— Ты не беременна. Жасмин? — прямо спросила ее мать, когда они вместе устроились подле уютного очага. Несмотря на заверения графа Брок-Кэрнского, она испытывала тревогу при мысли, что Жасмин может стать матерью незаконнорожденного ребенка принца.

— Я не уверена, мама, — честно ответила дочь.

— Когда последний раз у тебя были месячные?

— Пять недель назад. Пока еще ничего нельзя сказать. Пожалуйста, не говори никому. Я буду глупо выглядеть, если ошибусь, а Хэл разочаруется.

— Но сама-то ты что чувствуешь — беременна или нет? — Бирюзово-голубые глаза Жасмин встретились с зелеными растерянными глазами матери. «Какая она милая», — подумала Жасмин, чувствуя потребность защитить Велвет де Мариско Гордон, которая ей была скорее сестрой, чем матерью.

— Да, мама, думаю, что да, — ответила она. — Извини, я расстроила тебя, но меня саму это радует. Это то, чего больше всего на свете хочет принц.

— Но ребенок окажется незаконнорожденным!

— Незаконнорожденным ребенком сына короля, мама. Это совсем другое дело. Разве не был таким лорд Гордон? Гордоны из Брок-Кэрна, кажется, гордятся таким родством.

— Они живут в Шотландии, а здесь — Англия, — возразила Велвет.

— У короля Генриха Восьмого был любимый сын, рожденный не от законной жены. Он окружил его заботой и почестями. Я знаю, мама, так будет и с моим ребенком. Вам трудно это понять, и тетя Виллоу, когда я ей скажу, разразится уничтожающей тирадой, но бабушка сможет принять.

Некоторое время женщины молча посидели перед огнем, потом Велвет спросила:

— Когда ты покинешь двор? Ты ведь не намерена демонстрировать здесь всем свой живот? Скромность была всегда твоим лучшим качеством.

— Спасибо, мама, — улыбнулась Жасмин. — Думаю, что подожду до мая, а когда дороги станут проезжими, отправлюсь в Королевский Молверн, а не в Кэдби. Мне всегда было спокойнее с бабушкой.

— А что на это скажет принц?

— Он будет рад стать отцом, но наша разлука его опечалит. Как бы то ни было, я буду вынуждена уехать. Толстой, как бочка, я не могу здесь оставаться. К тому же начнутся споры, будут биться об заклад, когда я разрожусь и кто появится на свет — мальчик или девочка. До родов я останусь с бабушкой. А потом следующей зимой, может быть, вернусь ко двору.

А может быть, и нет. Король никак не договорится с королевой о выборе невесты для Хэла. Но как только они узнают о моей беременности, то быстро примут решение. Их наследнику давно нужна жена. Но обещай, мама, никому не рассказывать обо мне. Даже лорду Гордону. Обещаешь?

— Обещаю, — устало кивнула головой Велвет. С наступлением вечера в дом графа Линмутского начали прибывать гости. Длинная вереница карет выстроилась вдоль аллеи, ведущей от дороги через парк к подъезду. Леди и джентльмены появлялись из экипажей в причудливых маскарадных костюмах всех цветов и оттенков и легко по лестнице, вбегали в дом. Там для них были приготовлены всяческие развлечения. Они танцевали, пили, сплетничали, играли в карты, следили за петушиными боями, которые проводились в специальном загоне, выстроенном в одном из салонов. Тут и там мужчины и женщины заключали пари.

Был накрыт стол. Только утром с побережья в бочках привезли устриц. Их особенно ценили мужчины за свойства, как говорили медики, повышать потенцию. За устрицами следовал рыбный стол: шотландская семга, запеченная в тесте форель, копченые осетры и угри, треска в сметанном соусе с укропом, сельдь, сваренные в легком вине креветки и плавающие в нем нарезанные дольками лимоны.

Следующий стол был посвящен дичи. Его украшал великолепный павлин с распущенным ярким хвостом. Вокруг громоздились жареные гуси и утки, фаршированные шафранным рисом со сливами и различными травами, каплуны с сухими фруктами в лимонном соусе, огромные жареные индюки, куропатки, перепела, овсянки, большое блюдо с жаворонками, источающими янтарный сок.

Другой стол ломился от туши быка, зажаренной в соли на открытом пламени в очаге на кухне. Рядом стоял слуга в ливрее и отрезал куски для гостей. Тут же были ножки барашка, два жареных поросенка, деревенская ветчина, несколько дюжин пирожков с крольчатиной, не говоря уже о новомодном блюде из Франции — ломтиках мяса в красном вине с морковью и луком. Кажется, оно понравилось всем, а его попробовало немало гостей.

Дальше стоял тушенный в белом вине салат-латук, вазы с бобами, фасолью, морковью, турнепсом и горошком. Подали хлеб, сладкое деревенское масло и на пробу гостям огромные головы французского сыра.

Последний стол собрал на себе всевозможные сладости: пирожки, вафли, желе, заварные кремы, торты, сушеные фрукты, лепестки фиалки и розы. Вазы наполнили грушами, яблоками и апельсинами из Испании. И нескончаемым потоком струилось вино и пиво.

Королева не разрешала никому из участников ни есть, ни пить до спектакля. Несколько лет назад, когда этого правила еще не существовало, Бен Джонсон написал «маску» к визиту из Дании ее старшего брата. Но праздник пошел наперекосяк. Дамы попробовали вина и опьянели.

Спектакль о семи добродетелях превратился в величайший скандал, когда Веру стошнило прямо на сапоги короля Дании, пьяная Надежда, не способная выговорить ни слова, глупо заикалась, а Любовь нашли за кулисами в объятиях лорда Оливера. Она хотя бы оправдала свою маску. Но лорд Оливер не был ни красив, ни богат, ни особенно симпатичен.

К нынешней двенадцатой ночи Индиго Джоунс придумал замечательные мизансцены. Действие происходило в волшебном королевстве. Его жители бодрствовали, пока было тепло, но зимние месяцы они не любили. Тогда господствовал Царь-Мороз и его подданные — домовые и эльфы. А жители волшебного королевства в это время спали в надежных укрытиях.

Придворные устроились перед сценой, и полилась музыка. Два маленьких пажа, одетых в костюмчики из светло-голубого бархата с кружевными воротничками, в мягких шляпах с перьями и в сапогах с загнутыми на средневековый манер носами, держали края темно-синего занавеса. Они раздвинули его, приоткрыв спальню из дуба волшебного короля и королевы. Оберон спал один. Рядом с ним одеяло было откинуто.

Внезапно он проснулся, протер глаза, потянулся и тут увидел, что Титании нет. Он быстро вскочил. Публика зааплодировала стоящему перед ней Генри Стюарту, а дамы принялись подталкивать друг друга локтями, завидев его костюм. Его кожаные золоченые сапоги были увиты молодыми побегами и вместо шпор увенчаны крыльями. Но гораздо интереснее дамам показалось, что выше сапог до колен ноги принца были совершенно голыми. На нем были надеты обтягивающие короткие панталоны в золотую и серебряную полоску, отделанные кружевами, а выше нечто, напоминающее нагрудник с рукавами римских времен из шелков цвета королевского пурпура.

Рассерженный король разбудил свой двор и приказал искать королеву. Волшебные придворные забегали туда-сюда, усердно разыскивая Титанию. Наконец три очаровательных лесных духа, которых исполняли принц Карл, Эдвард Гордон и леди Лаура Саутвуд, — все в облегающих панталонах зеленого цвета и коричневых блузах с рваными краями и с золотисто-жемчужными крылышками на спинах — поспешили к королю рассказать, о чем они слышали в лесу. Они танцевали очень мило, и их крылышки трепетали, как настоящие.

Титанию украл Царь-Мороз! Волшебством он хотел заставить ее остаться с ним, потому что давно уже ревновал ее к Оберону. Заклятия заставили ее забыть своего принца, и свадьбу назначили на следующее утро.

Оберон был в отчаянии. Но когда он надевал на голову золотой шлем, украшенный перьями и золоченым победным венцом, у него возникла удачная мысль. Нужно убедить Весну прийти раньше, и тогда Царь-Мороз скроется до следующей зимы. Цветы же и птицы разбудят память Титании.

По мере действия всем становилось очевидно, каким талантом владел Индиго Джоунс. Красиво нарисованные декорации легко передвигались на колесах лакеями в ливреях, когда менялись сцены. Костюмы казались лучшими из всех, которые создал художник.

Появилась Аврора, славная богиня Зари, и принесла с собой новый день. Сочувствуя замыслу Оберона, она едва двигалась, медленно вознося на небо рассвет. Царь-Мороз — виконт Рочестерский в белом с серебром костюме приготовился овладеть невестой. Двор замер, жадно ожидая выхода Жасмин — слухи о ее костюме ходили скандальные. С потолка спустилась огромная деревянная посеребренная снежинка, на которой восседала леди Линдли в роли Титании.

Сначала публика оказалась разочарованной: по первому впечатлению костюм Жасмин не представлял ничего особенного. Царь-Мороз помог ей сойти со снежинки, и, когда Титания вышла на свет, у зрителей вырвался общий вздох. Костюм был таким прозрачным, каких еще никто не видывал. Казалось, он и в самом деле из лунного света и паутины, таким был переливающимся и изумрудным. Края одежды были специально разрезаны и открывали взорам длинные стройные ноги. Серебряная лента, повязанная выше пояса, подчеркивала пышную грудь Жасмин, соски, без сомнения, подведены карминно-красным. Длинные волосы распущены и присыпаны золотой и серебряной пудрой. Золотая корона на голове блистала хрусталем и жемчугом. Во время танца с Царем-Морозом грудь и живот вызывающе белели из-под прозрачных шелков.

— Я сейчас упаду в обморок, — прошептала Виллоу, театрально хватаясь рукой за сердце.

— Не трудись, дорогая, — посоветовал ей муж. — Все равно никто не обратит на тебя внимания. Уверяю, все смотрят на племянницу.

— Это возмутительно, Джеймс! — блеснула глазами Виллоу.

— Да, дорогая, — согласился муж, не сводя со сцены голубых глаз.

— Боже, — пробормотал Том Ашбурн. — Какая жалость, что Рован умер. Оставить такую женщину — настоящая трагедия.

— Ты думаешь, она красивее меня? — спросила Сибилла, и червячок ревности шевельнулся в ее сердце. «Что есть такого в Жасмин, — думала она раздраженно, — что так восхищает всех мужчин?"

Граф Кемпе уловил досаду в голосе молодой жены и, повернувшись к ней, внимательно посмотрел в глаза.

— Для меня, — произнес он искренне, — нет красивее женщины, чем ты.

— Какой ты негодник. Том! — Щеки Сибиллы зарумянились от удовольствия.

— Костюм Жасмин, безусловно, очень смел, — шепнула Эйнджел Саутвуд мужу. — Не представляю, как принц разрешил появиться в таком виде.

— Он хочет показать всему двору свою драгоценность, — тихо промолвил в ответ Робин. — Скоро его женят. Теперь самое время…

— Ты совсем не думаешь о Жасмин, Робин, — упрекнула его Велвет. — Что станется с моей дочерью?

— Уверяю тебя, Велвет, — граф Линмутский успокоительно похлопал сестру по плечу, — она, как и наша мать, прекрасно переживет все это.

В дом Царя-Мороза вдруг вбежали южные зефиры и стали весело танцевать, защебетали по-весеннему птицы. Приближалась сама госпожа Весна со своими приближенными в костюмах нежных оттенков, с цветами, вплетенными в длинные распущенные волосы. И вот они — поющие и танцующие — уже вошли в зал Царя-Мороза. Весну играла восхитительная принцесса Елизавета, младшая сестра принца Генри. Она была помолвлена с принцем Фредериком V, молодым курфюрстом Пфальцграфства, и на будущий год ей предстояло выйти замуж.

С появлением Весны Царь-Мороз вынужден был ретироваться. Теплые зефиры и ароматные цветы, танцующие вокруг Титании, помогали королеве вспомнить прошлое. Заклятие было разрушено. Волшебная королева оттолкнула Царя-Мороза и бросилась в объятия своего возлюбленного Оберона. Поклявшись отомстить, Царь-Мороз покинул мир до следующей зимы, а Оберон, Титания, их придворные и союзники, празднуя победу, стали исполнять танец.

Присутствующий на «маске» граф Гленкирк неотрывно следил за Жасмин. Он знал, что это смешно, но ему казалось, что она играет специально для него. Как он ее хотел! Почему он не взял ее в жены тогда, несколько лет назад, когда их застали в постели? Их общая гордость стоила ему слишком дорого. Спектакль шел к триумфальному концу. Вместе со своими волшебными придворными Жасмин и Генри самозабвенно кружились в танце.

Занавес закрылся и тут же приоткрылся снова — на сцене была королевская спальня из дуба. В тусклом свете свечей волшебный король Оберон вел через сцену королеву Титанию. Он взял ее на руки и положил на брачное ложе, их губы встретились в нежном поцелуе, и в этот миг три лесных духа потушили свечи, а два пажа задернули занавес.

На секунду в бальной зале Линмут-Хауса воцарилась полная тишина, а в следующую секунду публика разразилась громоподобными аплодисментами. Занавес снова открылся, актеры раскланялись, потом он закрылся в последний раз. Те придворные, которые хотели поближе рассмотреть Жасмин в ее прозрачном костюме, были разочарованы — она и принц Генри исчезли.

— Вы превзошли самого себя, мастер Джонсон, — воскликнула королева Анна. — Какую очаровательную и романтическую «маску» вы подарили нам к этой двенадцатой ночи! И все-таки костюм леди Линдли был чуточку смел. — Сама она была одета Бель-Аной, королевой Океании, которую играла в «маске королев» два года назад. Она любила этот костюм с великолепной короной и развевающимися перьями.