— Лайла, цветочек мой, — женщина хихикнула, когда он опрокинул ее на себя, — погарцуй немножко на своем жеребце. — Но несчастная Лайла была так возбуждена, что, едва очутившись на принце, тут же достигла высшего наслаждения, которое быстро прошло.

— О-о-о! — жаловалась горько она, сотрясаемая восторгом страсти.

Ямал-хан рассмеялся:

— Кто будет следующей, красотки? Моему попрошайке сегодня нужно много внимания.

Нилак и Лалита одновременно откликнулись на призыв господина, но ссора между ними дала возможность овладеть ситуацией Тире. Тщательно и нежно она вновь омыла член Ямал-хана и погрузила его в свое алчущее тело.

Завороженно смотрела Ясаман, как Тира завела руки за спину, чтобы опереться на них и, изогнув спину, извивалась на своем господине, издавая в такт движениям негромкие стоны. Ямал-хан потянулся и принялся ласкать ее пышную грудь — пальцы оставляли на девичьей коже красноватые следы. Внезапно движения гречанки стали бешеными, она задыхалась и вскрикивала.

Ясаман даже не шелохнулась, когда мягкая шерстяная шаль легла ей на плечи.

— Он предал меня, — тихо сказала она.

— Нет, нет, — уверил ее Адали. — Он мужчина, а у мужчин есть потребности, которые могут удовлетворить только женщины. Не тебе это говорить, принцесса. Два месяца ты не подпускала мужа, и он это сносил.

— Я хотела его узнать, — возразила Ясаман.

— Понимаю. Но ты бы еще долго его узнавала, если не разубедить тебя каким-нибудь способом, принцесса!

— Иногда, — девушка отвернулась от сцены в гареме, — мне кажется, дорогой Адали, что я должна тебя бояться. Мне кажется, ты знаешь обо мне больше, чем я сама. Но тогда я вспоминаю, как ты любишь меня, и не боюсь.

— Иди в дом, госпожа, — сказал он ей. — Ночь холодная, ты простудишься.

— Завтра муж снова едет на охоту, — напомнила евнуху Ясаман. — Они встречаются в предгорьях со старшим братом Али-ханом и будут отсутствовать несколько дней. Забери женщин из гарема в город и сбудь их. Тиру, Нилак, Лайлу и Лалиту оставь у хорошего работорговца, а Самиру продай сам на рыночной площади. Безусловно, она придется по вкусу какому-нибудь дикарю или содержателю борделя. Ее ненасытная плоть больше не будет услаждать мужа. Эту ночь я еще выдержу ее присутствие, но не больше. Убила бы ее, если бы могла!

— А что делать с выручкой от сделки, госпожа, — спросил Адали, — с деньгами от продажи?

— Они поступят в казну хозяйства, Адали, — ответила принцесса. — И созови рабочих. Я собираюсь переделать все мои покои — так украсить их, чтобы, приходя, муж получал удовольствие. Как ты думаешь, хватит здесь места для детской?

Адали широко улыбнулся:

— Может быть, госпожа. Но будет лучше со временем пристроить к дворцу отдельное крыло. Так вы с принцем сохраните свое уединение, а мне говорили, госпожа, что любовникам необходимо уединение. — Он помог устроиться ей в постели и натянул на нее одеяло. — Вы будете любовниками, принцесса. Я уже вижу зарю любви и в твоих, и в его глазах. Время пришло.

— Да, — согласилась девушка. — Время пришло. Адали вышел, и Ясаман быстро заснула. Проснувшись, она узнала, что Ямал-хан уже уехал, но, уезжая, оставил ей подарок. Улыбаясь, она развязала шелковый расшитый драгоценными камнями платок и обнаружила в нем белую с голубым фарфоровую чашечку, которая привела ее в восторг. Рохана тут же убрала ее в сторону, и в дверях с подносом появилась Торамалли, принесшая позднюю свежую дыню, вареные яйца и хлеб.

— Где Адали? — спросила девушка служанок.

— Уехал в город, как ты и приказала ему, госпожа, — ответила мягко Торамалли.

— А они уехали?

— Они уехали. — Не сдержавшись, служанка улыбнулась госпоже.

— Хорошо, — объявила Ясаман и несколько секунд сидела подавленная. — Никогда я еще не делала таких ужасных вещей, — наконец призналась она.

— Они должны были исчезнуть отсюда, прежде чем ты вошла в этот дом, — возмутилась Торамалли. — Мужчина, женатый на красивой женщине, не должен иметь гарем, полный низких женщин, — подхватила Рохана. — Ты — дочь Могола, а не какого-нибудь благородного провинциала. Оскорбительно, что до сих пор принц не очистил дом от этих существ!

— Быть может, у него слишком доброе сердце, — предположила Ясаман. — Но теперь дело сделано. Надеюсь, он не рассердится на меня.

Ямал Дарья-хан вернулся домой через пять дней. Хотя охота была удачной, ему пришлось выносить общество не только старшего брата Якуба, но и среднего Хайдера. А он не любил обоих, успевших уже вырасти к тому времени, когда он родился. Все детство они не обращали на него внимания, постоянно напоминая о низком положении его матери. Принц терпел их только из-за отца, он никогда бы не принял приглашения Якуба, знай, что с ним будет и Хайдер. Якуб был хвастуном и нытиком, а Хайдер напоминал Ямалу ядовитую змею и был так же хитер.

Братья ожесточились к Моголам из-за потери Кашмира, забывая о той неблаговидной роли, которую сами сыграли в этой потере. Они завидовали младшему брату, ведь он женился на дочери Могола. До них доходили слухи, что Акбар намеревался поручить ему управлять от своего имени Кашмиром. Это были тупые недальновидные солдафоны, и всю охоту Ямал-хан объяснял им, почему Акбар отдал ему Ясаман.

Расставаясь, он был уверен, что они по-прежнему считают, что Могол хотел лишь уязвить их. В конце концов, старшим сыном Юзеф-хана был Якуб, а средним Хайдер, не уставали повторять они.

Домой Ямал-хан приехал усталым и раздраженным и жаждал приятной компании. Вечером перед отъездом женщины из гарема показались ему забавными. Он слишком долго не бывал у них, и впредь этой ошибки принц не собирался повторять. Он предвкушал ванну, ужин и потом вечер со своими дамами, улыбаясь при воспоминании об их шелковистых телах, изящных грудях и многочисленных талантах.

Греховные мысли заставляли его член шевелиться в ванне, к изумлению слуг. Рабы подшучивали над ним, восхваляя его известную всем доблесть. Они советовали поберечь силы. Он со смехом отвечал, что его хватит на всех в гареме, и не заметил, как они переглянулись.

Слуги, моющие и натирающие его сандаловым маслом, вдруг посерьезнели, обернули в белое дхоти, и принц направился ужинать в свои покои.

Поев и отдохнув, он пошел на женскую половину. До сих пор он еще не поздоровался с женой, но с этим можно подождать до утра. А пока принц думал только о том, как станет узником меж двух нежных, но крепких ног. Он прошел дверь в покои Ясаман и двинулся дальше, но там, где раньше находился вход в гарем, теперь была монолитная стена. Ямал-хан подумал, что слишком увлекся своими мыслями и зашел дальше, чем следовало, но, оглянувшись, разглядел лишь одну дверь в женскую половину — через комнаты Ясаман.

— Позови старшего управителя, — приказал он одному из охранников, стоящих у дверей Ясаман.

Воин убежал, а принц стоял, не проронив ни слова, пока через минуту не появился Адали. Одежды евнуха развевались, по всему было видно, что он всю дорогу бежал. Подметив это, Ямал-хан остался доволен.

— Господин звал меня?

— А где вход в гарем, Адали?

— Этот вопрос вам лучше обсудить с принцессой, господин, — вежливо ответил управляющий.

— Но я спрашиваю тебя, — процедил Ямал-хан.

— Не знаю, что и ответить господину. — Адали чувствовал себя явно неудобно. — Все же лучше поговорить об этом с принцессой.

— Сегодня вечером я не желаю встречаться с твоей госпожой. — Гнев все явственнее искажал лицо принца. — А рассчитываю позабавиться в гареме. Но двери в гарем нигде нет.

— Потому что нет самого гарема, — услышал он ответ Ясаман.

Ямал-хан обернулся. От неожиданности слова вряд ли дошли до него.

— Входи, господин. — Девушка потянула принца в покои и закрыла за ним дверь. Он тут же понял, что они одни и что выглядит она сегодня особенно привлекательной. Ткань черной шелковой юбки, испещренной золотыми звездочками, была настолько прозрачной, что сквозь нее просвечивали стройные ноги принцессы. Блузка с расшитым золотом воротником и рукавами так облегала груди, что из-под черного шелка проступали соски.

Ямал-хан огляделся. Что-то вокруг изменилось. Это была уже не спальня, а салон с удобными диванами, большими подушками, столами из черного дерева, выложенными перламутром, медными сервировочными столиками, красивыми светильниками из красного стекла с медью, висящими и установленными на медных основаниях. Яркий голубой с золотистыми перьями попугай Ясаман с любопытством смотрел из угла, а рядом сидела его миниатюрная хранительница Бална и вышивала будущую шелковую покрышку для клетки. На диване, как обычно, полулежа растянулась Фу-Фу, а рядом устроился подаренный им к свадьбе черный котенок. Даже обезьяна Баба находилась здесь и, чистя какой-то фрукт, подозрительно взирала на принца. Все выглядело уютным. Пожалуй, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь здесь было так красиво. Сквозь дверь, ведущую в гарем, он разглядел спальню.

— А где мои женщины? — спросил принц, вспомнив, зачем он пришел.

— Я их продала, — спокойно ответила Ясаман. — Садись, господин, и расскажи, как поохотился? Много удалось добыть дичи? Надеюсь, ты привез оленя. Я так люблю его мясо.

— Ты продала женщин из гарема? Как ты посмела это сделать? — Ямал-хан был взбешен и сердито глядел на жену. Но как только она заговорила, муж начал остывать. Это была не защита. Это было нападение.

— А как ты, господин, посмел привезти меня во дворец, который не был должным образом подготовлен? — Она зло топнула ногой. — Во времена твоей матери — да благословит Аллах ее бесценную душу — гарема здесь не было. Все принадлежало ей, а ты отдал большую часть покоев этим низким существам, запихнув жену в единственную комнату. Неудивительно, что твои женщины меня совершенно не уважали! Мне даже пришлось делить с ними ванну! Для моих слуг и моих вещей места не нашлось, а ты этого не замечал. Думал только о себе. Но я — дочь Могола и не позволю себя оскорблять ни тебе, ни этим женщинам, которым ты отдаешь столь сомнительное предпочтение. Это мой дом. Ты сам дал мне право устраивать здесь все по моему усмотрению. Эти покои недостаточно велики, чтобы поселить в них и меня, и кого-нибудь еще. Если хочешь содержать гарем, господин, тебе придется пристроить ко дворцу крыло. А пока я продала женщин, а деньги использовала на отделку комнаты. — Она свирепо посмотрела на него, вызывая на спор.

Ямал-хан в изумлении глядел на нее, пока смысл слов жены доходил до него. Она продала женщин из его гарема, чтобы оплатить обустройство своих комнат? Внезапно комичность ситуации поразила его. Вот это женщина! Принц принялся хохотать и несколько минут не мог остановиться, пока она стояла перед ним, не опуская глаз. Слезы текли по его щекам, он смеялся до боли в боку. Поистине она — дочь Могола. У него родятся от нее Красивые сильные сыновья и прекрасные и страстные дочери.

Смех замер так же внезапно, как и начался. Обретение сыновей и дочерей предполагает определенную степень интимности, которой они еще не достигли, а теперь у него больше нет и гарема, где он мог бы удовлетворить свою страсть. Ясаман Кама Бегум была самой очаровательной женщиной, какую он только встречал. Принц чувствовал, как растет в нем желание. Он хотел ее. Теперь же. Этой же ночью.

— Продав моих женщин, — заметил он резонно, — ты даешь мне понять, что готова обслуживать меня, как обслуживали они. Нельзя, избавившись от них, продолжать игнорировать меня, Ясаман.

Она ничего не ответила, но бирюзово-голубые глаза чуть заметно расширились. Она замерла, как какое-то дикое существо, внезапно обнаруженное в своем укрытии. Руки принца скользнули по талии жены и привлекли к себе.

— Ты не ответила мне, Ясаман? — нежно переспросил он. — Готова ли ты удовлетворять все мои потребности, как должно доброй супруге? — Другой рукой он стал ласкать ее лицо, вспыхнувшее от его прикосновений.

Чувства бурлили в ней. Стук сердца отдавался в ушах. Мгновение она не могла даже вздохнуть, как будто ее душили. Инстинктивно оглянувшись в поисках помощи, она увидела, что слуги, секунду назад бывшие в комнате, куда-то исчезли. Они остались одни.

Муж наклонился и тихонько поцеловал ее в лоб.

— Ясаман, моя гордая принцесса, ответь мне. Поцелуй словно снял с нее заклинание.

— Я готова быть твоей женой, господин, — прошептала она. — Теперь тебе не потребуются другие. — Дай мне твои губы, — попросил он. — И скрепим наш договор. — Он едва коснулся ее рта. — Ты молода, Ясаман. И так красива. Ты не можешь знать, как велико сейчас мое желание.

Он расстегнул ей блузку и снял ее. Полные груди поразили гладкой округлостью. Он заключил их в ладони, большими пальцами легонько лаская соски. Тихий вздох дал ему знать, что и в ней растет желание. Потом, расстегнув юбку, он позволил ей упасть на пол у ног, оставляя девушку обнаженной. Отойдя на миг, принц полюбовался на жену, какой ее создал Всевышний, и почувствовал, как шевельнулись складки его дхоти: страсть разгорелась и в нем.