* * *

В течение всего бесконечного завтрака Хьюг ворчал о неудачах в делах. Представители «Армора» уехали из города так и не заинтересовавшись объединением. Тревиса все это очень обрадовало.

— Ну, — сказал Хьюг Грисхем, когда они уселись в его кабинете с сигаретами, — я полагаю у дам теперь милая беседа.

Тревису трудно было представить, чтобы Пенелопа Грисхем могла с кем-то мило беседовать. Однако сам он был не прочь поговорить с Хьюгом. Ему было интересно, откуда у человека такие деньги, которые он тратил теперь в основном на прихоти жены — дом для нее, ее украшения, ее наряды, огромные расходы на свадьбу дочери, о которой раньше она совершенно не заботилась. Поняла ли Джессика, какая пустая и злая женщина Пенелопа? Возможно, нет. Пусть бы это не случилось подольше, до того, как он покончит с Пенелопой и Хьюгом.

— Мне кажется, я должен поговорить с тобой о твоей… э-э… женитьбе.

Тревис удивленно поднял брови. Неужели это будет отцовский разговор? Как дико, что Хьюг, погубивший его отца, решил занять его место, по крайней мере на сегодняшний вечер. Хьюг откашлялся. Он выглядел смущенным. Тревис, сдерживая неприязнь, старался казаться безразличным.

— Поскольку ты молод, у тебя небольшой опыт в… э-э… с невинными девушками… — Хьюг вопросительно посмотрел на него. Тревис не шевельнулся. — Ну, в общем, возможно, ты не подозреваешь, э-э… что твоя невеста не проявит… э-э большого энтузиазма в брачной постели.

Тревис кивнул, но подумал, что если Джесс не проявит энтузиазма, ему придется изменить свое мнение о ней.

— Ну, так вот, ты должен э-э… все понять правильно и… э-э не ждать от нее слишком многого.

— Я понял, — Тревис уважительно кивнул.

— Отлично, — Хьюг заулыбался. — У меня есть маленький подарок для тебя, мой мальчик. Свадебный подарок. — Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с коробкой, которую передал Тревису.

— Дамам не нравится нагота, — доверительно прошептал он, пока Тревис открывал коробку. Там лежала мужская ночная сорочка и ночной колпак.

«Бедный Хьюг, — подумал Тревис. — Его семейная жизнь с Пенелопой должна быть адом». Возможно, за эти годы Пенелопа сделала немало, чтобы отравить жизнь Грисхему. Но самым приятным для Тревиса была его собственная месть, и он уже начал мстить. Оплата свадебных расходов и приданого была первым маленьким ударом в память Уильяма Генри Парнелла, а когда Тревис узнает источники доходов, это даст ему еще больше шансов.

— Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — он изобразил восхищение, а про себя добавил: «А неудача в делах с «Армором» — это мой свадебный подарок себе».

* * *

Венчание проходило жарким августовским днем в протестантской епископальной церкви Святой Троицы, которая, по определению Пенелопы, была самой достойной церковью в городе, известной богатством ее прихожан и большими благотворительными делами, такими как, например, открытие больницы Всех Святых для бедных. Пенелопа принимала непосредственное участие в организации работы больницы, правда сама лично пациентов она не посещала. Она не любила больных людей, особенно бедных больных людей.

Вся церковь Святой Троицы была заполнена хорошо, одетыми незнакомыми людьми. Джессику так много раз кому-то представляли, что она не запомнила ни одного имени. Во время церемонии она выглядела изумленной, не сводила с Тревиса глаз, слова обета произнесла с нежной и счастливой серьезностью. Даже вчерашний разговор с матерью не уменьшил ее радости.

Прием должен был проходить в большой круглой стеклянной оранжерее, где в горшках стояло много экзотических растений. Пенелопа любила повторять, что от них зеленеют руки, хотя сама к ним никогда не притрагивалась. За растениями ухаживали служанки. Перед самой свадьбой произошел скандал. Во время своего последнего обхода оранжереи Пенелопа обнаружила засохшие листья на густом кусте, небрежно задвинутом в угол. Хозяйку с трудом удалось успокоить большой дозой ее лекарства. Но она не выгнала провинившуюся служанку, а решила сделать это после свадьбы.

К тому времени когда они вернулись из церкви, Пенелопа была сама любезность. Она с улыбкой говорила гостям о том, как всем будет приятно находиться среди живых цветов. Цветы в своем естественном состоянии намного прекраснее, чем срезанные и поставленные в вазы.

И тут случилось невероятное. Войдя в оранжерею, Пенелопа увидела, что почти половина цветов засохли.

— Что вы наделали? — пронзительно завопила она.

Все служанки выглядели испуганными за исключением одной, которая стояла с чопорно-вежливым видом.

— Вы же сами, мадам, делаете здесь всю работу, — сказала эта служанка. — Может, вы сделали что-нибудь не так.

Джессика поняла, в чем было дело. Она вспомнила, как однажды Франни в виде эксперимента полила некоторые растения Энни соленой водой. Правда Энни не завопила и не упала в обморок при виде засохших растений, как это сделала Пенелопа.

Поднялась ужасная суматоха, послали за доктором, а прием отменили. Джессика с тоской подумала о том, какой прием мог бы получиться дома, в Ведерфорде, собралась бы вся семья, все друзья… Конечно, Пенелопа постаралась сделать прекрасную свадьбу. Просто вид умерших растений очень ее расстроил, поверг в состояние шока.

— Может, мы пойдем на кухню и чего-нибудь перекусим? — прошептал ей в ухо Тревис, когда гости разошлись, а Хьюг стоял в холле, ломая руки и слушая уверения доктора, что с женой все будет в порядке.

— Стыдно морить голодом новобрачных только из-за тещиных фантазий, — добавил он.

Джессика подавила смешок. Она даже не могла себе представить реакцию Пенелопы на такое определение ее трагедии.

— Пойдем, Джесс. Хьюг позаботится о ней. Он, наверное, привык к такого рода событиям.

Тревис быстро повел ее на кухню, и через несколько секунд новобрачные сидели за длинным деревянным столом, уставленным праздничными нетронутыми блюдами. Там же собралась вся прислуга. Тревис шутил с кухаркой, отпускал ей комплименты, и скоро уже все весело смеялись. Джессике начал нравиться ее свадебный прием. «Они все обожают его», — с нежностью подумала она.

— Перестань выглядеть такой мрачной, любовь моя, — сказал Тревис и добавил, — возьми одну из этих липких зеленых штук. Повар, что это такое? Внутренности саранчи? Мы ели саранчу в Лаббок Каунти, правда, не очень охотно, потому что она, проклятая, так и норовит выскочить изо рта, если его не держать закрытым.

— О, мистер Тревис, с вами не соскучишься! — смеялась кухарка.

«Он назвал меня своей любовью», — подумала Джессика.

Глава 6

— Тебе страшно? — спросил он.

— Нет… ну, может быть, немножко.

— Мне кажется, всем впервые страшно.

— Даже мужчинам? — заинтересовалась она.

— Особенно мужчинам, — заверил ее Тревис. — Кроме всего, ведь женщина обычно просто лежит. Очень стыдно, если она не принимает участия, но…

— Принимать участие? — с тревогой прервала его Джессика.

— Ну, это будет позже, не станем так далеко загадывать. Это будет намного позже, когда ты уже привыкнешь. Но дело в том, Джесс, что мужчина не может просто лежать. Когда у него это происходит впервые, он смертельно боится, что не сможет все сделать, как надо, боится, что у него вообще ничего не получится, и чувствует себя полным идиотом.

Говоря это, Тревис нежно гладил ее волосы, рассыпавшиеся по плечам. Джессика была очень обескуражена, когда он вошел в комнату в красном халате. Было заметно, что под халатом ничего больше нет.

— Но поскольку у меня это не впервые, не беспокойся, что я что-нибудь сделаю неправильно. Теперь тебе лучше? — Он ласково улыбнулся ей и добавил: — Я буду очень нежен.

— Пенелопа сказала, что будет очень больно, — напряженно произнесла Джессика.

— Может, будет, а может, нет. Обычно больно тем женщинам, которые не хотят ложиться с мужем в постель. Ты ведь не такая, правда же? — его вопрос прозвучал как утверждение.

В голове у Джессики все перепуталось. Ожидание Тревиса и предостережения Пенелопы были так непохожи, что она не представляла, как же их совместить. Если она скажет, что хочет в постель, значит она такая же, как те, другие женщины, о которых упоминала Пенелопа. Он не будет ее уважать. А может, этот разговор просто проверка? Чтобы выдержать проверку, наверно, лучше ничего не отвечать. Джессика была смущена и растеряна. Как бы хорошо было вместо всего этого очутиться дома, в Ведерфорде, рядом с любимыми книгами.

Тревис ласково провел рукой по ее длинным волосам. «Прямо как шелк», — пробормотал он. Джессика удивленно почувствовала, как теплая истома охватила все ее тело, когда его рука, гладя волосы, коснулась ягодиц.

— Следующее, что мы должны сделать, я думаю, избавиться от наших ночных нарядов. Хьюг позаботился о моем, а Пенелопа, наверное, о твоем.

Нервно сглотнув, Джессика кивнула.

— Мне кажется, что эти двое даже не имеют понятия, что значит заниматься любовью. Это лучше делать совсем без одежды.

Джессика подумала, что, может, он и прав.

— Тебе помочь? — спросил он.

— Ты хочешь… ты хочешь, чтобы я разделась прямо сейчас?

— Нет, любимая. Я был бы очень рад сделать это сам.

— Но…

Он назвал ее любимой! Невзирая на свой страх, что он увидит ее обнаженной, Джессика почувствовала к нему нежность.

— Может, начнем с меня? — он взялся за пояс халата.

«Есть ли у него ночная сорочка под халатом», — в панике подумала она и произнесла дрожащим голосом:

— Но здесь светло.

— Не волнуйся, — успокаивающе сказал он. — Мы будем женаты очень долго, поэтому рано или поздно тебе придется увидеть меня. Я же просто мечтаю посмотреть на тебя.

— Правда?

— Конечно. Ты думаешь, я не заметил, какое у тебя красивое тело?

Джессика никогда не думала, что у нее красивое тело. Она просто не обращала на это внимания.

— Я был просто в восхищении от тебя в тот вечер на балу, правда, я немного тогда увидел.

Расстегивая пуговицы ночной рубашки у горловины, он наклонился и нежно поцеловал ее в шею, как раз в том месте, где трепетала тоненькая жилка. Сердце ее гулко застучало. Затем он взялся за подол рубашки.

— Подними руки, любовь моя.

Как во сне, Джессика подняла руки. Он снял сорочку и бросил на кресло у кровати. Потом внимательно посмотрел на нее. Джессика в оцепенении не могла поверить, что все это происходит именно с ней.

— Боже мой, Джесс, ты потрясающе красива!

Красива? Верить ли ему? Наверно, он просто очень мил и добр к ней. Он сбросил халат, и ее глаза изумленно уставились прямо на его бедра. Да, теперь она поняла, что ее ожидает, и ужаснулась от мысли, как он войдет в…

— Ну, ну, Джесс, не смотри так, как будто я собираюсь тебя убить. То, что ты видишь, всего лишь доказательство того, как сильно я хочу тебя.

Она отвела глаза. То, что она так смотрела, было очень плохо, но в десять раз хуже, что он поймал ее на этом.

— А теперь пойдем в постель, — мягко сказал он, — а то ты еще умрешь от страха.

— Мне… Извини… Я…

— Никаких извинений, любовь моя, — Тревис взял ее на руки, крепко прижал к себе. Джессика вздрогнула от жара, исходящего от его тела и окутывающего все ее существо.

— Хотя в действительности ты больше должна бояться упасть с этой кровати, чем меня, — он уложил ее на высокую кровать и, весело улыбаясь, попросил помочь и ему взобраться туда же.

«Как он может шутить и веселиться в такой момент! — подумала она. Но Тревис уже вспрыгнул на кровать и улегся рядом с ней. Джессика поняла, что ей некуда деваться.

— М-может, накроемся простынями?

— Слишком жарко, — терпеливо заметил он.

— Тогда д-давай выключим свет.

— От этого тебе будет лучше?

— Да.

Тревис вздохнул и выключил свет. Комната погрузилась в темноту, только луна заглядывала в открытую балконную дверь. Джессика повернула голову и посмотрела на балкон.

— Я не могу выключить луну, — Тревис тихонько засмеялся. — Если она тебе так мешает, просто закрой глаза.

Опершись на локоть, он наклонился и нежно поцеловал ее в шею. Джессика вздрогнула. Она даже не предполагала, что ей будет так страшно. Если бы не тот разговор с Пенелопой! Тревис быстрыми резкими движениями целовал и покусывал ее подбородок, шею, плечи. Пока она думала, не ждет ли он того же от нее, его рот прижался к ее губам, а ладонь начала медленно и нежно ласкать ее грудь. Джессика застонала, но вряд ли Тревис услышал ее. Из его груди вырвался вздох удовольствия, как у ребенка, впервые пробующего что-то новое и восхитительное. Этот звук взволновал Джессику. Неужели он находит ее новой и восхитительной? Его ладонь, блуждавшая по ее телу, резко сжала грудь, заставляя соски напрячься и затвердеть. Теплая сладкая волна охватила все ее тело, вызвав неизъяснимо приятное чувство внизу живота, где-то внутри нее. Джессика беспомощно пыталась уклониться от его поцелуев, ее тело вздрагивало от неясных предвкушений.