Но все его усилия оказались напрасными. Ему не только не удалось положить конец жизни своего кузена, но теперь его собственная жизнь могла оказаться в опасности, если Фуллеру позволят описать то, что он видел.

Робко постучав в дверь временной спальни, он вошел и, поздоровавшись с удивленной Хеленой, прошептал:

— Как дела у бедняги? Есть улучшение?

— Не особое, — вздохнула она, бросив горестный взгляд на тихо постанывающего Фуллера, беспокойно метавшегося по кровати. — Но, по крайней мере, нет лихорадки, за что я очень благодарна. Я только хотела бы, чтобы приехал один из тех докторов, к которым ты заезжал, и прописал какое-нибудь болеутоляющее.

— Да, конечно, — сочувственно кивнул Стэндиш. — Не повезло, что они оба уехали на сложные случаи, но наверняка один из них скоро появится.

— О, я очень надеюсь! — воскликнула она горячо. — Не хочу думать, что все мои неумелые действия причинили больше вреда, чем пользы, и я не успокоюсь, пока мистером Фуллером не займется профессиональный врач.

— Это вполне понятно, моя дорогая, и я понимаю твою озабоченность.

Увидев ее усталый вид, Стэндиш внезапно предложил:

— Тебе надо подышать свежим воздухом. Почему бы тебе не выйти на несколько минут? Ты можешь положиться на меня — я подежурю у больного и позову тебя, если случится что-нибудь непредвиденное.

— О, спасибо, Чарльз, ты так добр! — сказала она, вставая. — Ричард должен был с час назад пойти на конюшню — я поняла, что одна из его кобыл рожает.

— Да, я видел свет, когда проходил мимо, но решил, что лучше не мешать.

С трудом сдерживая нетерпение, Стэндиш взял ее руку и подтолкнул к двери.

— Не спеши, дорогая, — произнес он с ободряющей улыбкой. — Твой пациент будет в полной безопасности в моих руках.

Выскользнув из двери, Хелена осторожно ее закрыла и направилась к заднему входу, рассчитывая встретиться с мужем. Однако, дойдя до двора, почувствовала озноб от утренней прохлады и повернула обратно за шалью.

Бесшумно открыв дверь, она застыла, не веря своим глазам. Несмотря на то, что Чарльз стоял спиной к ней, не оставалось сомнений в том, что Стэндиш изо всех сил старается задушить подушкой глухо мычащего и извивающегося Фуллера.

— Прекрати! Прекрати! — завизжала Хелена, вбежала в комнату и схватила Стэндиша за рукав пальто. Тот от неожиданности пошатнулся и отпустил подушку.

Однако, восстановив равновесие, Стэндиш повернулся и пошел на нее. Его глаза сверкали такой нескрываемой яростью и ненавистью, что Хелена попятилась от него в смертельном ужасе.

— О нет, не уйдешь, моя дорогая, — прошипел он, хватая ее за запястье и пытаясь притянуть к себе. — У тебя был шанс: тебе следовало пойти повидаться со своим любимым супругом, как я советовал, а теперь слишком поздно!

— Но я… я не понимаю, — выдохнула она, хватаясь за столбик кровати, отчаянно стараясь избежать наказания, которому он собирался подвергнуть ее за то, что она застала его за попыткой убийства. — Почему ты так ведешь себя, Чарльз?

— Он… хотел… убить… его светлость! — донесся хрип полузадушенного Фуллера. — Я видел, как он… он… потянул за веревку и…

— Заткнись, ты! — заорал Стэндиш, но затем, прикинув расстояние между пораженной ужасом Хеленой и мужчиной в кровати, быстро понял опасное положение, в котором по неосторожности оказался. Он был слишком далеко от Фуллера, чтобы заткнуть ему рот, и не мог отпустить бешено вырывающуюся Хелену.

Наконец, он выпустил ее руку, но, прежде чем она успела сделать хоть один шаг, Стэндиш прыгнул вперед и обеими руками схватил ее за горло. Она вынуждена была отпустить столбик кровати и, вцепившись в его пальцы, попыталась оторвать их со своей шеи. По мере того как сжимались его пальцы, ей все труднее становилось дышать; потом комната закружилась, в глазах потемнело, и она почувствовала, что медленно покидает этот мир…

— Отпусти ее, Чарльз!

Стэндиш был так занят своим делом, что не заметил, как Ричард тихо вошел в комнату, и, только почувствовав пальцы графа на своем горле, осознал его присутствие. Моментально отпустив Хелену, он оттолкнул ее от себя и, ловя ртом воздух, сделал тщетную попытку освободиться из железных тисков Маркфильда.

Схватив кузена за шиворот, Ричард оттащил его назад и, повернув лицом к себе, нанес ему апперкот с такой силой, что тот, как мешок, свалился на пол, воя от боли.

В два прыжка граф оказался рядом с Хеленой, где, подняв ее на ноги, заключил в объятия со словами:

— О, моя любимая! Что он тебе сделал? Прости меня, я не должен был оставлять тебя одну!

— Я… я в порядке, Ричард, честное слово, — постаралась она его успокоить, хотя невозможно было скрыть хрипоту в ее голосе. Прижавшись к нему, она отдалась радости снова очутиться в его объятиях и услышать слова, подтверждающие то, на что она боялась даже надеяться.

— Он уходит, сэр!

Хриплый крик Фуллера моментально вывел Ричарда из состояния восторженного ликования. Он был так счастлив, ощущая теплоту ее стройного тела, прильнувшего к нему в предвкушении ласки, что треволнения внешнего мира полностью испарились из его головы.

С приглушенным проклятием он заставил себя выпустить ее из своих объятий и, повернувшись на каблуках, посмотрел на дверь как раз вовремя, чтобы застать быстрое отступление своего кузена. Он приготовился броситься за ним, чтобы призвать к ответу за необъяснимое нападение на Хелену, когда до него дошло, что, желая успокоить потрясенную жену, он даже не попытался выяснить, чем вызвано совершенно нехарактерное для Чарльза поведение.

— Я не думаю, что ты можешь рассказать мне, что здесь произошло, пока я отсутствовал, — обратился он к мужчине в кровати, который, потеряв до этого много крови, пытался оставаться в сознании, несмотря на сильное желание погрузиться в забытье.

— Я… уже сказал… ее светлости, — проговорил он, запинаясь. — Стэн… Стэндиш намеревался убить вас. — Он ухитрился сесть и, сделав несколько глубоких вдохов, заговорил более окрепшим голосом: — Я взглянул наверх и увидел веревку, свисавшую из-под огромной груды плиток, а потом заметил его руку, которая потянула за веревку. Я попытался предупредить вас, сэр, но в этот момент все обрушилось…

Чарльз пытался убить его?

Не веря своим ушам, граф вопросительно взглянул на Хелену, которая, временно лишившись поддерживающей силы мужниных рук, опустилась на ближайший стул.

Она кивнула:

— Я застала его, когда он пытался удушить Фуллера. Полагаю, что он пытался помешать ему рассказать то, что видел. Но затем… — Она умолкла и задрожала, прежде чем заставила себя продолжить:

— Когда он понял, что я тоже представляю опасность, он… он…

Стоявший у нее в горле комок мешал говорить. В глазах вдруг закипели слезы. Отвернувшись от него, она закрыла лицо руками и зарыдала.

В ту же секунду Ричард упал перед ней на колени и прижал к груди. С тяжелым стоном он начал укачивать ее, как маленького ребенка.

— О боже! — задыхаясь, проговорил он, пряча лицо в ее пахнувшие фиалками волосы. — Это все моя вина! Как мне убедить тебя в своей любви, после того как я заставил тебя пережить этот кошмар?

— Это правда? — послышался тихий звук где-то в глубине его сердца, и, взглянув на Хелену, он увидел, что она смотрит на него с удивлением и дрожащей на губах улыбкой.

— Что я люблю тебя? — Издав нечто между смехом и рыданием, он наклонил голову и нашел ее губы, напряженные от предвкушения волшебного мгновения слияния. — Клянусь каждым драгоценным волосом на твоей голове. Я влюбился в тебя в первый же раз, когда мы встретились, а потом мое чувство становилось все глубже и глубже. — Он поцеловал ее глаза. — Но у меня нет шансов на взаимность, я полагаю? — прошептал он провокационно, касаясь губами сначала мочки ее уха, а затем щеки.

— О, Ричард, — вздохнула она, прижимаясь к нему всем телом. — Я не могу даже передать, как сильно я тебя люблю! Подумать только, что я могла умереть, так и не услышав… о господи! — Оторвавшись от него, она вскричала: — Довольно! Тебе надо отыскать Чарльза, пока он не натворил каких-нибудь бед!

— Да, наверное, — согласился Ричард, неохотно вставая. — Но я просто не могу понять, почему ему вдруг взбрело в голову отделаться от меня.

Хелена уставилась на него с удивлением:

— Из-за Маркфильда, конечно, простофиля! Если бы тебя не стало, имение вернулось бы к его первоначальному размеру, а он бы остался единственным претендентом на графский титул! — Она замолчала, когда внезапно ей в голову пришла ужасная мысль, а затем прошептала со страхом: — Ты не думаешь, что он мог быть каким-то образом причастен к смерти твоего кузена Саймона?

— О, вряд ли! — возразил Ричард, покачав головой. Но затем, вспомнив то, что слышал о несчастном случае с Саймоном, начал сомневаться. — Я постараюсь найти его, — сказал он, направляясь к двери. — Но прежде всего, я думаю, тебе надо пригласить несколько человек снизу… э… для компании.

Она поняла, что он имел в виду «защитить тебя», но, не желая пугать ее, быстро подобрал другие слова. Хелена кивнула и благодарно улыбнулась, провожая его любящим взглядом.

— Во всяком случае, пора сменить Бену повязку, — сказала она, — и мне пригодится помощь, если Бет или Сиси согласятся оказать ее.

— Я позову их, — ответил он, выходя из комнаты и плотно закрывая за собой дверь.

Глава 24

У Ричарда ушло менее двадцати минут на то, чтобы найти Стэндиша, и теперь он стоял молча в одном из темных закутков центрального холла, пытаясь понять смысл действий своего кузена. Стэндиш сдвинул все мелкие предметы мебели с их мест у стены и теперь собирал эту коллекцию у подножия лестницы.

Граф, нахмурившись, вышел вперед.

— Что ты делаешь, Чарльз? — спросил он мягко. С проклятием Стэндиш уронил маленький столик, который держал в руках, и обернулся к кузену.

— Убирайся, Ричард! — заорал он. — Оставь меня! Мне не нужно твое общество в данный момент!

— Может быть, я могу помочь? — предложил Маркфильд, двигая пару тяжелых якобинских стульев к груде мебели, сооруженной его кузеном. — Куда мне их поставить?

Стэндиш махнул рукой, отвергая его предложение.

— Нет, нет! Они не подойдут! Этот тяжелый темный дуб слишком долго… — Сердито смерив взглядом брата, он резко замолчал. — Уходи, Ричард! — прорычал он. — Мне не нужна твоя помощь.

— А я думаю, что нужна, Чарльз, старина, — спокойно ответил Ричард, разгадавший намерение своего кузена. — Я не позволю тебе поджечь этот дом.

— Почему нет? — хмыкнул Стэндиш. — Для тебя этот дом ничего не значит. Я слышал, как ты сказал, что потерял к нему интерес. Ты не лучше двоих предшествующих братьев. Дядя Лео позволил Холлу развалиться, и, хотя я убеждал Саймона что-нибудь предпринять, он просто хохотал мне в лицо!

На мгновение Ричард смешался, но затем увидел лихорадочный блеск в глазах Чарльза и странное выражение лица. Стало ясно, что тот свихнулся.

— Дядя Лео виноват в том, что Саймон сбился с пути, — начал он осторожно. — Когда мы были детьми…

— Когда вы были детьми, — фыркнул его кузен, садясь на деревянный ящик, который приволок к лестнице. — Насколько я припоминаю, ни у одного из вас не было времени для меня, когда я был ребенком!

— Между нами разница в четыре года, — напомнил ему Ричард. — Сейчас, когда мы стали взрослыми, эта разница не ощущается, но для десяти-двенадцатилетних мальчишек четыре года — это огромная разница. Мы не могли позволить тебе участвовать в наших играх, опасных даже для таких сорванцов, какими были мы с Саймоном.

— Но это не помешало вам проделывать со мной ваши грязные шутки!

— Шутки? — нахмурился Ричард. — Не помню, чтобы я когда-нибудь шутил с тобой подобным образом.

— Ну, так Саймон точно играл! Как насчет корзины гнилых персиков, которую он водрузил на крышу и сбросил на меня?

— О, это! — делано рассмеялся Ричард, делая еще один шажок вперед. — Насколько я помню, этот трюк предназначался мне в отместку за проволоку, которой я привязал его дверь однажды утром. Тебе просто не повезло, что ты оказался в том месте раньше меня. Но это испортило Саймону день — я помню, как нам пришлось тебя отмывать, прежде чем мы отвели тебя домой к твоей матери. — При воспоминании о своем детстве его глаза потеплели. — Не забудь, что мы были очень близки с Саймоном, потому что оба потеряли наших матерей. И мы завидовали тебе, что у тебя она была.

— Ну, теперь она просто старая кошелка с болезнями! — воскликнул Стэндиш, на минуту забыв о мебели. — И прекрати свои попытки задобрить меня — ты всегда был благодетелем, насколько я помню. Если бы только у тебя хватило порядочности дать убить себя при Ватерлоо, мой план бы сработал.