– Валерочка? Да, мы опять переехали... Я тоже очень соскучилась! Надеюсь, ты выздоровел?

Женя в недоумении повертела головой – она могла дать руку на отсечение, что приглушенный мелодичный голос принадлежит Инне!

Так оно и оказалось. Правда, она не сразу узнала солистку «Паприки», потому что на той были безразмерные джинсы и дешевый свитер из ангоры. Светлые волосы Инна спрятала под замызганную бейсболку с надписью «СССР».

– Попробую, – озабоченно хмурилась Инна, не подозревающая о том, что ее рассекретили, – но не уверена, что у меня будет время сходить на телеграф... Валерочка, а ты уверен, что в долг взять не у кого? Я бы приехала и отдала...

С видом самым отсутствующим Женя прислушивалась, как безупречная Инна сердобольно ворковала с неким Валерочкой. Вот это номер! Неужели тихоня солистка всех их перещеголяла и за мужниной спиной завела себе любимого?! Да нет, быть того не может, скорее всего речь идет всего лишь о каком-нибудь родственнике. Кажется, Инна когда-то говорила, что у нее есть брат.

Странно, но зачем тогда нужен весь этот идиотский камуфляж? Зачем надо было наряжаться в свитер рыночного формата и прятаться в дешевой забегаловке? Почему нельзя было поговорить с родственником-попрошайкой при Иртеневе?!

– Я тоже тебя люблю... Так тебя не хватает... И ночью особенно, – интимно приглушив голос, застенчиво сказала Инна, развеяв все Женины сомнения по поводу родственных связей солистки с невидимым телефонным абонентом. Нет, судя по всему, здесь шла речь о связях совершенно иного рода...

Инна отсоединилась и воровато огляделась по сторонам. Женя еле успела уткнуться в свою тарелку. Но эти меры предосторожности были лишними – солистка вряд ли заметила бы ее, даже если бы уставилась на Женю в упор. Взгляд ее был рассеянным и каким-то стеклянным.

В конце концов Женя осмелела и принялась рассматривать Инну в открытую. Она не сразу поняла, что же вызывает в ней наибольшее изумление, разумеется, помимо компрометирующей телефонной беседы. И только потом догадалась: перед фанатично следившей за своим весом Инной на засаленной тарелке с отбитыми краешками лежали два аппетитно пахнущих беляша.


Инна хорошо помнила, когда это случилось впервые...

Она обедала в суши-баре со своим личным стилистом Русланом, ярко мелированным юношей-переростком в мешковатых джинсах. Обсуждался наиважнейший вопрос: а не нарастить ли ей для съемок нового клипа волосы? Русик был уверен, что золотистая грива до попы придаст ей дополнительного «изюма», Инна же боялась, что в конечном счете она рискует и вовсе стать похожей на щетку для мытья стаканов, ведь всем известно: от наращивания волосы портятся. Сошлись на том, что ей попробуют подобрать или даже специально изготовить парик.

Доев урезанную по диетическим соображением порцию каких-то там немыслимых рыбных роллов, Инна расцеловала Русика в обе гладко выбритые щеки и покинула ресторан с благородной целью не опоздать на сеанс вакуумного массажа. От двери в ресторан до ее машины было каких-то метров двадцать, не больше. И вот угораздило же кондитерскому ларьку попасться на ее пути именно в тот день. Обычно она обходила подобные искушения стороной: пирожные, торты и свежие булочки являли собой досадное зрелище для девушки, которая питается исключительно салатиками и с ужасом смотрит даже на безобидные сухофрукты.

Но в этот раз она его заметила – кондитерский ларек, в витрине которого были выставлены шоколадные шарики пирожных «Картошка», покрытые белой глазурью эклерчики и воздушные корзиночки с шоколадом и фруктами. Инна замерла перед этим великолепием, не в силах отвести глаз, словно диво дивное увидела.

– Пирожные свежие! – поймав Иннин вожделенный взгляд, направленный на сладости, сказала продавщица. – Очень рекомендую эклеры. Они с заварным кремом.

Инна нервно сглотнула. В иной ситуации она убежала бы прочь от опасности, поплевав три раза через плечо. Но тогда... То ли настроение было шальное, то ли она не наелась в суши-баре... В общем, она вынула из сумочки кошелек и решительно скомандовала продавщице:

– Мне два эклера... И одну корзиночку!

Получив желанные сладости, она в три прыжка оказалась возле своего автомобиля. Там, скрытая от посторонних глаз толщей тонированного стекла, она чувствовала себя в относительной безопасности и могла делать все, что ей вздумается. Смешно, но она даже телефон мобильный отключила.

Эклеры были уничтожены в мгновение ока, вслед за ними отправилась и корзиночка. Под веселые напевы «Европы-плюс» Инна быстро домчала до салона красоты, настроение ее было приподнятым. Странно, но впервые за много лет она вдруг почувствовала себя абсолютно счастливой. Заварной крем, тающий на языке, нежный, тягучий, пьянил ее, как наркотик.

Косметолог, которая работала с Инной не первый месяц, удивилась даже, увидев вдохновенную улыбку на ее обычно апатичном лице.

– Вы выглядите как влюбленная, – сказала она, – глаза-то как блестят!

Инна ничего не ответила. Она не собиралась делиться с профессиональным борцом против целлюлита своим сокровенным секретом. Она молча разделась и улеглась на кушетку, предоставив свои худые бедра сильным пальцам массажистки.

Так, совершенно случайно, ей удалось обзавестись действенным рецептом против дурного настроения.

Нельзя сказать, чтобы Инна пользовалась им часто. Артем Иртенев, помешанный на сохранности ее подростковой фигурки, конечно, сразу понял бы, что она злоупотребляет сладким. Но иногда, может быть, пару раз в неделю, она забегала в кондитерские и кофейни, дабы с головой окунуться в ни с чем не сравнимое наслаждение.

Глава 8

В один из редких расслабленных московских вечеров, не занятых лихорадочными сборами на очередной концерт, Инна вдруг ни с того ни с сего осознала, что Иртенев подозрительно давно не балует ее мужским вниманием. Уютно устроившись в гнезде из овечьего пледа и поедая белый шоколад, она тщетно пыталась припомнить хоть какие-нибудь свидетельства того, что Артем ее все еще любит.

В последнее время их супружеские отношения сводились к тому, что по утрам Инна варила для него яйца всмятку, а он в свою очередь заботливо отвозил ее после концертов домой. Причем часто случалось так, что сам он, оставив в квартире уставшую Инну, уезжал, по его словам, на переговоры. Где же он проводил время на самом деле – этим вопросом она как-то привыкла не задаваться. Притом оба они делали вид, что у них все в порядке.

И когда все изменилось? Почему она раньше не обратила на это внимания – может быть, потому, что всегда была не любящей женщиной, а незаинтересованным лицом? Со свойственной холодным красоткам снисходительностью она принимала его любовь как должное, безо всякой благодарности. Она считала, что и так многим пожертвовала ради его эгоцентричного желания заполучить жену-звезду. Своей карьерой, например.

Были времена, когда Иртенев не мог на нее надышаться, когда даже в машине он нежно мусолил ее ладонь, когда от ее волос пахло его поцелуями. Он постоянно придумывал для Инны какие-то сюрпризы. Однажды подарил ей йоркширского терьера. Сначала она обрадовалась, но потом выяснилось, что у нее аллергия, и щеночка пришлось отдать. А как-то раз Артем приволок откуда-то сертификат, свидетельствующий о том, что именем Инны названа какая-то свежеоткрытая звезда. А еще раньше он отличался патологической, какой-то детской ревностью. Мог приревновать ее к официанту, которому она мимоходом улыбнулась, или к бывшему бойфренду, о котором она давно позабыла думать. Потом это как-то сошло на нет, Инна вздохнула с облегчением, но может быть, ей надо было насторожиться?

А потом она познакомилась с Валерием и вовсе перестала обращать на супруга внимание. Она жила с Иртеневым под одной крышей и в упор его не видела. Она, тридцатилетняя, переживала первую любовь со всеми полагающимися симптомами – скачками настроения, нервными ожиданиями телефонного звонка, беспричинными слезами. И если бы в тот момент Артем объявил ей: все, мол, между нами кончено, Инна и глазом бы не моргнула. Кончено так кончено, так даже лучше. Можно было бы не придумывать предлогов, чтобы в очередной раз отлучиться из дома на долгожданное свидание.

Но со временем страсти немного поутихли. Хотя Валерий так и не вошел у нее в привычку и от запаха его свитера у Инны по-прежнему дрожали колени, однако однажды ее посетила страшная мысль: а ведь если Иртенев уйдет от нее, она останется ни с чем. Все имущество он предусмотрительно оформлял на себя. В случае развода Инне перепадет лишь статус стареющей разведенки. Профессию она давно потеряла – грош цена переводчику, который не практиковался несколько лет.

Если Иртенев уйдет, ей придется начинать все сначала. Старт радует только молоденьких энергичных особ. А когда тебе тридцать и ты нестерпимо устала, начинать дистанцию в который раз просто-напросто страшно.

Тревожный вопрос надоедливой нотой «си» звенел в области солнечного сплетения. Инна задумалась: а нет ли у моего мужа сексуальной жизни на стороне?


Не то чтобы Даше и в самом деле была глубоко противна мысль о тихом домашнем вечере, проведенном тет-а-тет с коробкой пирожных и комедией с обожаемой ею Одри Хепберн. Нет, иногда, маскируя лопнувшие глазные сосудики специальными каплями от усталости, она даже мечтала: укутать бы ноги пледом и полежать в блаженной прострации, вяло прислушиваясь к знакомым наизусть диалогам «Завтрака у Тиффани». Но вот парадокс, стоило ей в действительности опуститься на диван, как где-то глубоко внутри начинала пульсировать въедливая мысль: а вдруг именно сейчас она бездарно упускает свой самый главный жизненный шанс? Вдруг именно в этот ничем не примечательный вечер где-нибудь на другом конце города ее ждет нечто невероятное – сногсшибательное предложение о работе или великолепный мужчина, который о такой, как она, всю жизнь мечтал. А она, вместо того чтобы стремглав нестись навстречу птице счастья, валяется на диване и в сотый раз смотрит наивное кино.

Вот и в тот вечер она сразу же, в первую же минуту поняла, что попала на абсолютно бездарную вечеринку, которая не добавит в ее актив ничего, кроме, быть может, легкого похмелья. Скучнейшая компания, в которую ее занесло, едва ли даже сможет по достоинству оценить новый Дашин кардиган от Max Mara. Но вместо того чтобы уйти по-английски, Даша все же позволила официанту наполнить шампанским свой бокал и принялась рассеянно прогуливаться по огромной квартире, среди полузнакомых, а то и вовсе не знакомых ей людей. И зачем она только приняла приглашение отпраздновать новоселье некоего бизнесмена с восточной фамилией?! Неужели и правда рассчитывала, что ей будет весело в этом бронзово-мраморном великолепии, которое вполне могло бы послужить декорацией к анекдоту о новых русских?

В конце концов Даша решила полакомиться пирожными, специально заказанными новоселом в венской кондитерской, и отправиться все же домой, по пути зарулив в парочку диско-клубов.

Но пока она предпочла уединиться на балконе. Достойную компанию ей составили дымящаяся сигарета (вообще-то она не курила, берегла цвет лица, но сигареты в ее сумочке были всегда – под предлогом внезапного позыва к курению она порой вырывалась из болотисто-скучных коллективов) и тарелочка с пирожными, которую она также прихватила с собой. Даша скинула туфли, уселась на пол с подогревом и приготовилась в качестве моральной компенсации за испорченный вечер проглотить сразу три фруктовые корзиночки подряд. Но только она разинула рот над кремово-клубничным блаженством, как над ее ухом раздалось:

– Надеюсь, я вам не помешаю?

Она раздраженно обернулась и увидела, что к ней незаметно присоединился мужчина средних лет в дорогом кашемировом пиджаке. Может быть, в другой раз она и рада была бы, но в тот вечер головная боль, усталость и желание одиночества напрочь лишили ее обычных позывов к кокетству.

– Не помешаете, – пришлось буркнуть ей, хотя выражение ее лица явно свидетельствовало об обратном. Даша втайне надеялась, что у незнакомца хватит такта удалиться на другой балкон, благо балконов в этой квартире сколько угодно.

– Прекрасно вас понимаю. – Вместо того чтобы по-джентльменски удалиться, мужчина отчего-то решил поддержать диалог. – Я тоже не знаю, как меня угораздило сюда прийти.

– Так уходите, – пожала плечами Даша.

– Может быть, вместе уйдем? – как ни в чем не бывало предложил зануда. – Мой хороший друг устраивает вечеринку здесь, недалеко. Может быть, вы знаете клуб «L»? – Он назвал один из самых дорогих и закрытых московских клубов, куда даже поп-знаменитостям вроде Даши вход частенько был заказан. Однако ей-то удалось пару раз там побывать в качестве спутницы одного из бывших бойфрендов – политика (хотя в его случае следует говорить скорее не «бой», а «дед», ведь к тому моменту, когда они познакомились, он успел разменять шестой десяток лет).

Даша взглянула на балконного собеседника с возросшим интересом. Пиджак на нем безусловно дорогой, а вот ботинки подкачали. Собственно, и не ботинки то были, а обычные тряпочные кеды на резиновой подошве. Его запястье украшали массивные часы Swatch, и сей факт также не сулил ничего хорошего, потому что солидные люди предпочитают иные марки. Даша всегда обращала внимание на такие вещи. А вот лица его она как следует разглядеть не могла. На балконе было темно, он стоял спиной к освещенной комнате, а она вообще сидела на полу. Но это и не так важно, к своим девятнадцати годам Даша успела цинично усвоить, что с лица, как говорится, воду не пить.