Марьяна Романова - Девушки с проблемами

– Не знала, что ты знакома с Олегом Резниковым!

Иннин пассаж Женя проигнорировала, зато на Дашу уставилась с преувеличенным вниманием.

– Давно уже. Если хочешь, могу тебя ему представить.

Ну вот, сейчас несдержанная на язык Даша расколется и выдаст миру историю своего знакомства с Резниковым.

Но, к Жениному удивлению, та лишь равнодушно передернула плечиками:

– Да, как-нибудь при случае.

Ничего хорошего эта невинная реплика не сулила. Женя чувствовала себя так, словно к ее виску приставили заряженный пистолет. Хотя, по сути, ей не должно быть дела до амбиций Дашеньки. Но разве обида и ревность поддаются логике?

Если Даша не хочет поднимать эту тему, значит, ее отношения с Резниковым зашли довольно далеко, в противном случае она не преминула бы похвастаться тем, что именитый продюсер предложил ей контракт, а она, как девушка честная, отказалась. Значит, сделка их не сорвалась и Даша... Черт побери, Даша будет работать с Олегом Резниковым! А она, Женя, навсегда останется одной из участниц средненькой попсовой группы, у которой есть всего лишь одна сценическая сверхзадача – оттенять красоту и талант солистки Инны...

Даша не желала расставаться с компрометирующей информацией, но и Женя была не из тех, кто быстро сдается. Она решила попробовать зайти с другой стороны.

– Резников, конечно, очень талантливый мужик, – доверительно сказала она, – только вот я слышала, что он больше не берет новых исполнителей. Ему нет смысла работать с новичками.

Но на Дашу этот псевдосекрет не произвел ровно никакого впечатления.

– Кем он сейчас занимается? – Женя нахмурилась, словно припоминая: – Ах да, Ярославой. Она, похоже, его единственная ставка.

– Ярославой? – вдруг встрепенулась Инна, которая обычно сомнительных сплетен не любила и неизменно уклонялась от обсуждения коллег по шоу-бизнесу.

– Ну да. Ты что, Ярославу не слышала, что ли? Здорово поет девица.

– Тебе она нравится? – сдавленно спросила Инна.

Женя понять не могла, с чего это солистка так встрепенулась и почему на ее бледном лице вдруг появилось такое выражение, словно у нее резко разболелись все зубы разом.

– Ну ничего вроде бы, – осторожно ответила она. – Говорю же, голос сильный у нее, мощный.

– А как женщина? Как ты думаешь, она красивая? – Инна отодвинула тарелку с недоеденными листьями салата и теперь нервно комкала в руках льняную салфетку.

– Красивая, наверное, – пожала плечами недоумевающая Женя, которая, естественно, не подозревала о том, что каждое ее слово грубо подталкивает Инну к плену вязкой депрессии. – Во всяком случае, на других выскочек не похожа. Внешность небанальная.

– А по-моему, она толстая! – с вызовом воскликнула Инна.

Даша фыркнула и покосилась на тощие Иннины коленки. С некоторых пор стало заметно, что она солистку недолюбливает. И Женя даже знала почему, впрочем, причина этой вкрадчивой неприязни лежала на поверхности – Дашута просто считала, что центральное место в группе досталось Инне исключительно благодаря ее родственным связям.

– Да у тебя все толстые, даже я, – весело сказала она, доедая чизкейк. – Уверена, что ты считаешь меня жирной свиньей.

– Ну зачем ты так? – Инна беспомощно посмотрела на Женю, словно призывая ту в союзницы.

Но Женя предпочла сохранить нейтралитет. Зачем ей впутываться в змеиный клубок? Положа руку на сердце, ни та, ни другая спорщица не является ее близкой подругой. Да у Жени вообще подруг нет, и ничего страшного.

– Никакая она не толстая, – горячо сказала Даша, защищая знаменитую подопечную своего нового шефа. – Очень красивая девушка, с формами.

– Красивая? – тихо переспросила Инна. – И тебе тоже она красивой кажется?

– Да! – звонко ответила Дашута. – А почему это, собственно, так тебя интересует?

– Потому что... Потому что... Девочки, вы меня извините! – Инна вдруг вскочила на ноги, чуть не опрокинув при этом стол, довольно сильно ударившись о его угол бедром. – Мне надо... бежать...

И она рванула в сторону двери. Женя и Даша были так изумлены, что даже не пошевелились, пока Инна лихорадочно укутывалась в шубу, путаясь в рукавах. С отчаянием запертой в банке бабочки Инна долго билась в дверь, пока сжалившийся швейцар не подсказал, что она открывается в другую сторону.

Женя и Даша переглянулись. Женя первой пришла в себя.

– Что это с ней?

– Не знаю, – пожала плечами Даша. – Может, беременна?

– Вряд ли... Была бы беременная, ела бы. А ведь, как всегда, не жрет ничего.

– Как ты думаешь, почему она так на Ярославу эту отреагировала? Разве они знакомы?

– Откуда я знаю? Наверное, просто нервы.

– И неудивительно. – Даша покосилась на официанта, который как раз убирал тарелку с Инниным так называемым салатом. – Сойдешь тут с ума, если не ешь ничего. Я никогда не буду сидеть на такой диете, никогда!

– Даже если тебя разнесет, как Опру Уинфри? – прищурилась Женя.

– Типун тебе на язык, – расстроилась Даша. – Слушай, а что если Инку Иртенев бросил?

– С чего ты взяла? – подозрительно спросила Женя. – Если так, то нам крышка. Если он не будет заинтересован в Инке, то и вся «Паприка» накроется медным тазом. И мы вместе с нею.

– Как знать, – загадочно улыбнулась Даша.

И Женя поняла, что эта полуулыбка Джоконды в Дашином исполнении может означать только одно: у нее, у Даши, все на мази с известным продюсером Олегом Резниковым. А медным тазом, соответственно, Жене придется накрыться в гордом одиночестве. А с тотальным невезением и депрессивным состоянием Женя привыкла бороться одним испытанным способом. Неинтеллигентно щелкнув пальцами (этот жест заставил Дашу брезгливо поморщиться и устыдиться своей застольной соседки), она подозвала официанта и решительно скомандовала:

– Двойной «Джек Дэниэлс», пожалуйста. Лед можно не класть.

Инна остановилась перед ларьком со свежей выпечкой.

– Мне, пожалуйста, две булочки с маком, три сосиски в тесте и полкило сахарных пончиков!

Продавщица подозрительно смотрела, как худенькая блондиночка лихорадочно роется в модном кожаном кошельке, отсчитывая купюры.

– У меня только кредитные карточки, – наконец прошептала она, – вы не принимаете?

Продавщица мрачно взглянула на нее, как на умалишенную, и даже не взяла на себя труд ответить.

– Не хватает, – трагическим шепотом объявила Инна, – на пончики не хватает.

Продавщица посмотрела на мятые десятирублевки, которые Инна нервно мяла в руке.

– Ну так не берите пончики, – хрипло посоветовала она, – или сосиски не берите.

– Какая же я невезучая! – сказала Инна самой себе. – Надо же именно сегодня не сходить в банкомат... Понимаете, я обычно расплачиваюсь карточками.

– Ничем не могу вам помочь. – Продавщица угрюмо смотрела в сторону, всем своим видом демонстрируя, насколько ей претит вынужденное общение со странноватой покупательницей, которая нагло сетует на отсутствие денег, а сама обута в такие сапожки, которые продавщице и в самом розовом сне не снились. Замшевые, зеленые, на металлическом тонком каблучке, да еще и с жемчужной пряжкой!

– Что же мне делать? – растерянно спросила Инна.

Она ни к кому конкретно не обращалась, тупо изучала витрину с пирожками, но, взглянув на нее, продавщица заметила, что красавица плачет.

– Да вы чего? – Продавщица протянула странной девице одноразовый носовой платок. – Как же вам не стыдно? Такая молодая, красивая, богатая, а ревет! На вашем месте, дамочка, я бы постеснялась! Такие сапожки, а из-за пирожков нюни развела!

– Сапожки... – с усмешкой эхом отозвалась Инна. – Да хотите, я вам подарю эти сапожки?

– Бешеная, что ли? – нахмурилась продавщица.

– Да я их всего второй раз и надела. – Инна принялась горячо ее уговаривать.

Она пребывала в том нервическом состоянии, когда главной жизненной ценностью становятся именно промасленные пончики, благоухающие ванилью. В последнее время ей удавалось расслабиться только таким вот примитивным способом, суетливо пожирая то, что долгие годы возглавляло список ее строгих запретов. Сначала Инна пристрастилась к дорогому бельгийскому шоколаду, потом перешла на с детства милые сердцу «Маски», «Мишки» и «Батончики», а потом и вовсе скатилась до дешевых уличных пирожков и сникерсов. Если раньше она старалась даже не смотреть в сторону продукта, в котором было больше двухсот калорий, то теперь в ее модной сумочке всегда лежал какой-нибудь греющий душу «Твикс». А в спальне, в старой обувной коробке, Инна устроила настоящую заначку – как запасливая белка, она прятала туда упаковки печенья, шоколадки и орешки в сахарной пудре.

– А какой у вас размер, дамочка? – решилась продавщица, глядя на Иннины ноги более пристально.

Та машинально ответила, что тридцать седьмой с половиной, и продавщица обрадовалась, потому что у нее был такой же. Но тут же заволновалась: вон у Инны нога какая узкая!

Придерживаясь за ларек, Инна задрала ногу и принялась стаскивать сапожок, за который несколько недель назад без всяких сомнений отвалила четыреста пятьдесят долларов.

– Да садитесь на табуреточку. – Продавщица втянула ее в пропахший свежим тестом ларек. Инна блаженно зажмурилась и прислонилась спиной к стене.

– Вот он, рай, – бессмысленно улыбнувшись, сказала она, вдыхая запах выпечки.

– А по вам и не скажешь, что так пирожки любите! – развеселилась продавщица. – Наверное, хороший обмен веществ. А меня вот разнесло, как матрешку!.. А вы снимите сапожок-то!

Пыхтя и сдувая со лба пергидрольную челку, продавщица умудрилась-таки натянуть изящный сапожок на свою широкую короткую ногу. Только вот беда – молния не застегивалась на ее мощных икрах.

– Не подошли? – расстроилась Инна.

– Ничего страшного, разносятся, – заволновалась продавщица. – У меня есть мастер знакомый, он мне у молнии клинья вставит, бархатные!

– Так вы берете их?

– Беру, – заулыбалась продавщица. – Девушка, вам чего в пакетик положить? Знаете, с маком не советую, они вчерашние, разогретые. Давайте лучше с сыром, а? С пылу, с жару. Воздушные!

– Давайте, – согласилась Инна, глядя на свои босые ноги. – А в чем же я домой пойду?

– А я вам тапочки дам, – быстро сориентировалась продавщица, вручая ей растоптанные войлочные баретки с продранными большими пальцами, – вам же только до дома доехать, правильно?

– Ладно, давайте, – вздохнула Инна. – Вы пакет не закрывайте, я прямо в машине есть начну.

Промасленный сверток перекочевал в ее руки. Инна прижала его к груди нежно, как младенца. Запустив в него руку, она наугад вытащила один из пирожков и отправила его в рот почти целиком, не пережевывая.

Глядя ей вслед, продавщица покачала головой. Пусть от этой странной сделки она была в явном выигрыше (еще бы, обменяла старые тапки да десяток копеечных пирогов на эксклюзивные, пусть и маленькие, сапожки!), но все равно после общения с блондинистой пожирательницей пончиков в душе остался неприятный осадок.

В конце концов она решила о ненормальной девушке забыть. «У богатых свои причуды», – пробормотала продавщица, аккуратно убирая сапожки в полиэтиленовый пакет.

– В последнее время мы так редко видимся, – ныл Миша Мамонтов, глядя на Женю умоляющими и даже, как ей показалось, трогательно влажными глазами.

Как больной лабрадор, честное слово. Женя не знала, что ему ответить. С одной стороны, озвучить ее действительные мысли было бы жестоко, ведь сама для себя она твердо решила, что развеселая игра в любовь закончилась ее полным поражением. Ну не может Женя находиться в эпицентре конфетно-ванильных отношений! Что уж тут поделаешь, если ее с детства тошнит при виде целующейся парочки, если она ненавидит невест, похожих на встревоженных гусынь, если ей противна сама мысль о том, что в один прекрасный день и ей, возможно, придется, нежно взяв кого-то за руку, застенчиво прошептать о любви.

С другой стороны, понимала она и то, что с Мамонтовым пора завязывать и еще более жестоким будет продлевать его агонию неопределенностью.

– Понимаешь, Миш, у меня совсем нет времени. – Она больше не могла выдерживать этот взгляд и предпочла смотреть на собственные не слишком ухоженные ногти. – Ты же знаешь, я пишу песни. Почти все свободное время. И у меня столько концертов! Я жутко устаю.

– Но разве это причина? – Он взял ее за руку, и ей пришлось-таки поднять на него глаза. – У тебя всегда было много концертов. Но раньше-то мы встречались...

Как и любой влюбленный, который шестым чувством понимает, что недолго осталось до того дня, когда ему скажут «до свидания», он отчаянно цеплялся за хрупкие соломинки.

– Я попробую объяснить, – вздохнула она. Похоже, этот разрыв будет не из легких. От неприятного разговора ей не отвертеться, туманных намеков Миша понимать не хочет...

Женя привыкла ассоциировать мужчин с животными. Исполненные спокойной уверенности снобы – это, разумеется, львы. Мачо в расстегнутых до пупа белых рубашках и с выбритыми парикмахером бородками – тигры. Ленивые большие боссы, которые перемещаются в пространстве с достоинством пятипалубных кораблей, – слоны. Большинство Жениных закулисных коллег, сценических «болванчиков», были ярко выраженными шимпанзе. Ее отец, верзила-интеллигент, скрывающий природную трусость за социальной агрессией, относился к жирафам. Многие представители животного мира встретились на ее исполненном яркими событиями жизненном пути – и кролики, и хомяки, и преданные псы, и гулящие коты, а вот Миша Мамонтов, к сожалению, был из телят. Последние были ей не то чтобы омерзительны, просто она не могла относиться к ним, как к мужчинам. «Телята» были особами романтическими, они охотно дарили цветы, только и успевали заказывать шампанское (не поинтересовавшись, а вдруг с куда большим удовольствием она бы опрокинула рюмку перцовочки?!), восторженно смотрели на нее снизу вверх, как будто она была не просто девушкой Женей с лохматыми волосами и угрями на подбородке, а спустившимся с небес мессией.