— Ясаман, — прошептал он, едва коснувшись сестры губами. Она не отодвинулась, и он крепче прижался к ее рту, придя в восторг оттого, что она приоткрыла навстречу губы. Рука, гладившая лицо, опустилась к полным грудям. — Дорогая сестренка, — пробормотал он ей в ухо и, пытаясь сдержаться, больно сжал пальцами соски. — Ты не останешься одинокой. Помнишь принцев Древнего Египта, обезьянка? Когда ты выполнишь долг перед Ямал-ханом, ты вернешься ко мне, и наши судьбы переплетутся. Если ты любишь Кашмир, я построю тебе там сад, в который будем входить только ты и я. Я назову его Шалимаром — садом любви. Он останется на все времена свидетельством страсти Салима к Ясаман и его к ней верности. Тебя это обрадует?

— Да, — ответила она, скромно опуская глаза. — Я вижу, что ты прав, и нам суждено вечно думать друг о друге.

— Ты вернешься ко мне следующей весной, сестра?

— Я вернусь, как только похороню в Кашмире сердце Ямал-хана. Во мне нуждается отец. Салим. — Она старалась оставаться спокойной в его ненавистных объятиях. Он не должен заподозрить, что она чувствует на самом деле. Какой холодный гнев сжигает ее душу, как он болезнен и каких сил ей стоит не закричать. Он никогда не узнает, как хотелось ей разодрать ему лицо до костей, а после бить кулаками в кровавое месиво.

— Никого другого не любил я так, как люблю тебя, Ясаман. — Страсть все больше вскипала в принце. — Наше чувство не похоже ни на чье другое на этой земле. Но я буду сдерживать его, пока не построю наш сад любви. «Там мы вступим в наш брачный союз, и наши дети тысячи поколений будут править Индией», — торжествующе думал он.

— Салим! — Она слегка отодвинулась, и в ее голосе послышался мягкий упрек. — Ты слишком торопишься. Я тоже люблю тебя, брат. Но не уверена, что смогу сделать то, что ты хочешь.

Румянец на щеках и скромные слова лишь увеличили его желание. Он схватил ее руку и прижал к своему неистово бьющемуся сердцу:

— Я докажу тебе, любимая Ясаман, что наша любовь — прекрасна, — пылко воскликнул он. — Как может быть не правой любовь одного человека к другому?

Она поднялась. — Тебе пора идти, брат. Уже поздно, а завтра мне надо выезжать в Кашмир до восхода.

Он прижал ее к себе и страстно поцеловал.

— Запомни этот поцелуй и запомни, как я тебя сильно люблю, и сохрани эту память до нашей встречи, дорогая, — шепнул принц и, выпустив сестру, поспешил через сад в дом.

Застыв, Ясаман внимательно прислушивалась. Она различила гомон голосов — это Салим желал спокойной ночи слугам. Потом стук дверей во дворце матери и громкий щелчок запираемого замка. И тут ее вырвало и захотелось вымыться, хотя ни одна ванна в мире не очистила бы ее от чувства омерзения. О Боже, как ей удалось оставаться покорной и безмолвной, пока он ласкал и целовал ее.

Жалела она лишь о том, что он никогда не узнает, как он ей противен, но Салим всегда был так поглощен тем, чего желал, что не мог понять, как его желание могут не разделять другие. Оставаясь спокойной, пока его рот и руки ласкали ее, она убедила брата, что скоро будет принадлежать ему. Вытерев губы тыльной стороной ладони, принцесса направилась из сада в личные покои матери.

Ругайя Бегум вопросительно взглянула на дочь:

— Он ушел? Ясаман кивнула:

— Да, ушел. Ушел, веря, что почти завоевал меня, веря, что я к нему вернусь, покончив с долгом перед Ямал-ханом. Он поклялся построить в Кашмире сад Шалимар — свидетельство его любви ко мне. Как он мог осмелиться! — Она бросилась в объятия Ругайи Бегум. — Я давала ему целовать себя и трогать груди. Но теперь он думает, что я в его руках. А когда он ушел, меня стошнило.

Ругайя Бегум обняла дочь, нежно поглаживая ее темные волосы. Еще несколько кратких часов — и они разлучатся. Никогда больше она не обнимет свою девочку, не увидит больше Ясаман, не познакомится с человеком, который завоюет ее сердце, не состарится, окруженная внуками. Женщина взяла себя в руки, ей нельзя плакать. Ясаман намного труднее. Она оставляет привычную жизнь и всех, кого знала. И в этом был повинен Салим. За это она его никогда не простит.

— Я так же ненавижу его, моя хорошая, — призналась дочери мать.

Женщины еще посидели вместе, потом Ясаман поднялась и пошла принимать ванну и готовиться к отъезду. Из нескольких тысяч женщин в доме Могола выбрали немую девушку, отдаленно напоминающую Ясаман. На расстоянии ее можно было принять за принцессу. Караван принял под начало верный кашмирский капитан, который должен был отвезти отцу для погребения сердце Ямал-хана. Немую рабыню отпустят на свободу — достаточный дар за ее недостаток — и препоручат Юзеф-хану, который выдаст ее за хорошего мужа. Таковы были распоряжения капитану. Не зная истинной причины отправления в Кашмир и к тому же лишенная дара речи, девушка не представляла опасности. Не мог выдать тайны и молодой капитан, так как не знал, что должен был сопровождать Ясаман. Ему лишь приказали доставить Юзеф-хану сердце и рабыню. Что же до самого Юзеф-хана, ему сообщили, что сердце отправлено домой.

К тому времени когда Салим хватится сестры, лишь два человека смогут ответить на вопрос, где она — отец и Ругайя Бегум. Акбар до той поры может и не дожить, а из Ругайи тайну дочери не вырвут ни пытки, ни смерть. Выступить против тети Салим не посмеет — ведь она подруга матери и любимица в доме. Она спокойно доживет до глубокой старости.

Караван Ясаман отправлялся не из императорской крепости, а с городской окраины за несколько часов до восхода. Все, чем владела принцесса, включая Балну и ее питомца Харимана, несколько недель назад отослали к побережью на попечение фактора торговой компании «О'Малли-Смолл». Караван был хорошо вооружен и подвижен. Охраняли его верные Акбару воины, а их начальнику сообщили, что важную молодую особу необходимо быстро и безопасно доставить в Камбей. Когда-нибудь Салим, может быть, и прослышит об этом, но вовсе не обязательно, потому что в таком задании не было ничего необычного и эти воины часто выполняли подобные поручения.

Ничто не указывало на то, что в караване следовала принцесса из королевского дома Моголов. Из слуг ее знали только Рохана, Торамалли и Адали. Никто из троицы не согласился остаться, хотя Ясаман предлагала всем свободу, приданое сестрам — симпатичным девушкам, чтобы они могли выйти замуж, и деньги Адали для собственного дела. Отказались все. — Наша жизнь — рядом с тобой, — ответил за всех Адали. — Если ты оставишь нас, мы окажемся в опасности. Даже если бы мы ничего не знали о твоих планах, принц Салим не поверит, что нам неизвестно, куда ты уехала. Он схватит нас и запытает, добиваясь ответа, который мы не дадим. Да и что ты будешь делать без нас? Мы служили тебе всю твою жизнь.

— И служили хорошо, — сказала им принцесса. — Ладно, поезжайте со мной, но не как рабы, а как свободные слуги. И если когда-нибудь захотите уйти, вам придется лишь сообщить мне об этом. За верную службу я выделю вам деньги, а с сегодняшнего дня вы ежегодно будете получать жалованье, одежду, комнаты и стол. Решено?

В благодарность все трое упали на колени — принцесса оказалась более чем великодушной. Затем, к их ужасу, Ясаман сообщила, что они должны овладеть верховой ездой на лошадях: на них они поедут к побережью. И вот уже несколько недель они лихорадочно готовились к предстоящему путешествию по пыльным летним дорогам Индии к морю, которое из всех видели лишь Адали и отец Куплен.

Адали отвел к каравану Рохану и Торамалли, одетых в мужское платье, и вернулся за принцессой и священником. Из своего дворца выскользнул Акбар и по подземному проходу добрался до дворца жены. Родители и дочь стояли рядом.

— Что же мне сказать такого, что ты еще не слышала? — спросил Акбар. — Тебя утешит, если я повторю, что ты мой любимый ребенок? Не умирай я, у меня хватило бы сил не отпустить тебя и избавить от страшной опасности, грозящей от брата. Никогда не забывай, что ты рождена от великой любви между мной и Кандрой, Ох, как я люблю тебя, Ясаман. Я буду молить, чтобы в ее сердце нашлось для тебя место, как когда-то в моем нашлось место для нее, когда она оказалась в этой стране, одинокая и напуганная. Скажи ей… скажи, я никогда не забывал то, что было между нами, и буду хранить эту память до самой могилы. А умру я, прежде чем ты достигнешь Англии, куда я посылаю тебя, дочь. Ты узнаешь, что я ушел к нашим предкам. Ругайя Бегум пошлет тебе вот это. — Он снял с шеи нить черных жемчужин и отдал жене.

— Я знаю, мне надо ехать, но я не хочу оставлять тебя, — сказала ему Ясаман, — однако моя ненависть к Салиму так велика, что я не решилась бы остаться. Мне не хватит сил сдержать себя и не совершить какого-нибудь насилия или, еще хуже, не принять участия в заговоре против брата. Сделай я это, и ты бы проклял меня, потому что несмотря ни на что ты любишь Шайкхо Баба. А если бы я осталась, тебе пришлось бы выбирать между любовью ко мне и любовью к нему.

— Священник, твой кузен, сказал мне, что семья Кандры с радостью и любовью примет тебя, Ясаман. Пусть тебя это поддержит, принцесса, но всегда помни, что ты дочь Могола Акбара. В твоих жилах течет кровь Чингисхана, Кублай-хана и самого Тамерлана — благороднейших представителей древнейшей расы. Ты их потомок и никогда не должна склонять головы ни перед мужчиной, ни перед женщиной, потому что нет тебе ровни! — Он взял дочь за плечи и поцеловал в лоб. — Иди с Богом, который видит нас всех, моя девочка.

Ясаман не сумела сдержать слез, и они наполнили ее бирюзовые глаза, добавив им прозрачности и блеска.

— Не забуду, отец. Как я смогу забыть, что я твоя дочь? Он улыбнулся и попытался пошутить:

— Да ты такой красивый сын, моя послушная дочь. Ясаман была одета в мужское платье, волосы собраны под маленьким тюрбаном.

Принцесса отвернулась, потому что едва сдерживала рыдания.

— Мама Бегум, ты моя единственная мать. Я всегда буду любить тебя! Не забывай меня. — Ясаман бросилась женщине в объятия.

"Мое сердце разбито», — подумала Ругайя Бегум, но вслух бодро сказала:

— Мне повезло как матери. Я вырастила тебя, и ты стала взрослой. Я буду любить тебя всей душой, дочка, но Кандра — мать, которая тебя родила. Мы не думали, что когда-нибудь ты познакомишься с ней, но судьба распорядилась иначе. Много твоих черт напоминает ее. Она мягка, умна и с таким же, как у тебя, горячим темпераментом. Не вини ее в том, что рок заставил тебя уехать из Индии. Она здесь ни при чем. Благодарение Аллаху, что она еще есть на свете и может укрыть тебя, Ясаман. — Ругайя Бегум нежно поцеловала дочь. — А теперь иди и не оглядывайся. Путешествуя по жизни, смотри только вперед. Воспоминания — вещь хорошая, но жить — значит повиноваться воле Аллаха. Не забывай и об этом тоже.

Адали взял госпожу за руку и быстро вывел из комнаты, где остались Акбар и Ругайя Бегум. Она не увидела искаженного горем лица отца, не услышала, как зарыдала в объятиях мужа Ругайя Бегум.

Адали и Ясаман пересекли двор, прошли по аллее, через арки и по пешеходному мосту покинули крепость через небольшие южные ворота, где пьяным сном спал охранник. Там их ждал Куплен Батлер с лошадьми, и, вскочив на них, они поскакали к окраинам Агры, чтобы присоединиться к готовому к отправлению каравану.

Ярко светила луна, и Куплен Батлер заметил слезы на щеках Ясаман.

— Все в порядке? — наконец спросил он.

— Если я немного не поплачу, то закричу, — проглотила ком в горле принцесса. — Последние часы были просто ужасны.

— Отныне я хочу, чтобы ты говорила по-английски, — сказал он ей. — Тебе нужна практика. К тому же, если мы будем говорить на этом языке, можно не опасаться, что нас подслушают.

— Хорошо, кузен, — согласилась девушка, переходя на английский. — Мне и вправду нужно потренироваться в языке Кандры. За долгое путешествие мы можем научить и служанок правильно говорить по-английски.

Он улыбнулся, и Ясаман спросила себя, похожи ли другие ее родственники из новой семьи на этого священника. Несколько недель назад девушке объяснили, кем ей приходится отец Куплен на самом деле. Она только что потеряла ребенка, и тогда это показалось важным знаком: лишившись Ямала и плода их любви, она обрела Куплена Батлера, которого знала всю жизнь.

Они благополучно добрались до порта Камбей, и Ален О'Флахерти, как только прошел первый шок, тепло приветствовал новую кузину. После нескольких недель пути Ясаман с радостью отдохнула, пока они ожидали корабли компании «О'Малли-Смолл».

Вынужденное безделье и затворничество стали сказываться на здоровье Ясаман. Чтобы развлечь, ее повезли на рыночную площадь Камбея. В компании Алена — юной копии Куплена Батлера, — Адали и служанок она прошлась по рынку. Торговцы сразу отметили богатую госпожу, укрытую чадрой и сопровождаемую богатой свитой. Она купила несколько изумительных рулонов шелка и хлопчатых тканей, и к ее запасам прибавились новые коробки завернутого в фольгу черного и зеленого чая. Прилавок с обувью привлек ее, но она с разочарованием обнаружила, что там нет ничего на ее маленькую ногу.