Не знаю, сколько прошло времени, вероятно, как и сказал Дуглас, не более получаса, но внезапно послышался щелчок, и в следующую минуту в комнату вошел телохранитель. Я тут же встала на ноги, чувствуя ватность в коленях, и, увидев, как он протягивает мне рюкзак и бутылку минералки, облегченно вздохнула — мне показалось это добрым знаком.

— Пойдемте, — коротоко сказал он.

— Куда? — просипела я.

— В ресторан. К мистеру Барретту, — коротко проинформировал Дуглас и повел меня к лифту, расположенному в глубине холла, крепко удерживая за локоть так, что не вырваться.

От всей этой ситуации меня било мелкой дрожью, горло сковал первобытный страх, и я из последних сил старалась держать себя в руках и не впадать в панику. Но откровенно говоря у меня получалось плохо. Телохранитель, который до этого казался мне дружелюбным, сейчас, через призму моего страха виделся мне роботом.

Зайдя в просторную черную кабину, Дуглас набрал быстрыми пальцами некий код и лифт, закрывшись, стремглав понесся вверх без остановок. Выйдя на просторную площадку последнего этажа ресторана “Sky Pacific”, я уже понимала, куда мы направляемся. С террасы я услышала мелодичную музыку — сегодня играла джаз-банда, и меня немного отпустило — я находилась среди людей, а не в глухом безлюдном замкнутом пространстве.

Очутившись по другую сторону затемненной стены VIP-зоны и пройдя грациозную инсталляцию-фонтан в стиле “Окулуса” Сантьяго Калатравы, мы остановились перед нишей, где и ужинал сам хозяин жизни, насаживая на вилку очередной кусок стейка с кровью, вероятно, из мраморной говядины.

На секунду мой взгляд остановился на внешности этого мужчины — одет он был в дорогой костюм и галстук, в манжеты его белой накрахмаленной рубашки были вдеты платиновые запонки с выгравированными инициалами, поблескивающие в тусклом свете вип-ложи, а в воздухе витал приятный запах его дорогого парфюма — весь вид его говорил о респектабельности.

Телохранитель, подведя меня к столу, так же тихо удалился, а я, осмотревшись по сторонам и не обнаружив ни единой живой души в соседних нишах, опять насторожилась — единственным утешением были доносившиеся звуки музыки с террасы. Со мной не говорили, на меня не смотрели, собственно меня будто не существовало, и я вновь почувствовала себя муравьем, попавшим по своей вине в стальные жернова механизма танка. От волнения я поджала пальцы на ногах и старалась успокоить в сотый раз колотившееся о ребра сердце. Так я и стояла напротив человека, который, не глядя на меня, продолжал есть и просматривать свой серебристый iPhone, пробегая по экрану равнодушным взглядом, вероятно давая понять своим поведением, что он заговорит тогда, когда посчитает нужным. Наконец, отложив мобильный в сторону, он посмотрел на меня, и я вновь застыла, крепко сжимая кожаную папку, словно прикрываясь ею, как щитом, от взгляда этого человека.

— Значит ты пришла попросить у меня о помощи, Лилит Ева Харт… — задумчиво произнес он, и я удивилась, откуда он узнал мое имя. Но, вспомнив, что моя сумка с документами была всё это время у них, я догадалась, откуда эта проницательность, к тому же телохранитель, когда просматривал документы в папке, тоже видел копии моих документов.

— Мне не к кому было больше обратиться, — честно сказала я, стараясь, чтобы мой голос, скованный страхом, звучал спокойно.

— Логично, — кивнул он.

Последовала пауза, и внезапно я ощутила позвоночником, что именно здесь и сейчас наступило затишье перед бурей, затишье, после которого все будет по-другому, разделится на ДО и ПОСЛЕ. Глухая тишина, мертвый штиль и… в мгновение все окружающее превратилось в один неумолимый вихрь, в эпицентре которого стояла я перед Хозяином жизни, который бросал тихие жесткие фразы, как хлесткий дождь.

— Завтра я лечу в Нью-Йорк на неделю. Ты летишь со мной. Там у тебя будет прекрасная возможность убедить меня в том, чтобы я тебе помог.

— Как убедить? — спросила я осипшим голосом.

— Я буду трахать тебя, когда захочу, где захочу и как захочу. И желательно, чтобы ты мило улыбалась при этом. Хотя… — и он слегка наклонил голову вбок, рассматривая мою фигуру, — тебя можно развернуть задницей, чтобы не видеть твоего кислого лица. По возвращении из Нью-Йорка я подумаю, хочу ли я тебе помочь.

Все еще не веря до конца, что это происходит со мной наяву, а не во сне, я посмотрела на него, но наткнувшись на безразличный взгляд Чудовища со стальными глазами, с ужасом выпалила:

— Но я не испытываю к вам никаких чувств. Зачем вам женщина, которая ничего к вам не чувствует?!

— У тебя будет масса гребаных эмоций ко мне, — равнодушно кивнул он, будто убеждая меня в сказанном. — Ты будешь бояться моего гнева, ненавидеть мои унизительные приказы и изнывать от похоти, пока я буду тебя трахать.

Его слова набатом отдавали в моей голове, ладошки вспотели, а ноги стали ватными.

Я смотрела в глаза Чудовищу, который в это время обыденно вытирал пальцы льняной салфеткой, и пыталась выкарабкаться из того капкана, в который попала по собственной вине.

— Не нужна мне ваша помощь такой ценой! — сделала я шаг назад, желая отгородиться от этого человека.

— Это не обсуждается, — ровным тоном продолжил он, не замечая моей истерии. — Я своих решений не меняю.

— Вы не имеете права так поступать! — выпалила я, требуя справедливости.

— Да, насчет этого, — равнодушно кивнул он, — не советую суетиться или сбегать. Достану из-под земли. Мне ничего не стоит добавить проблем тебе и тем, кто тебе захочет помочь.

Он сказал это спокойно, но в его последней фразе заключалась вся суть угрозы — если я начну искать поддержку или пойду в полицию, будет еще хуже, а его равнодушный вид говорил о том, что он не шутил и мог превратить мою жизнь и жизнь моих близких в ад. Мало того, если эта история подвергнется огласке, и мое имя будут полоскать в прессе, мой отец с ума сойдет, и тогда его сердце точно не выдержит.

— Зачем вам это? — я все еще пыталась воззвать к его человечности.

— Показать тебе твое место. Можешь считать это жизненным уроком.

Он спокойно положил салфетку на стол и, сделав несколько больших глотков воды из бокала, поставил его на стол, завершая тем самым ужин и аудиенцию со мной.

— Свободна, — коротко бросил он и в следующую секунду боковым зрением я увидела, как в дверях появился Дуглас и направился в нашу сторону с целью вывести меня.

Пока меня вели на выход, я увидела как в VIP-зону зашла молодая девушка лет двадцати пяти. Она была… идеальна. Красивые черты лица, стройные длинные ноги, высокий рост, шелковые волосы. Проходя мимо нас, она мило улыбнулась блондину, как своему давнему знакомому и, поздоровавшись с ним бархатистым голосом, пошла далее, оставляя за собой шлейф дорогих сладковатых духов. На меня она даже не взглянула.

Уже на выходе из чилл-аут зоны, я резко обернулась и увидела, как она, поглаживая плечо и залезая своими пальцами с безупречным маникюром к Барретту под пиджак, что-то нашептывала ему на ухо, а Барретт, закрыв глаза, откинулся на удобном диване в ложе, пока девушка льнула к нему, как грациозная кошка.

— Меня зовут Дуглас. Я личный телохранитель мистера Барретта и начальник службы безопасности. Мисс Харт, я вас отвезу домой и дам инструкции относительно завтрашнего выезда, — услышала я голос сквозь пелену мыслей и образов, пока на ватных ногах шла к лифту.

Я смотрела на Дугласа и пыталась понять, что он говорит, но его слова пролетали мимо меня, и я никак не могла сосредоточиться. Поймав произнесенное им слово "инструкции", я повторила его как эхо.

— Я вам в машине всё объясню, — и он жестом пригласил меня в лифт, а мне ничего не оставалось, как проследовать за ним.

Мы вышли на подъездную площадку гостиницы, и услужливый парковщик, узнав Дугласа, тут же побежал за машиной, а через минуту передо мной припарковался внушительных размеров черный “танк”, который я видела ранее. Этот массивный агрегат по имени “Хаммер” мрачно смотрел на меня тонированными глазами-окнами, а подойдя к открытой двери и увидев толщину стекол, я убедилась, что он бронированный. Внизу автоматически выехала металлическая подножка, чтобы мне было удобнее залезть в джип, и уже через минуту Дуглас выезжал на University Street по направлению к шоссе.

Инструкции были на редкость четкими и лаконичными: завтра утром я должна быть готова к восьми утра и ждать у подъезда своего дома. За мной заедет машина и отвезет меня в аэропорт к ангару личного самолета Барретта. При себе иметь вещи и документы.

Зайдя домой, я наткнулась на Джулию с телефоном в руке.

— Лилл, где тебя черти носят! Я уже иззвонилась вся. Время одиннадцать, а от тебя ни слуху ни духу.

Только сейчас поняв, что я оставила подругу в полном неведении, я обняла ее и украдкой вздохнула.

— Сейчас всё расскажу, — тихо сказала я, но увидев телефон в ее руке нахмурилась: — Я не слышала звонка.

Быстро выудив телефон, я обнаружила его выключенным и вновь насторожилась — я точно знала, что батарея в нем была заряжена. Но вспомнив, что моя сумка была всё это время у службы безопасности Барретта, я поняла, что они попросту выключили телефон, чтобы не трезвонил.

— Ну… рассказывай! — услышала я голос подруги, отвлекший меня от рассуждений.

Я уткнулась носом в ее плечо и прошептала:

— Прости меня, Джули.

Подруга напряглась, и отстранив за плечи, внимательно посмотрела на меня, поправляя мой локон за ухо:

— За что простить? Что случилась?

— Прости, что не послушала тебя, — вздохнула я. — Прости, что не прислушалась к твоим мудрым советам, а ринулась прямиком к этому Барретту. Еще и сама голову в пасть положила для его удобства.

— Лили, ты можешь толком объяснить, без твоих изысканных эпитетов!? — нервничала подруга.

Я внимательно посмотрела в ее встревоженное лицо и внезапно осознала, что я не могла рассказать подруге всю правду. Я должна была пощадить ее нервы хоть в какой-то степени.

— Я все таки встретилась с Барреттом. Он сказал, что решит мои проблемы, если я стану его любовницей. Я попыталась отказаться, но от меня уже ничего не зависело, меня поставили перед фактом. Завтра утром я уезжаю с ним в Нью-Йорк на неделю, — лаконично передала я суть, умолчав, что Баррет ничего не обещал.

— Блядь! Я так и знала, что добром эта твоя поездка не кончится! — потёрла виски подруга, а затем, вскинув голову, спросила: — Так ты ему что настолько понравилась, что он вдруг предложил тебе такую сделку, причем в ультимативной форме?

Вспомнив равнодушные серые глаза Чудовища и его тихое “показать тебе твое место”, я украдкой вздохнула.

— Скорее разозлила… — отрицательно покачала я головой.

У Джулии расширились глаза от ужаса.

— Так, выкладывай, что ты ему наговорила при встрече? — потребовала она.

— Ну сперва он отказался меня принять. Сказал, что он не фонд помощи девицам в беде. А когда он проходил мимо меня в коридоре, я не выдержала и сказала, что он хозяин жизни и думает только о своих потребностях…

Подруга зажмурилась на мгновение а потом гневно посмотрела на меня.

— Лили, ты в своем уме?!! Говорить такие вещи этому Крокодилу?! Да он тебя там на лестнице мог сожрать?!

— Ну не сожрал же… — вздохнула я, а про себя подумала: “Сожрал он меня позже, на ужин”.

— Я всегда тебе говорила, что эта твоя детская прямолинейность до добра не доведет. Что и случилось! — отчитывала меня Джулия.

— Не выдержала… Эмоции взяли вверх. Ну не могла я перед ним извиниться…

— Подожди, — осекла меня подруга, — в смысле извиниться…?

— Ну сперва, когда я ему это сказала, он собирался меня просто вышвырнуть из здания, я даже обрадовалась такой перспективе, но, не знаю по какой причине, он почему-то изменил свое решение и потребовал у меня извинений за мое поведение. И я не смогла… Я ведь так и думаю об этом человеке. Понимаю, некрасиво поступила, но мои извинения звучали бы, будто я беру свои слова обратно, а это не так…

— Бляяядь, это ж надо так вляпаться… — качала головой подруга.

— Джули, прошу, не выражайся ты так… — нахмурилась я.

Подруга некоторое время молчала, изучая мое лицо, а затем тихо произнесла:

— У тебя в глазах все эмоции написаны. Вероятно, он увидел твое облегчение, что тебя сейчас выпроводят из здания, и решил не доставлять тебе такого удовольствия, пока не пойдешь на его условия.

— Да, наверное… — согласилась я, вспоминая тот момент. — Именно когда я облегченно вздохнула, он и изменил свой взгляд.

— А почему так долго домой ехала? Вы что так долго разговаривали?

— Нет… меня закрыли в конференц-зале на полчаса, а может и больше… правда, не знаю почему. Как я поняла, все то время, пока меня держали взаперти, Баррет ужинал в ресторане один.