– Не впервые, – призналась Ирина, стараясь унять сердцебиение. – У меня… есть племянница.

Зачем она соврала? Почему так сказала?

– Как ее зовут? – спросил Иван, и снова дрожь в кончиках пальцев.

– Ее зовут Лилей, – ответила она так тихо, что Иван только чудом расслышал.

– Красивое имя. Лилия. Я однажды рисовал букет, он стоял на столе, а была зима, и так холодно, черт! А лилии в букете – у них ведь такой сильный запах, и Наташка бесилась. Чуть не выкинула весь букет. А мне нравился этот запах. Заполняет тебя целиком.

– Нальешь мне вина? – спросила Ирина.

– В конце концов, я же ничего о тебе не знаю. – Иван протянул руку к открытой бутылке. – Столько еще всего впереди…

Он не заметил странного взгляда, который бросила на него Ирина.

Что ей делать теперь? Она не может быть с ним и скрываться от него одновременно. Или может? Или нужно просто развернуться и уйти? Если она останется сейчас, все станет куда сложней.

Разве он не заслужил объяснения?

Все можно исправить, и ничего, что она понятия не имела, как можно такое объяснить, не разрушив при этом ту легкость и небрежность, которая так ей нравилась в их отношениях! Он ведь все поймет, поверит ей, не станет осуждать, не нанесет вреда. Ирина понимала, что можно рассказать все, можно посвятить Ивана Чемезова во все подробности, и тогда Иван – он же хороший человек, – конечно, он захочет помочь ей. Или хотя бы утешить.

Захочет – и не сможет. И все полетит к чертовой матери.

Она смотрела на то, как Чемезов разливает вино, смеется, рассказывает истории из детства – своего и своих детей. Она улыбалась, и кивала, и медленно, размеренно поднимала бокал, и делала вид, что отпивает немного от густого терпкого «Шираза». Два человека – в поле, на зеленой траве. Солнце согревает лицо, и не хочется открывать глаза, так много света. Два незнакомца, для которых все их поцелуи – первые поцелуи. И их объятия – как вода забвения, эликсир, приняв который можно пережить еще один день и, что куда важнее, еще одну ночь – не сойдя с ума.


У Иры был ребенок. Такое, видать, не скроешь. Вот и Иван все понял. Не племянница – дочь с нежным, ароматным именем Лиля.

Ирина дочь пропала за неделю до того, как фирменный поезд помчался из Санкт-Петербурга в Москву – Ира спешила в погоню за призраками, которых так и не удалось поймать.

Глава 14

Тот ужасный день… Сколько ни крутила Ирина в памяти каждую мелочь, свой каждый шаг, каждую мысль или неудачно брошенную фразу – ответов не было, только чудовищное чувство бессилия, беспомощности и вины за то, чего не сделала, за то, что могла бы сделать, что могла бы изменить. Повернуть на другом перекрестке. Пойти другой дорогой. Прожить другую жизнь.

Если копаешься в себе, обязательно накопаешь какую-нибудь мерзость. Какая разница? Самое страшное, что никто так и не понял, что случилось. Лиля испарилась так, словно ее забрали к себе инопланетяне. Как если бы ее вообще никогда не существовало. Полиция не верила в то, что говорила Ирина, смотрела с подозрением на девушку. В конце концов, это она вышла из садика, ведя ребенка за руку, а потом, через час, рассказала неубедительную историю об исчезновении девочки посреди магазина, набитого, между прочим, людьми.

Неубедительная правда.

Зачем ты вообще отдала ее в садик? Тебе нужны были деньги, Саши уже год как не было, а хороший знакомый с факультета предложил работу. Экскурсоводов не так часто набирают, место престижное, хлебное. Маминой пенсии не хватало, старые запасы все почти проели. Хотели продать машину – Ирин маленький «Фольксваген».

Глупость, какая глупость. Если бы знала – лучше бы с голоду умерла.

Лилю отдали в садик пару месяцев назад. Хотели с сентября, но на работу, которую предложили Ирине, нужно было выходить сразу – сезон начинается с мая. А когда будут белые ночи, вообще начнется безумие. Ирина мама уговаривала оставить внучку с ней, но дочь была против: знала, как сложно это – справляться с ребенком в одиночку.

– Хватит и того, что ты будешь с нею вечерами и по выходным, – утешала ее Ирина. – Ей уже четвертый год, общение пойдет на пользу. Знаешь, психологи даже рекомендуют.

– Психологи твои! – проворчала мама. – Им лишь бы денег сорвать. Трепотня одна.

– Посмотрим, как Лиля все это воспримет, – примирительно согласилась Ира.

Дочь восприняла садик позитивно. Отчасти оттого, что действительно засиделась дома. А тут – так много детей, игрушек и карандашей. Лиля, со свойственной ей уверенностью королевы мира, решила, что садик – это такой игрушечный домик, созданный именно для нее, да еще оснащенный специально предназначенными для игр и развлечений детьми и взрослыми. Особенно ей нравились танцевальные классы. На выпускном утреннике в конце мая Лиля, по сути новичок, танцевала в костюме божьей коровки в самом центре «цветника» главную партию.

– Хорошая девочка, – радостно кивали воспитательницы. – Энергичная.

– Это точно! – смеялась Ирина. – Энергии у нее на паровоз бы хватило.

Шумная, смешливая и чем-то действительно похожая на маленькую дочь Чемезова. В тот день Ирина вернулась с работы раньше обычного. Была пятница, и она хотела забрать Лилю, погулять с ней по центру. Зайти в магазин.

Магазин, магазин, магазин.


– С тобой точно все в порядке? – Голос Ивана доносился словно из параллельного мира.

– Я просто устала.

– Ты хочешь есть?

– Мы можем порисовать, если хочешь, – предложила она после секундного раздумья. Ей нравилось оставаться неподвижной, застывать перед внимательным, горячим взглядом Вани Чемезова. Можно было ни о чем не думать. Ничего не решать.

…Они зашли в магазин, большой супермаркет неподалеку от их дома, куда они всегда ходили. Прошли сквозь ряды товаров со скидками, миновали стеллажи с техникой и зависли, как всегда, около разбросанных в беспорядке детских книжек. Лиля схватила книжку-раскраску и принялась ее листать. Ирина отошла на другую сторону стенда, принялась ковыряться в журналах. Она не покупала их, чтобы не тратить лишних денег на ерунду, поэтому тихо читала, заходя в магазин. Нехорошо? Да. Но ведь она ничего не забирала. «Караван историй», «Вокруг света»… Она затруднялась сказать, сколько времени она простояла всего в паре шагов от дочери, с обратной стороны тонкой стойки. Может быть, минуту, может быть – пять.

Она слышала шуршание листов раскраски, детское неразборчивое бормотание – Лиля постоянно говорила себе под нос, продолжая ей одной ведомую игру.

Это был последний раз, когда Ира видела дочь.

Полиция прибыла сразу, ее вызвали сами сотрудники магазина. Ирина не была в состоянии что-то решать, она только бегала, и кричала, и мотала головой, и заглядывала в глаза проходящим мимо покупателям, а те отворачивались, не зная, что и думать. Какая-то ненормальная!

А дальше был ад. Лиля исчезла.

Полиция затребовала видеозаписи в магазине, но выяснилось, что камеры в книжном ряду нет и никогда не было. Другие камеры показали, как в магазин входила Ирина, но Лилю там не было видно. Странная история. Как она могла не попасть в кадр? И какая, собственно, разница, кто есть в кадре, а кого нет?

Ирина не понимала, почему полиция расспрашивает кассиров, охранника, других покупателей, действительно ли Ирина пришла в магазин с ребенком.

Кассиры ничего не видели. Они никуда и не смотрят, только стучат по клавишам своих аппаратов. Охранник затруднялся ответить, его кроссворд был почти заполнен. Двое других охранников курсировали в районе касс, вычисляя воришек. Они понятия не имели, что происходило в книжной секции.

Какая-то женщина сказала, что видела маленькую девочку в книжной секции. Другая женщина заявила, что видела только Ирину в отделе с журналами.

Бред, бред, полный бред. После нескольких часов истерических обысков в магазине Ирине начало казаться, что она сходит с ума. Она исходила все улицы вокруг, обзвонила всех знакомых, облазила все площадки по соседству. Уже ночью Ира потеряла сознание прямо на выходе из магазина – после того, как полицейский сказал ей идти домой и ждать новостей. Именно в тот момент она со всей душераздирающей ясностью поняла: Лиля пропала.

Ирину хотели увезти в больницу, даже вызвали «Скорую», но она категорически отказалась, подписала какие-то бумаги. Она не сопротивлялась, когда ей делали какие-то уколы, после чего ходить стало сложнее и голова стала совсем тяжелой. Ирина дошла домой, где ее мама, Мария Николаевна, лежала почти без чувств, накачанная препаратами от сердца, давления, невроза и черт еще знает от чего. Врач из поликлиники позвонил им прямо в восемь утра, чтобы проверить, что они пережили эту ночь.

Еще три дня прошли в постоянном ожидании новостей и в попытках не думать о том, что эти новости могут оказаться просто ужасными.

Полиция искала ребенка. А еще полноватый суровый следователь засыпал их плохими вопросами, допрашивал Ирину так, словно имел какую-то чудовищную, людоедскую версию о том, как она сама куда-то дела своего ребенка. Такая версия была удобнее, не нужно было ни за кем бегать.

Нет, ее никто не обвинял в полиции. Просто задавали вопросы.

Ире было безразлично, что думает следователь и о чем спрашивает. Она просто сжалась в комок и застыла, совсем как сейчас, когда она сидит в кресле перед Иваном Чемезовым.


На четвертый день Ирина позвонила в Москву – Анне Викторовне Ланге, Сашиной маме. Только на четвертый день ей в голову пришла простая и такая очевидная, казалось бы, мысль: а что, если она имеет какое-то отношение к исчезновению Лили?

Она же бабушка, в конце концов. Даже если она никогда и не хотела ею быть.

Анна Викторовна вырастила Сашу и его старшего брата сама, одна. Об отцах обоих братьев не было известно почти ничего, кроме того факта, что они были разными людьми. Рожать для себя – сознательный выбор, решение, удобное и рациональное для такой независимой, самодостаточной женщины, как Анна Викторовна. Она никогда не хотела замуж, любила свою свободу и возможность выбирать себе мужчин.

В молодости Сашина мать была женщиной потрясающей красоты, но даже когда она уже пересекла определенную возрастную черту, по-прежнему привлекала к себе внимание. Стройная, седовласая, голубоглазая леди, великолепно одетая, идеально умеющая себя подать. Сыновья ее обожали. Они восхищались мамой. Саша восхищался ею, скучал по ней даже после того, как они разругались вдребезги – из-за Ирины.

Еще одна причина, почему Ира не хотела выходить замуж за Сашу без одобрения его матери.

Ирина видела ее лично только дважды в жизни. Первый раз – когда Саша привозил ее знакомиться в Москву к своей матери. Ира знала, что Сашина мама категорически не одобряет их роман, с самого начала не одобряет. Она даже потребовала от Саши уехать из Санкт-Петербурга, где он сначала учился, а потом работал, организовывал медицинскую клинику для ее фирмы, закупал оборудование в Европе для всей сети.

Да, у Анны Викторовны была большая успешная фирма, сеть клиник. Анна Викторовна была настоящей хищницей. Владимир, старший брат Саши, работал в Германии, на той, так сказать, стороне медицинской науки.

Анна Викторовна Ирину не хотела замечать в упор. Она отказывалась знакомиться. Она не встретилась с нею, даже когда приехала как-то в Питер по делам. У нее была на примете хорошая девочка для ее мальчика. Она считала Иру историей на пять минут.

Ира тоже не хотела знакомиться. В конечном итоге она и согласилась-то поехать в Москву именно и исключительно потому, что была беременна. Отличный повод сложить копья и смирить вражду, выбросить белый флаг.

В конце концов, разве ребенок не изменит все?

– Я не знала, что ты приедешь не один! – Это было первое, что Анна Викторовна сказала, когда увидела Иру на своем пороге.

– Ты не спрашивала, – пожал плечами Саша.

– Ты знаешь, я не люблю сюрпризов, – холодно добавила мать, и девушка всерьез испугалась, что Сашина мать не пустит их на порог. Но она впустила – в двухкомнатную квартиру в Пожарском переулке, просторную, комфортную и в очень хорошем месте. Они прошли в гостиную, соединенную с кухней аркой, но ни ей, ни Саше не было предложено ни чая, ни кофе, ни даже корочки хлеба.

– Ты не хочешь спросить, как мы доехали? – поинтересовался Саша язвительно, но его мать только пожала плечами.

– Уверена, что тебе было достаточно комфортно в сопровождении твоей любовницы. – Она говорила так, словно Иры не было в комнате.

– Она мне не любовница.

– Нет? Никогда не думала, что ты спишь со своими друзьями, – отбила наотмашь Анна Викторовна.

– Зачем ты оскорбляешь Иру? Я хочу, чтобы ты знала: мы решили пожениться. Я сделал ей предложение.

– Что? – Эта новость по-настоящему задела Анну Викторовну. Она обернулась и впервые посмотрела на Ирину прямым взглядом, полным ненависти и презрения. – Что же такое вы делаете с моим сыном, что он сделался таким дураком?