Кевин Милн - Девять уроков

– Ну как, тренер, что будем отрабатывать сегодня? – нетерпеливо поинтересовался я.

Лондон вновь почесал небритый подбородок.

– Зависит от тебя, – кратко ответил он.

– И что все это значит? – с подозрением спросил я.

– Я не знаю, чему учить тебя сегодня, поскольку не представляю, что именно тебе требуется. Скажи мне, Огаста, чего конкретно ты испугался, когда услышал, что станешь отцом?

– Какое это имеет отношение к гольфу?

– Поверь мне на слово.

У меня вырвался смешок, однако отец не отступал:

– Серьезно, Огаста, доверься мне. К тому же я не начну урока, пока ты не ответишь на мой вопрос. Так что давай, не тяни. Что испугало тебя больше всего, когда ты узнал, что Эрин беременна?

– Не вижу тут никакой связи, но раз уж ты так хочешь… и это поможет нам начать, то я, конечно, отвечу.

Я немного поразмыслил, пытаясь подобрать нужные слова.

– Больше всего, думаю, меня испугал фактор «а что, если». Что, если во мне нет и намека на отцовские чувства? Что, если я просто не создан для семьи? Что, если я недостаточно хорош для роли отца, которого заслуживает всякий ребенок?

Лондон не сводил с меня взгляда, внимательно обдумывая каждое мое слово.

– Пожалуй, я знаю, что тебе нужно, – встав со скамьи, он приказал мне отложить драйвер[9]. – Во всяком случае, для первой пары лунок[10]. Я хочу, чтобы ты бил паттером[11] – от стартовой площадки и до конца. Не исключено, что позже мы вновь поменяем клюшки.

В первый момент я решил, что ослышался. Никто из игроков, находясь в здравом уме, не станет использовать паттер не для паттинга. Впрочем, я и без того знал, что Лондон не в ладах со здравым смыслом. Мне потребовалось шестнадцать ударов, чтобы загнать мяч в первую лунку, и еще пятнадцать, чтобы добраться до второй. Что и говорить, плохой результат – даже для меня. Я двигался, будто в замедленной съемке, перемещаясь за удар на двадцать-тридцать ярдов по этому топкому полю.

Третья по счету лунка оказалась короткой (пар-3), и Лондон решил сменить тактику.

– Отложи паттер, – распорядился он, – и возьми вместо него айрон-10[12].

Даже недотепа вроде меня прекрасно знал, что «девятка» – лучшая клюшка для короткой дистанции. Благодаря идеальному сочетанию высоты и расстояния у меня был шанс сразу же отправить мяч на грин[13]. Однако не обошлось без подвоха.

– Я принес с собой сотню старых мячей, – продолжил Лондон. – Поскольку на поле, кроме нас, никого нет, ты останешься здесь, возле ти[14], и будешь бить мяч за мячом до тех пор, пока не попадешь в лунку с одного удара. Для тебя это станет превосходной практикой. А она тебе ой как нужна.

– Мне ни разу еще не удавалось попасть в лунку с одного удара.

– Но у тебя никогда еще не было столько возможностей, так ведь?

В общем, я встал у ти и начал бросать мяч за мячом к метке, расположенной в девяноста ярдах от меня. Что и говорить, жалкое зрелище! Время от времени мне удавалось закатить мяч на просторный грин, но ни разу он не упал рядом с лункой. В основном же мячи летели куда угодно, только не к цели. Я мазал и мазал, так что лишь пять мячей из сотни легли в досягаемости от лунки. Когда мячи закончились, Лондон взял пустую сумку и зашагал к россыпи белых точек, запятнавших весь фервей.

– Куда это ты? – поинтересовался я.

– А ты как думаешь? Тебе так и не удалось попасть в лунку с одного удара. Сейчас я принесу мячи, и ты начнешь по новой.

Я мгновенно скис.

– Ты серьезно? – простонал я. – Мне придется проторчать тут целый день. Не исключено, что я так и не забью этот чертов мяч.

– Да ладно тебе, Огаста, взбодрись немножко. Рано или поздно, но удача тебе улыбнется. Лучше пораньше, поскольку я уже проголодался. – Он вновь зашагал по полю, но уже через пару секунд остановился и бросил на меня изучающий взгляд. – Впрочем, если ты искренне считаешь, что не способен забить мяч с одного удара, нам стоит вновь взяться за паттер.

Ему не пришлось меня долго уговаривать. Схватив свой паттер, я склонился над мячом. Если не считать прежнюю сотню попыток, эту пар-3 я закончил за каких-то десять ударов.

Остаток утра прошел без каких-либо происшествий. С отцом мы практически не разговаривали – просто шагали, размышляя о своем, от удара к удару. А так как Лондон мог использовать не только паттер, ему, чтобы дойти до конца, потребовалось куда меньше бросков. Но в конце концов и я завершил свой раунд. После того как мяч упал в последнюю лунку, я заметил, что справился с ней куда лучше, чем с первой.

– Всего восемь ударов, – с гордостью заявил я. – Похоже, мне удалось превзойти самого себя.

Последний грин был неподалеку от тренировочного поля. Бросив взгляд в ту сторону, я заметил, что к нам спешит худенькая женщина лет сорока пяти. На плече у нее болталась ярко-оранжевая сумка с полным набором арендованных клюшек.

– Лондон! – прокричала она. – Привет, Лондон!

Отец при виде ее сердечно улыбнулся. Женщина энергично размахивала одной рукой, пытаясь уравновесить второй тяжелую сумку. По тому, как она тащила свою поклажу, мне сразу стало ясно, что прежде ей не доводилось ступать на поле для гольфа.

– Здравствуй, Долорес. До чего приятно увидеть тебя тут.

Женщина, сверкнув ослепительной улыбкой, отбросила назад рыжеватые волосы.

– Я увидела, как вы приближаетесь с того конца поля, и решила подойти поздороваться. А кто этот молодой человек? – легонько коснулась она моей руки. – Неужели твой сын, о котором я столько слышала?

Ее замечание застало отца врасплох. Очевидно, он предпочел бы, чтобы я этого не слышал. Надо сказать, для меня это тоже стало неожиданностью. Я и представить не мог, что отец будет рассказывать кому-то о своем незадачливом отпрыске, который играет в гольф через пень-колоду.

Оказалось, Долорес регулярно заглядывала в ресторан отца, «Скотланд Ярдс». Недавно она упомянула о том, что ищет развлечение, которое помогло бы скрасить свободное время, и Лондон предложил ей попробовать себя в гольфе. Долорес объяснила, что намерена играть по субботам. Пару месяцев она хочет покидать мячи на тренировочном поле и только потом перебраться на фервей.

– Что, одна? – уточнил отец, пока мы шли к парковочной площадке. – Тебе нужно найти кого-то, кто показал бы тебе основы игры.

– О, насчет этого не беспокойся! – просияла она. – Ты первый в моем списке потенциальных партнеров.

– Я не это имел в виду, – в замешательстве пробормотал Лондон. – Я лишь подумал…

– Я знаю, о чем ты подумал. Но ты по-прежнему в моем списке.

Долорес беззастенчиво флиртовала с ним, но Лондон не стал ей подыгрывать. Вместо этого он быстро попрощался и поспешил в здание клуба. Долорес захихикала, как девчонка, а затем вновь вернулась на тренировочное поле.

Когда она ушла, Лондон предложил мне задержаться и перекусить вместе в клубе. Я начал было возражать, но он все-таки затащил меня внутрь, объявив, что аннулирует нашу сделку, если я не соглашусь обсудить с ним сегодняшнюю игру.

– Ну что, – поинтересовался он, когда мы уселись за столик, – сумел ты усвоить что-нибудь из нашего урока?

– Не похоже, – честно признал я.

– Дьявол. Я-то был уверен, что ты все поймешь. Здорово снова вернуться на поле, правда?

– Да уж, лучше не бывает. Видел, какие мозоли я себе заработал, пока размахивал идиотским паттером? – Я протянул ладони, чтобы он как следует разглядел волдыри. – Сколько раз я ударил? Двести?

Лондон бросил взгляд на карточки, лежащие рядом с ним на столе.

– Около того. Плюс еще сотня на лунке номер три.

– Это не в счет, – возразил я. – Если бы не ты, мне бы и в голову не пришло бить наудачу.

– Ты прав, – кивнул он, – эту сотню считать не будем. И все же тебе наверняка захочется узнать, сколько мячей может потребоваться на то, чтобы попасть в лунку с одного удара. Недавно я прочел, что для обычного игрока шансы на такое попадание составляют один на сто пятьдесят тысяч. Только представь: столько мячей, и лишь один из них сразу летит в лунку.

– На мой взгляд, пустая трата времени, – пожал я плечами.

Лондон отхлебнул немного колы.

– Если подумать, то попасть в лунку с первого удара – признак подлинного мастерства. Ты ас, и этим все сказано. Ничего лучше в твоей карьере и быть не может. Думаю, каждый игрок мечтает о подобном совершенстве, когда все складывается просто идеально: замах, направление ветра, скорость удара. Момент, и маленький белый мяч падает в одну из лунок. Мне так и не удалось добиться такого совершенства, а уж я-то оставил позади больше ста пятидесяти тысяч ударов.

Я поставил свою колу на стол.

– И к чему ты клонишь? – подозрительно взглянул я на отца.

– К чему я клоню? Да ни к чему… почти что… Помнишь, что я всегда говорил про гольф?

Я раздраженно закатил глаза.

– Что гольф – это жизнь? Разве такое забудешь? Ты вбивал мне это в голову при всяком удобном случае! Я уже слышать не мог этой белиберды. Может, гольф – это твоя жизнь, но уж никак не моя.

Лондон нахмурился.

– Я рад, что ты это запомнил. Но ты, похоже, не понял, что именно я имел в виду, когда говорил…

Я нервно расхохотался.

– Если ты имел в виду, что ничего важнее гольфа в твоей жизни нет, то я тебя прекрасно понял.

Пожалуй, настало время прощаться. Я и так сегодня получил столько гольфа, сколько не переварить и за день. А уж насчет того, чтобы перебирать события прошлого… в этом я точно не участвую.

– Это всего лишь метафора, – холодно заметил он. – Оборот речи, и ничего больше. Я уже давным-давно понял, что гольф способен научить жизни – при условии, что его соглашаются слушать.

– Серьезно? – Я вновь не удержался от смеха. – Да ты и правда чокнутый! Гольф – это гольф, вот и все. Бьешь по мячу, теряешь его, а потом возвращаешься домой, осыпая проклятьями того, кто придумал эту игру.

Лондон заметно напрягся, но по-прежнему не желал выдавать своих эмоций.

– Прости, но я с тобой не согласен, – заметил он.

– Что ж, тренер, если допустить, что твоя теория верна, значит, я тоже должен был научиться сегодня чему-то жизненно важному. Так ведь? Но если я что и усвоил, так это то, что играть паттером на фервее не с руки и что мне никогда не попасть в лунку с первого удара. Так о чем мы тут с тобой толкуем? – нетерпеливо добавил я.

– Никто не играет в гольф только потому, что изначально является совершенным игроком. Никто не ожидает, что каждый раз будет попадать в лунку с первого удара. Смысл не в том, чтобы быть совершенным гольфистом – это попросту невозможно. Смысл в том, чтобы с каждым разом набираться опыта и играть все лучше и лучше. Вроде того, как ты работал сегодня паттером. Это и есть прогресс.

– И что с того?

Лондон опустил колу на стол и глянул мне прямо в глаза.

– А то, Огаста Никлос, что возможность стать отцом до смерти пугает каждого мужчину. Никто не готов к тому, чтобы быть отцом, и никто не должен ожидать от себя совершенства. Если отец ожидает, что ему с первого раза удастся забить в этой игре, значит, он не учитывает своих шансов. Ты просто используешь те скудные средства, которые имеются в твоем распоряжении, и стараешься делать все как можно лучше.

Пару секунд я молча смотрел на отца, не в силах справиться с замешательством. Уж не ослышался ли я? Неужто Лондон Уитт с успехом соотнес нашу сегодняшнюю игру с моим личным страхом? Мысль о том, что он сумел преподать мне ценный урок, просто гоняя по полю маленький белый мяч, была выше моих сил. Я смертельно устал, руки болели, а отец, в довершение всего, умудрился сказать нечто разумное.

– Пожалуй, мне пора, – пробормотал я.

Лондон и глазом не моргнул, когда я встал.

– Кое-что напоследок, Огаста. Судя по тому, что я видел сегодня, даже игрок с простым паттером в руках способен вести мяч в правильном направлении. Поначалу, конечно, это сложновато, но с практикой приходит и опыт.

У меня еще будет время, чтобы как следует обдумать его слова, но я не намерен заниматься этим прямо сейчас, в присутствии Лондона Уитта. Что ни говори, он был последним человеком на земле, от которого я хотел бы принять совет насчет отцовства. Это он, когда я был еще первоклашкой, учил меня не тому, как правильно зашнуровывать кроссовки, а тому, как менять на них шипы. Это из-за него мне пришлось учить имена всех победителей Открытого первенства Британии, прежде чем я смог подготовиться к школьному экзамену по истории. Ну нет, этот человек не вправе был поучать меня насчет отцовства. Я повернулся и зашагал к двери.

– Ну что, увидимся в следующем месяце? – окликнул он.

Я задержался только для того, чтобы кивнуть.

24 января 1973 года. Прошло лишь семнадцать дней с тех пор, как я познакомился с несравненной Джессалин Колл. Эта девушка – настоящее сокровище, редкое сочетание ума, юмора и красоты, равного которому я не встречал еще в одном человеке. В гольф она играет ужасно, но это тот недостаток, о котором не стоит и упоминать. Два дня назад она вернулась в Нью-Джерси, и в жизни у меня образовалась неприятная пустота. Мы практически не расставались, пока Джессалин была в Калифорнии, и теперь мне кажется, что она увезла с собой частицу моей души. Я все еще тренируюсь каждый день, но прежнее усердие заметно ослабло, уступив место страстному желанию вновь увидеться с Джессалин. Так или иначе, но я намерен организовать нашу встречу.