела на нее большими, умоляющими глазами. — Ты знаешь, как сильно я люблю Грея. Клянусь, я никогда не сделаю ничего, что причинило бы ему боль. То, что случилось в Канкуне, не имеет значения. И то, что случилось прошлой ночью, не имеет значения. Важно только то, что я готова умереть за Грея. Я серьезно готова лечь и умереть за него. И я хочу, чтоб ты это знала.

«Дни нашей жизни» должны немедленно пригласить Хелен, подумала Зейди. Это было отличное представление. Одновременно пошло и искренне… Однажды она сможет переиграть Джека.

— Ловлю тебя на слове. Если ты сделаешь ему больно, мне, вероятно, придется убить тебя. Мне плевать, что мы родственницы.

— И я уважаю тебя за это. Ты хороший друг для него.

Да, она такой хороший друг, что позволяет Грею жениться на женщине, в теле которой, возможно, все еще находится сперма другого мужчины. Зейди — самый лучший друг из когда-либо существовавших.

Когда все сели, чтобы насладиться вкусом лосося или нью-йоркского стейка, Зейди плюхнулась на стул рядом с Майком, надеясь, что безобидный флирт поможет ей отвлечься от мыслей, что она жалкий, жалкий человек.

Он повернулся и улыбнулся ей.

— Я нормально справился со всей этой процедурой «протяни-локоть-чтобы-она-могла-опереться-на-него»? Знаю, это сложный маневр, и я в нем не много практиковался.

— Ты имеешь в виду, что прежде тебе не выпадало счастья присутствовать на свадебной церемонии?

— Всего шесть или семь раз, но, честно говоря, этого недостаточно, чтобы правильно отработать такое движение. Здесь нужна некоторая утонченность.

— Поставлю тебе семь с половиной по десятибалльной шкале.

— Отлично. Принимается.

— Итак, как прошел мальчишник? Слышала, там участвовали женщины низких моральны качеств. — Она могла бы сказать то же самое о половине девушек, участвовавших в девичнике, но опустила эту деталь.

— Там были несколько дам, не стеснявшихся своей наготы, — это правда.

— Для тебя танцевали персональный стриптиз?

Майк покраснел.

— Я не могу лгать. Два раза. Теперь ты скажешь, что я отвратителен, так что я, пожалуй, пойду и сяду вместе с остальными ублюдками.

— Думаю, я смогу это пережить. — Зейди улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. У него были курчавые каштановые волосы, и Зейди захотелось потрогать упругие колечки кудрей. — Как прошел обед в «Мастро»? Вы ведь сначала туда ходили?

— Ты имеешь в виду то место, где подают креветки размером с твою руку? Это было непристойно. Гастрономическое упадничество. Гораздо большее извращение, чем все, что мы делали в «Крейзи герлз». А вы как? Чем вы все занимались на девичнике?

— Только хорошее, чистое, невинное веселье. Ты ведь знаешь нас, девушек.

Он посмотрел на нее, явно считая, что она не выглядит как хорошая, чистая, невинная девушка.

— Почему-то я в этом сомневаюсь.

Зейди точно не знала, было ли это результатом ее новообретенной уверенности в себе после приключения с Тревором или следствием ее отчаянных попыток отвлечься от осознания того, что вот-вот произойдет брачная катастрофа и в этом есть ее вина. Во всяком случае, Зейди согласилась с тем, что она, вероятно, непослушная девочка, и приняла это обвинение благосклонно.

— Возможно, тебе придется станцевать мне персональный стриптиз в качестве компенсации за эту фразу.

— Некоторые не выдерживали этого зрелища, но если ты смелая, я поверчу для тебя задом под «Пурпурный дождь».

Зейди улыбнулась. Это был здоровый флирт с многообещающим будущим. Такого с ней много лет не случалось. Он подходил ей по возрасту, у него была высокооплачиваемая работа, он говорил грамматически правильно и вовсе не считал, что у нее есть какой-то дефект только оттого, что она свободна. И Грей одобрял его. Они могли бы ходить на свидания двумя парами. Зейди стала забывать о том, что Хелен — сущий дьявол, когда она представила себе, как они вчетвером сидят в «Голливуд Баул», слушают джазовый концерт или едут вместе на пикник и Майк кормит ее маленькими кусочками питы с арахисовым маслом.

— Я постараюсь не упустить этот шанс, — сказала Зейди.

Официант поставил перед ними их блюда. Они оба заказали лосося. Судьба? Зейди негодовала на саму себя за то, что позволила слову «судьба» два вечера подряд мелькнуть в ее голове. Она явно была не из тех девушек, что верят в судьбу. Мысль о судьбе была всего лишь предлогом для плохого поведения прошлой ночью. Что подумает Майк, если узнает, что прошлой ночью она спала с девятнадцатилетним мальчиком? Он наверняка будет в ужасе.

Зейди вытерла уголки рта розовой салфеткой.

— Можно спросить тебя кое о чем, Майк?

— Конечно.

— Расскажи мне о самом отвратительном и гадком поступке в своей жизни.

— У тебя весь вечер свободен?

— Возможно.

— Ну… — Он на минуту задумался. — Я подумал о тех семнадцати крутых яйцах, что я съел подряд, когда готовился вступить в студенческое общество, но должен признаться, на первом месте стоит тот факт, что я переспал с лучшей подругой своей сестры.

— Это не так уж плохо, — сказала Зейди.

— В ночь школьного выпускного бала.

— Ты с ней встречался? — спросила она.

— Нет, я был у них в качестве водителя. Сначала я отвез домой ее парня, а потом отодрал ее. Она сама хотела и все такое, не пойми меня неправильно…

— Сколько тебе было лет?

— Двадцать пять.

В этот момент Зейди поняла, что такое на самом деле судьба.

Когда Грей встал, чтобы произнести тост, Зейди напряглась всем телом, зная, что он произносит его в честь девушки, которой не существует.