Тут Наташа разошлась. Она подробно описала странную внешность ментка и его элегантную одежду, и его манеру вести себя.

Марина разозлилась, особенно от того, что он сел в машину за руль, значит - своя, сказала она. А разозлилась потому, что эти менты корежат из себя суперменов, а сами ни хрена не стоят. По - вязаны все с этими бандюгами. Вот и принес тебе твою вещицу, чтобы из себя благородного показать.

Наташа смутилась:

Да зачем ко мне-то? Принес бы начальству. Никто бы его трясти не стал, его кадры - это его кадры... Ну, заставили бы раско - лоться, может быть. Не выгнали бы - не за что... Не понимаю, чего ты разозлилась. Мне показалось, он меня пожалел.

Не зная и не видя? - язвительно спросила Марина.

Вот именно, не зная и не видя... Его к этому делу подключили, он муру всякую читал, а потом пошел по своим, ну, как там, кана-лам и у кого-то, может, купил... Не за деньги, наверное... Мо-жет, у него чего-то святое в душе осталось ещё - видит, иконка, ну и принес. Может, я старая бабка, и плачу тут с утра до но-чи...

Ага, - сказала Марина, - будто они не обсудили, какая ты старая бабка!

Евгеньич? Ни за что не поверю...

Ой, не надо! Если его к этому делу прицепили, то и сказал Ев-геньич, баба, мол, красивая, как с картинки, ну, этот молодняк и поперся... Ты заметила, он на тебя клюнул? - спросила Марина, закуривая и налив ещё водки.

Нет, совершенно нет, - честно и просто ответила Наташа, - ну, сама подумай. Двадцать три года... А мне сто по сравнению с ним. Он на меня, как на женщину, и не отреагировал, я же понимаю!

Ты не знаешь, эти малолетки - будь здоров! Все они понимают! А тебе всего-то тридцать семь, а выглядишь на двадцать пять! Чего уж ты...

Марина, - сказала Наташа, - я не знаю, какие там малолетки, но что он не плюнул даже в мою сторону - это точно!

Тогда Марина начала выяснять с другой стороны:

А тебе он понравился?

Наташа задумалась. Потом медленно сказала:

Не знаю... Скорее - нет, чем - да. Он хоть и красивый, но не в моем вкусе! Молод, блондин... И потом, ты знаешь, как я к мужи-кам отношусь. Мне они безразличны. Может, ты и не веришь, но это так.

Ладно, - сказала Марина, - так что, завтра он должен прийти?

Не наверняка, - ответила Наташа, - если что-то ещё найдет или за иконкой, я так поняла. Мне кажется, что он больше совсем не придет...

Почему это? - не поняла Марина.

Пришлет кого-нибудь за вещдоком и все. Какой-то он странный, говорю тебе... А я завтра уезжаю по делам.

Прямо с утра поедешь? - спросила Марина.

Нет, конечно, подожду, как условились, до полудня. - Потом На-таша сказала: - Марин, я хочу тебе ключ отдать. Мало ли что. Я тебе позвоню, когда уезжать буду. Хочу к свекрови съездить. Она не сказала куда, а Марина не спросила. Ключ же Наташа дала из боязни - красть здесь больше нечего, да и не станет Марина этого делать. Вот выпросить, изобразить, что что-то сделала и требует-ся оплата услуги - это она может, а украсть - нет. А ключ ей действительно надо кому-то оставлять - мало ли: сумку сорвут, потеряет, тогда эту дверь уже не открыть. У мамы ключ есть, но лучше ещё один отдать. Куда она без Марины? - подумала Наташа и вздохнула.

Марина взяла ключ, но сказала:

Боязно, от чужой квартиры, а ну как опять обворуют?

Наташа сказала, что воровать - нечего. Остатки она отвезет свек рови, а деньги, - совсем немного, - возьмет с собой.

На этом и расстались.

Наташа проснулась очень рано и сразу же встала. Не хоте - лось валяться. Хотелось действовать. Она, в принципе, не привыкла к безделью, потому что, сколько помнит себя, всегда работала, за исключением того времени, когда Гарька был маленьким. Выпила кофе, покурила. Она не хотела признаваться себе, что ждет этого маленького странного мента. Она отгоняла от себя эту мысль, но она вновь и вновь возвращалась, - почему он пришел к ней? Доводы Марины, конечно, были дурацкими. А тогда

- что? Она вынула из ящика иконку и надела её на шею. Золото за холодило грудь, и она сняла её. Бесцельно бродила по квартире, думала то о том, то о другом, ни на чем не останавливаясь.

Настала уже половина двенадцатого... Чего она ждет? Надо оде - ваться и выходить.

Пока она доедет! Только на дорогу чашку кофе. Только она на - лила кофе, как в дверь позвонили. Она даже вздрогнула, так уже не ждала звонка.

Она не спросила, кто? - открыла сразу. Перед ней стоял Валентин.

В том же плаще, но лицо более хмурое, чем вчера.

Он сказал:

Наталья Александровна, я просто рядом был и вот зашел. Тем бо-лее, что я вам ещё кое-что привез...

Она засмеялась:

Вы, как дед Мороз. Проходите. Снимайте свой плащ, - сказала она ему, как ребенку, - у меня кофе горячий, а погода сегодня отвратительная.

Наконец он молча снял плащ.

Проходите в комнату, я сейчас все принесу... Она быстро собра-ла все на поднос и принесла в комнату. Он сидел, опустив голову на руки. Что с ним? Но подходить близко к нему она не решилась. На столе лежал маленький букетик мелких астр, сделанный бутонь-еркой. Она поняла, что это ей, но ничего не сказала, а пошла, налила воды в китайский вазончик и поставила туда бутоньерку. Она была очаровательна. Он смотрел, как она ставит цветы.

Это вам, - сказал он, - я про них забыл... Хотел сразу от-дать...

Неважно, они прелестны. Люблю маленькие букеты. Мне там, в Ев-ропе, дарил такие бутоньерки один старик, милейший, мсье Бури, он, видимо, любил меня...

И я вас люблю, - сказал он, не повышая голоса, без выражения и интонаций.

Что? - переспросила она, так как подумала, что ослышалась.

Он посмотрел на неё своими темными сегодня глазами:

Я сказал, что и я вас люблю.

Что ей делать? И что это значит? Может быть, он - сумасшед - ший? Так ей никто не признавался. Обычно начинаются попытки объ - ятий, поцелуев, бессмысленных слов... Но что-то надо говорить.

Нельзя же сидеть и молчать. Она сказала:

Я вас не понимаю... - Ей не нравилось имя Валентин, оно не шло ему и она старалась обходиться без имени.

Он откликнулся:

И не поймете...

Но тогда зачем вы это сказали, Валентин, ведь это сущая неп-равда и для чего она вам? Что вам от меня нужно? - в голосе её зазвучала истерика, потому что она подумала, что ему от неё что-то надо. Еще вчера было надо, не деньги, нет, но что-то. И он таким пошлым образом хочет её купить и получить то, что ему надо. Но неужели он считает её такой дурой? Она чуть не заплака-ла.

Вы меня обидели... - сказала она и еле сдержала слезы.

Он посмотрел на неё каким-то погасшим взглядом и сказал:

Да, я знаю...

Зачем? Что я вам сделала? - спросила она и подумала об обсурд-ности происходящего. Пусть он ей объяснит.

Так получилось, - сказал он. - Я не думал, что так получит-ся... Не ждал.

Но тогда... - она выдавила из себя эти слова, - тогда вам надо уйти.

Я знаю, - сказал он, - я сейчас уйду. - Посмотрел на неё непо-нятным взглядом и добавил: - А вы меня боитесь.

Нисколько, - сказала она небрежно и громко, но поняла, что он прав, она его боится...

Не бойтесь меня. Я ничего плохого вам не сделаю.

Не бойтесь... - снова повторил он и монотонно продолжал: - Я сегодня не спал всю ночь. Но это не так важно сейчас. Я не спал всю ночь и думал, что со мной случилось? Что произошло? Такое было со мной в четырнадцать лет, когда я влю-бился в девчонку, которая приезжала в наш двор на машине, за ру-лем, а была примерно мне ровесницей... Я помешался на этой дев-чонке. Я смотрел на неё из окна, из-за дерева, из-за всех мысли-мых углов. Она, конечно, этого не замечала, то есть не замечала меня, не видела. Она была надменная и красивая. И я тогда решил, что у меня будет эта девчонка и я буду владеть ею. А она куда-то исчезла и перестала приезжать.

Теперь я не мальчик из подворотни. Я богат и могу иметь все, и имею. Вы, наверное, поверите мне? - он взглянул на неё открыто, и она ответила открытым взглядом, он опустил глаза первый, а она сказала:

Вот этому я верю. Но ещё раз спрашиваю вас - если вы, который все может купить, как я поняла, зачем я вам нужна? Для чего?

Вы - для любви... - сказал он, и щеки его вспыхнули, как вчера, и глаза стали отливать сиреневым светом. Она вдруг задохнулась от этих простых слов, и у неё начались перебои в сердце, настоя-щие перебои, сердце скакало, как ненормальное. От его слов.

Она встала. Он тоже.

Я понимаю, что мне надо уходить, - сказал он с некоторым воп-росом в голосе. Она молчала.

Он сказал:

Поверьте мне, Наташа, можно, я так буду вас называть? (она кивнула), что я никогда в жизни не говорил слово - люблю. У меня вызывало смех это признание. Что такое - лю-бить? Хотеть - да, это понятно, желать, жаждать, - это ясные понятия. Для меня секс был, как хорошая еда с выпивкой, или какой-нибудь изыск после плотного обеда... Видите, я честен. Хоть вам и противно это слу-шать, но это так.

У Наташи вырвалось:

Вот потому я ненавижу все, связанное с сексом!

Валентин внимательно посмотрел на нее:

Неужели вы не сексуальны?

Она злобно огрызнулась:

Абсолютно! Совершенно.

Она хотела ещё кое-что сказать этому любителю секса, но остерег лась, пусть катится, - решил, что одинокая бабочка в возрасте устроит ему роскошную ночь или шикарный день в постели. А потом он сможет забыть её спокойно и навсегда. Не выйдет! Пусть убира - ется!

Мы с вами, кажется, все выяснили, Валентин. Я не для вас, как говорится, а вы не для меня. Так что пора нам расста-ваться!

Он вышел в переднюю, обернулся к ней и сказал:

Прощайте, - и посмотрел на нее, но не призывно, а с тоской. Но за все это время, что у них происходил этот сумбурный безумный разговор, он ни разу не подошел к ней, не дотронулся до нее, не взмахнул призывно ресницами, - а мог бы, - такой красивый неор-динарный мальчик! Он надел плащ и вдруг снова повернул-ся к ней:

Да, ведь я вам принес шубу... Этот барыга мне прита-щил. Не знаю уж, любимая она ваша или нет.

Спасибо, - сказала она холодно, - отнесите мне, пожалуйста, вещи в машину и заодно я возьму шубу, подарю своей бывшей свек-рови!

Она попыталась улыбнуться, но у неё ничего не вышло, и она вместо этого нахмурилась. Набросила куртку, шарф и они вышли. Он нес чемодан, она сумку, - молодая красивая пара отправляется в круиз. А на самом деле - чуть не враги идут рядом...

Он забросил чемодан на заднее сиденье, туда же мешок с шубой она и не глянула, с какой. Сам прошел к своей машине, стал что-то смотреть, подняв капот, она поняла, что он не хочет уез-жать раньше неё и рванула с места, просвистев мимо него. Так быстро она не ездила, а тут захотелось...

Он смотрел ей вслед. У неё опять запрыгало, закурдыкало сердце - надо бы взять валидол... Черт-те что! У Алисы есть. Всю дорогу она гнала, как сумасшедшая, - то злясь на этого Валентина, то, наоборот, на себя.

Ее встретили на даче, как родную. Она пожалела уже, что не взяла Гарьку и маму. Но самое главное, в чем она себе не признавалась, было то, что эти два дня у неё заполнились этим мальчиком, этим Валентином, будь он неладен. Она и не вспомнила ни разу, что с Гарькой, как мама, и к отцу на кладбище она никак не съездит, хотя тянет туда и хочется постоять у могилы... А все жизненные, может, совсем ненужные, дела, но заполняют.

Алиса выскочила навстречу, когда услышала гудок машины. Они расцеловались. Алиса оглядывала Наташу и приговаривала:

Красавица. По-прежнему - юная красотка! Знаешь, Натуся, Алек с женой и девочкой здесь! Утром приехали неожиданно!

Неожиданно или нет - пусть остается на совести Алисы.

Наташа немного расстроилась: не очень хотелось видеть именно сейчас Алека, знакомиться с его женой, дочкой.

Она-то представляла тихие трепы с Алисой, а потом - пол - ное предоставление самой себе. А тут целый кагал! Ну ничего. Она забьется в маленький домик, будет выходить в собственную калит - ку, ходить в лес, за грибами, если получится. В общем, она даст им понять, что приехала побыть одной.

Она сказала Алисе, что все-таки хотела бы в маленький домик...

На что Алиса, широко и честно раскрыв глаза, сказала, что туда она отправила Алека с семьей, а они вдвоем будут в большом доме.

Не в лучшем настроении поднялась она наверх, в их с Алеком бывшую комнату. Там было все так же, как и тогда. Развесила платья в шкаф, села на постель, вспомнила первые дни замужества, свои уловки и слезы, страдания и попытки понять радости любви.

Не любовь это, а секс. Чистый, без примеси. Валентин прав, лю - бовь это совсем другое. А секс был у Алека. Потому что как только он переспал с лихой в этом деле девчушкой, то и побежал к ней по приезде, ни минуты не задерживаясь и не проливая слезы по горячо любимой красавице-жене. А что у него, у Валентина? Она задумалась и вдруг воочию представила его здесь, на этой посте - ли, с ней... И у неё что-то оборвалось внутри, внизу и она от ужаса вскочила с постели, стала метаться, принимая валерианку, ещё что-то, - так напугало её это оборвавшееся внизу, ухнувшее что-то, не с болью, а с тягостно-сладким ощущением, от которого у неё вырвался стон. Что с ней?