А как хорошо начинался вчерашний вечер! Мишка заехал за ней в половине седьмого, они отправились поужинать в китайский ресторан. Когда Женю наконец привезли в публичный дом, на который ей так хотелось посмотреть изнутри, она уже на месте подпрыгивала от нетерпения.

Бордель, который содержал мамонтовский папаша, с первого взгляда напоминал обычную московскую квартиру, в которой тихо-мирно и без особых приключений проживает порядочная многочисленная семья. Не было здесь ни особенного антуража порочности, ни эстетики «красных фонарей» – никаких вам леопардовых ковров, ароматических свечей и плавно передвигающихся в пространстве волооких томных гетер.

Квартира как квартира, три комнаты, светло, интерьер в стиле ИКЕА, пахнет варениками и чем-то фруктовым, похоже, киселем. Женя даже была слегка разочарована – она-то, как мотылек к огоньку, полетела на смутный зов порока, ей-то представлялось, что она станет свидетельницей таинственного душераздирающего зрелища. Но вместо этого их приветливо встретили не слишком симпатичные девушки вполне московского вида.

А закончилось все тем, что оказавшиеся свободными проститутки гостеприимно напоили их домашним сливовым вином, и Женя даже не помнила, как именно ее транспортировали домой.

Зато утром, обнаружив в своей кровати спящего голого Мамонтова, она, продемонстрировав чудеса логического мышления, восстановила неутешительную картину вчерашнего вечера.

Стараясь производить минимум шума, Женя выбралась из-под одеяла и побрела в ванную. Веселая ночка была, ничего не скажешь. Повсюду разбросана одежда – ее и, соответственно, мамонтовская. Так что она вполне могла определить траекторию их вчерашних передвижений по квартире. Куртки, обнявшись, валяются на полу в прихожей – это вроде бы логично. Но почему получилось так, что ее трусы (какой позор, дырявые!) бесстыдно украшают кухонный стол, в то время как джинсы и свитер скромно лежат в углу спальни? Вот парадокс. Получается, что сначала они, как и положено слегка принявшим на грудь интеллигентам, направились к кровати, но на полдороге страсть, как волшебная дудочка, подтолкнула их к кухонному столу?!

А в ванной валяется его футболка. И Женин простенький бюстгальтер. Значит, и в ванной они вчера тоже? Тоска-а-а-а...

– Чего вздыхаешь так тяжело, моя похмельная принцесса?

Женя вздрогнула. На пороге ванной стоял румяный от продолжительного сна Мамонтов. Незаметно подкрался, гад. Свидетель ее печального смущения.

– Я по утрам всегда такая, – без улыбки ответила она, – не люблю утро.

– Ну и зря, – миролюбиво сказал Миша. – Тебе тост сделать с колбасой или сыром?

Обычно в таких ситуациях она беззастенчиво просила: «Пей кофе и проваливай отсюда, пока я не вышла из ванной». Но тут как-то неудобно было. Бывший одноклассник все-таки. Приятный к тому же человек. Судя по всему, вместе им было хорошо, о том свидетельствует разбросанная в порыве страсти одежда. Жаль, что Женя не помнит ничего. Но не исключено, что он был искусным любовником и опытным соблазнителем, ведь изначально в график ее вечера никак не входил спонтанный пьяный секс, а тем более с ним.

– С сыром, – буркнула она, – и можно мне принять душ без свидетелей?

– Тебе по утрам неприятны все люди без исключения или лично я? – приподнял бровь Мамонтов.

– Если тебе так легче, считай, что все. – Она попробовала захлопнуть перед его носом дверь, но он успел самым гангстерским образом просунуть в щель носок ноги, обутой в пушистую Женину тапочку.

– Балашова, может, поговорим?

– Ну что еще? – Она повернулась к нему и на манер готовой к бурной ссоре рыночной торговки уперла руки в тощие бока. – Слушай, Мамонтов, если хочешь, давай поговорим, конечно. Только недолго. И сначала скажу я, о’кей? Так вот. Не знаю, как привык ты, но лично для меня секс, тем более в обморочно-алкогольном состоянии, не значит ровным счетом ничего. У меня все.

– Для меня тоже, – улыбнулся Мамонтов.

– Вот и замечательно. Тогда можно считать, что мы договорились. Ненавижу утренние поцелуи, которые пахнут зубной пастой, и обещания позвонить. У нас не роман, ясно?

– Ясно, – немного ошарашенно кивнул он, – только вот я тоже хотел сказать. Дело в том, что...

– Знаешь, уговаривать меня бесполезно, – перебила Женя. – А теперь мне хотелось бы почистить зубы. В гордом, прошу заметить, одиночестве.

– Как скажешь, – пожал плечами ее спонтанный любовник, убирая наконец тапочку из щели.

– И вот еще что. Когда я выйду из душа, пусть тебя уже не будет в моей квартире, хорошо? – сказала она перед тем, как захлопнуть дверь.


Но когда она вышла из душа, Мамонтов сидел на кухне, с аппетитом уминая тот скудный запас провизии, который ему удалось извлечь из ее холодильника. Причем он не ограничился выкладыванием полузасохшего сыра и слегка обветренной колбаски на хлеб. Нет, ему удалось проявить чудеса кулинарного таланта, изобразив сложные сандвичи с сырным омлетом, которые выглядели так, что у Жени заурчало в животе.

– Прошу к столу! – гостеприимно пригласил Миша.

К столу она приблизилась и даже придвинула к себе тарелку с бутербродами, уж больно аппетитно те выглядели. Но мрачное выражение с лица убрать не потрудилась. И даже не улыбнулась старательному повару.

– Мамонтов, ты что, плохо слышишь? – спросила она, откусывая почти половину сандвича.

– Если ты о том, что я должен был уйти, то я все прекрасно понял, – улыбнулся он. – Как ты красиво ешь! Это надо фотографировать.

– Прекрати издеваться, – с набитым ртом ответила Женя. – В таком случае это акция протеста. Так мне понимать?

– Не кипятись, Балашова. Я же сказал, надо кое-что тебе объяснить.

– Ладно. – Она демонстративно взглянула на настенные часы. – У тебя есть... допустим, десять минут. А то, сам понимаешь, я девушка занятая.

– Да, у тебя и правда много дел. Еще столько алкоголя осталось в Москве, тебе надо приложить к этому руку.

– На что ты намекаешь? Не надо читать мне мораль, у меня для этого есть родители.

– А я разве читаю мораль? – искренне удивился Мамонтов.

Он неторопливо потянулся еще за одним сандвичем. Женя не выдержала и хлопнула его по руке.

– Какая прямолинейность, – пробормотал Миша. – Балашова, на твоем месте я бы и правда пил поменьше. Потому что если бы ты не была в бессознательном состоянии, когда я приволок тебя домой, то непременно запомнила бы, что между нами ничего не было.

Она замерла, не донеся кофейную чашку до рта.

– Как это – не было?

– Вот так, – развел руками Мамонтов и, воспользовавшись паузой, ухватил все-таки с тарелки самый большой сандвич.

Женя покосилась на некогда белый лифчик, валявшийся в углу. Мамонтов смутился.

– Это не я. Правда.

– Ничего не понимаю. – Она потерла виски. – Здесь что, еще кто-то был? И с кем же я...

– Ну ты даешь! – протянул он. – Женька, ты отключилась еще в борделе. Кое-как я запихнул тебя в такси. У тебя не работал лифт. Как я волок тебя вверх по лестнице, лучше не спрашивай. Но стоило тебе попасть в квартиру, как ты оживилась, подскочила, как ненормальная, и принялась носиться по комнатам. Знаешь, ты попыталась даже...

– Больше ни слова! – предупредила Женя.

– Ты попыталась меня соблазнить, – невозмутимо продолжил Мамонтов, – хотя здесь больше подошел бы глагол «изнасиловать». Ты срывала с себя вещи. И... – он покраснел, – и с меня тоже.

– Гнусная ложь!

– Хорошо, что, когда тебе все-таки удалось затащить меня в постель, ты сразу же уснула, как пьяный матрос. О том, как громко и раскатисто ты храпела, я, пожалуй, даже не буду упоминать...

– Вот спасибо, – буркнула она. – И зачем ты все это мне рассказываешь? Чего ты хочешь добиться?

– Может, хочу реабилитироваться. – Миша наконец отложил в сторону сандвич. – А может быть... Может быть, хочу начать все с начала.

– Все – это что? – немного испуганно поинтересовалась Женя. – Выпивать сливовочку, что ли?

– Эту стадию можно, пожалуй, пропустить. – Мамонтов поднялся со стула, обогнул стол и оказался совсем рядом с Женей. – Знаешь, я предпочитаю предпоследнюю стадию. Когда мы уже попали домой, но ты еще не отрубилась. Иди-ка сюда!

Его поцелуй был долгим, нежным и трогательно пах беконом и кофе.


– Балашова, а выходи за меня замуж, – сказал Миша полчаса спустя, когда они бок о бок расслабленно лежали на кухонном полу.

– Что? – хохотнула Женя. – Обычно после секса мне не делают подобных предложений, а задают глупые вопросы.

– Например? – заинтересовался он.

– Не болею ли я трихомонадами. Не хочу ли я продолжить развлечения. На худой конец, как меня зовут – да-да, бывало и такое. Но замужество – это перебор.

– Да ну тебя. – Он сделал вид, что обижен, но лицо его сохраняло довольное выражение. – Между прочим, я серьезно. Если ты согласна, то предлагаю поехать и выбрать тебе кольцо.

– Вообще-то, Мамонтов, порядочные мужчины сначала выбирают девушке кольцо, а уж потом замуж зовут. Но, так или иначе, я не согласна.

– А почему? – искренне удивился он. – Мы были бы отличной парой. Я тебя хорошо уравновешиваю.

– Какая из меня жена? – Женя потянулась и выгнула спину. – Я независимая. У меня сплошные гастроли. Да и выпить люблю.

– С последним будем серьезно бороться, – пообещал Мамонтов, – а против остальных двух пунктов ничего не имею.

– Отвяжись.

– Но ты хотя бы обещаешь, что подумаешь?

– Мамонтов, отстань, а?

– Обещаешь?

– Ну хорошо, допустим, пообещаю. Но «подумаю» – это же вовсе не значит, что скажу «да»!


За одним из центральных столиков малоизвестного, но необыкновенно уютного ресторанчика «Библиотека» обедала компания, которая сразу привлекла к себе внимание и малочисленных посетителей, и официантов. Еще бы – поп-группа «Паприка» в полном составе, а вместе с ними примелькавшийся в прессе именитый продюсер Артем Иртенев. Гости ресторанчика и персонал сворачивали шеи на эту яркую четверку. Официантки возбужденно перешептывались, горячо споря о том, какая из участниц трио в реальной жизни выглядит более выразительной. В итоге пришли к единогласному выводу, что Инна в вязаном обтягивающем платье божественно хороша, Даша в мини-шортиках из красного кожзама слишком вульгарна и суетлива, а Женя в бесформенном джинсовом комбинезоне не краше атомной войны.

Сами же девушки привычно не обращали внимания на нездоровое любопытство окружающих. Инна задумчиво пила свежевыжатый яблочный сок; Даша блестела красиво подведенными глазами в разных направлениях в надежде встретиться взглядом с мужчиной своей мечты, кем бы он ни оказался; ну а Женя молча курила одну сигарету за другой.

Говорил в основном Артем.

– Нас ждут большие перемены, – объявил он, и Даша приосанилась, потому что была убежденной оптимисткой и к переменам относилась положительно. – Я хочу, чтобы вы серьезнее относились к работе, – продолжал Артем, переводя суровый взгляд с одной участницы трио на другую.

– А мы как относимся? – не выдержала Женя и со свойственной ей прямолинейностью добавила: – В декабре по три концерта за вечер было, я думала, помру.

– Так не померла же, – усмехнулся Артем, – да и на травку подзаработала.

– Да не курю я травку! – возмутилась Женя, а сама подумала: «Об этом-то он откуда знает?»

– Ага, как же! Но не будем отвлекаться. Как вы знаете, в марте нам предстоит гастрольное турне. Практически со всеми городами договоренность уже есть. Ничего сверхъестественного пообещать не могу, но до лучших площадок вы пока и не доросли...

Даша еле заметно усмехнулась. Ага, как же, не доросли! Видел бы он ее фотографии из «Мачо»! Даша умудрилась подлизаться к фотографу, и тот показал ей уже отретушированные снимки, на которых она выглядела как победительница конкурса «Супермодель года». И если вначале ее терзали сомнения – правильно ли она поступила, согласившись на полуобнаженную съемку, то сейчас Даша была уверена на все сто – «Мачо» станет ее очередной ступенькой вверх.

– Ну а до марта... – Артем посмотрел на электронный органайзер, который вертел в руках, – до марта у нас восемь концертов по клубам...

– Негусто, – вставила свое веское слово Женя.

– Работай лучше, тогда и приглашать будут чаше, – огрызнулся Артем. – И съемки клипа. И сегодня я собрал вас не просто так. Я хотел бы представить вам режиссера, который будет с вами работать. Он должен подойти с минуты на минуту. Его зовут Роман Степанов.

Даша с любопытством вскинула глаза на входную дверь и в тот самый момент увидела его. Она готова была поклясться – будь они героями романтической мелодрамы, в тот момент она заголосила-запричитала бы минимум как Селин Дион. Потому что к их столику приближался Он. Мужчина ее мечты.


Роман Степанов был похож на ангела, недавно пережившего пубертатный период. Он был невысок и довольно субтилен, но в сочетании с огромными голубыми глазами и мягкими боттичеллиевскими кудряшками эта немужественная хрупкость смотрелась даже пикантно.