Получив деньги из рук в руки, извозчик согласился ждать. Через широкие двойные двери они вошли в театр и по изогнутой лестнице поднялись туда, где царили звуки веселой музыки, быстрые движения ног и смех.

Пока Маркус вносил небольшой благотворительный взнос, Кэтрин молча наблюдала за танцующими в зале и их сидящими в лоджиях компаньонками. Любопытство двух старушек, принимающих деньги у входа, не вызывало никаких сомнений, однако они, похоже, не заметили ничего предосудительного, и Кэтрин сразу почувствовала себя увереннее.

Слуга с приятным голосом, одетый в темно-зеленый фрак и желтовато-коричневые панталоны, предложил ей снять накидку, но Кэтрин отказалась, покачав головой. Ее простое голубое муслиновое платье с пятном от вина выглядело бы нелепо среди ослепительных туалетов квартеронок, передвигавшихся вокруг нее, словно картинки в огромном калейдоскопе. На великосветские рауты она предпочитала надевать светлый муслин с преобладанием белого цвета. Здесь же царили яркий блеск, мерцание и сверкание. Большинство платьев были сшиты в стиле, ставшем популярным благодаря Жозефине, жене Наполеона: с красивыми, но узкими юбками, струящимися от слишком завышенной талии, которая начиналась прямо из-под груди, и глубоким декольте. На этом все сходства с модой высшего света заканчивались. Танцующие были облачены в платья из огненного шелка, темно-желтого атласа, темно-синего бархата, а также всех оттенков драгоценных камней. Эти наряды были украшены собранными в пучок лентами, развевающейся тесьмой, узелками из позолоченных и серебряных шнурков, кисточками и бахромой, нитями жемчугов и алмазов, вышивками, а завершали ансамбли декорированные под стать платьям тюрбаны. На мгновение Кэтрин почувствовала, что ее затмили, и испытала укол зависти ко всей этой роскоши. Затем она расправила спину. Простота. Настоящая элегантность зависит от простоты, а не от обилия украшений.

После этого первого, пересилившего все остальное впечатления Кэтрин обратила внимание на самих женщин, на оттенок их кожи — от бледно-кремового и цвета кофе с молоком до золотисто-бронзового, а также на ясные карие глаза, бесстрашно наблюдавшие за происходящим сквозь щели полумасок. Плавно и грациозно они двигались в руках своих партнеров. Своих партнеров…

Внезапно Кэтрин отвернулась и горячая кровь прилила к ее шее и лицу. Несколько джентльменов были ей знакомы. Некоторые надели маскарадные костюмы, многие были без масок. Все креолки жили надеждой, что их поклонники или мужья оставались нечувствительными к красоте квартеронок. И ужасно было узнать тех, кто теперь, вот так внезапно, был ею разоблачен.

Она вдруг поняла, что ей не следовало сюда приходить. Когда Маркус предложил Кэтрин свою руку, она почти неосознанно схватилась за нее, и он привлек ее к себе.

Глава 2


— Маркус, mon vieux![13] Comment ça va?[14]

Маркус неспешно повернулся. Кэтрин решила, что появившийся мужчина имел довольно безобидный вид: невысокий и полный, в сером маскарадном костюме домино.

— Почему ты не надел маску, мой друг? — воскликнул он. — Полюбуйся на меня! Этот цвет называется «дымка интриги». Умно, n’est ce pas?[15] Я введу новую моду.

— Несомненно, — согласился Маркус.

— Полно, я не для того несся, рискуя жизнью, через весь зал, чтобы поговорить с тобой, Маркус, ты же знаешь. Прежде всего представь меня этому прелестному созданию рядом с тобой.

Кэтрин оцепенела от его фамильярного тона и оценивающего взгляда маленьких выпуклых глаз, которые смотрели на нее так, словно раздевали.

— Представления излишни, — отрезал Маркус. — Это просьба леди.

— Эх, очень жаль! Впрочем, ты всегда был везунчиком. И все же, если я решу с ней заговорить, мне ведь нужно как-то к ней обращаться. Ее имя, mon ami![16] Открой мне хотя бы это, коль уж тебе досталось все остальное.

Кэтрин подавила охвативший ее приступ ярости. Неужели от нее ждут, что она будет молча стоять и терпеть подобные оскорбления?!

Маркус не пошевелился, лишь сдвинул брови.

Секунду поразмыслив, Кэтрин решила, что его поведение было более правильным. Он вряд ли смог бы подобающе ответить на возмутительные манеры тучного мужчины, не привлекая лишнего внимания. Этот человек с голодным блеском в маленьких глазах явно хотел спровоцировать их на громкую ссору. Странно, что он считал, будто ему позволено так себя вести и не получить по заслугам — разве только он тоже был замешан в этом отвратительном пари и знал, что Маркус не может вступить в публичный спор, не запятнав репутацию дамы. Возможно, коротышка был не так уж и безобиден.

— Меня зовут… Селеста, — внезапно представилась Кэтрин.

— Селестия, конечно, — пробормотал мужчина, схватил ее руку и поднес к своим губам. — Подлинная звезда на небесах — и белокожа, вне всяких сомнений, самая белокожая звезда, озарявшая этот танцевальный зал. Лично я, Антуан Робич, многое бы отдал, чтобы узнать вашу родословную, ma chérie[17]. Такая прекрасная форма головы, такая стройная — само изящество.

— Простите нас, — отрезал Маркус. — Селеста желает бокал шампанского.

— Certainement[18]. Шампанское сносное, намного лучше, чем подавали сегодня в другой части города. — Воспользовавшись возможностью при прощании еще раз прикоснуться к ее пальцам, он наклонился к Кэтрин. — Serviteur[19], мадемуазель.

Не успели они сделать и полдюжины шагов, как мужчина вновь окликнул их:

— Эй, Маркус, ты знал, что Раф вернулся в город?

Маркус остановился и замер как вкопанный, а в его карих глазах блеснули зеленые огоньки.

— Нет, не знал, — резко ответил он.

— Не надо так волноваться, — произнес Антуан Робич, и от выпитого вина его голос зазвучал громче, в нем слышались веселые и одновременно злобные нотки. — Говорят, сегодня днем он спрашивал о тебе на бирже. Поговаривают, что он тяжело переживает смерть бедняжки Лулу. Я буду приглядывать за ним, mon ami!

Маркус не удостоил его ответом. Он начал пробираться сквозь толпу, увлекая за собой Кэтрин.

Возле столика с огромной серебряной чашей, наполненной шампанским, столпилось много народу, поэтому они вынуждены были остановиться. Два официанта в белых пиджаках разливали искрящееся вино по широким бокалам так быстро, как только могли, но хрустальные ножки поднимались, не успев опуститься.

— Что это было? — спросила Кэтрин, совладав с дыханием.

— Ничего, — ответил Маркус, не глядя ей в глаза.

Кэтрин задумчиво склонила голову.

— Не могу сказать, что мне понравился этот человек. Сложилось впечатление, что он пытался тебя предостеречь — или, скорее, запугать.

— Не позволяй этой гадине испортить тебе настроение.

— Не позволю, конечно, — мягко согласилась она, после чего спросила: — И кто же такой Раф?

— Пират.

От одного этого резкого слова насмешливое любопытство Кэтрин мгновенно испарилось, уступив место неподдельному интересу.

— Какие же дела могут быть у тебя с пиратом?

На лице Маркуса заиграла жестокая улыбка.

— Он жаждет проткнуть меня шпагой.

— А он смог бы? — после секундной паузы спросила Кэтрин.

— Он думает, что смог бы. — Маркус резко повернулся и извлек два наполненных бокала прямо перед протянутыми руками. Отдав один из них Кэтрин, он посмотрел куда-то поверх ее головы, и, хотя он пытался выглядеть безразличным, ей показалось, будто он кого-то ищет в толпе. Ей почудилось или его кожа стала на тон светлее? Когда он поднес бокал к губам, Кэтрин заметила, что костяшки пальцев, державшие ножку, были белыми.

— Значит, этот пират так прекрасно владеет шпагой? — спросила она.

— Он был лучшим в Новом Орлеане. Два года назад три его собственных раба устроили покушение на его отца. Раф выследил их на болоте и убил. В то время среди рабов было неспокойно, происходили волнения, но тем не менее мало кто считал, что он должен был совершать самосуд, несмотря ни на что. Губернатор Клейборн был недоволен им и велел уехать из города, пока все не утихнет.

— И он только сейчас вернулся?

Маркус кивнул.

— Его видели в Париже, а спустя год он исчез из поля зрения. Примерно в то же время этот хитрый негодяй из залива, Лафит[20], заполучил нового верного помощника, которого некоторые знали исключительно как Капитана.

Понимая, куда ведет его рассказ, Кэтрин прокомментировала:

— Чистая случайность, конечно же.

— Мало кто забудет лицо Рафаэля Наварро.

Нет, ей не послышались нотки горечи в его голосе.

— Наварро? Это известная семья.

— О, конечно. Рафаэль может посоревноваться в благородстве с лучшими из нас, когда ему это выгодно. А семья, о которой ты говоришь, и стала той самой причиной, по которой он вернулся в город.

— Они хлопотали за него?

— Пожалуй, я не стал бы это утверждать. Сомневаюсь, что кто-то настолько его любит, — нехотя произнес Маркус. — Но у него действительно есть сестра, которой он помогает; к тому же на плантации будут собирать урожай в его отсутствие — достаточно причин для возвращения.

— Плантация? Мне ничего об этом не известно.

— Правда? Она называется Альгамбра.

Кэтрин вдруг внимательно посмотрела на Маркуса — и сразу все поняла. Дом Фицджеральдов, поместье, которое Маркус проиграл в карты. Альгамбра стала собственностью этого человека, Рафаэля Наварро. Маркус вообще не отличался особенным великодушием, поэтому вполне понятно, почему он не желал обмениваться любезностями с человеком, который так много у него отнял. Однако это не объясняло его настороженности. В чем причина такой обеспокоенности? Неужели встреча с ним грозит Маркусу опасностью? И если да, то имеет ли к этому отношение смерть «бедняжки Лулу»?

Кэтрин протянула руку и прикоснулась к рукаву Маркуса. Но прежде чем успела задать вопрос, он взял ее за руку и решительно повел через толпу к оконному проему в дальнем конце зала.

— Дорогая Кэтрин, — говорил он, пока они шли, — я должен побеседовать с Антуаном по важному делу. Ты постоишь здесь, подальше от посторонних глаз, и насладишься шампанским, пока я не вернусь. Здесь ты в безопасности. Только не заговаривай ни с кем до моего возвращения, притворись стеснительной или боязливой. Уверен, тебе это удастся, если постараешься.

— Маркус, постой… — запротестовала она, но он ушел, оставив ее одну в нише между толстым оконным стеклом и портьерой из золотого сатина. Она раздраженно вскрикнула, наблюдая, как он пробирается сквозь толпу, пока тот не скрылся из виду за танцующими парами.

Повернувшись спиной к залу, она выглянула в окно и сделала глоток золотистого напитка, не обращая внимания ни на любопытные взгляды прохаживавшихся мимо нее людей, ни на парочки, искавшие уединения в ее укромном уголке. Кэтрин почувствовала усталость и вдруг очень захотела покинуть это странное место развлечений. Что она здесь делала? Почему была так безрассудна, что позволила убедить себя прийти на этот маскарад? Безвкусный тюрбан сдавливал ей виски, из-за чего начинала болеть голова. Вместо того чтобы взбодрить, шампанское, казалось, вгоняло ее в сон. Она с отвращением поставила бокал на низкий подоконник.

Почувствовав за спиной движение, Кэтрин резко обернулась и вскрикнула:

— Маркус, забери меня!..

Одной рукой придерживая портьеры, стоявший в проеме мужчина изогнул губы в усмешке.

— Я был бы в восторге, если бы мог исполнить вашу просьбу, мадемуазель.

Щеки Кэтрин густо покраснели, она отступила назад и спиной почувствовала холод оконного стекла. Стоявший перед ней мужчина был одет во все темное, траурное. На его рубашке под черным фраком из дорогой ткани блестели гвоздики из черного янтаря. Его жилет был из серебристо-серой парчи, а темно-серые панталоны над черными начищенными полуботинками стягивали ремешки. Что-то высокомерное было в развороте его плеч, когда он преградил ей путь, и хотя улыбка, озарявшая его бронзовое от загара лицо, могла ввести в заблуждение, в мрачной глубине его глаз не было ее отражения. Он очень терпеливо ждал ее реакции, не обращая внимания ни на что вокруг.

Кэтрин начала бить дрожь; она чувствовала, что постепенно теряет самообладание под этим спокойным задумчивым взглядом.

— Я… я думала, это кое-кто другой, — сказала она.

— Весьма сожалею, что я не он, но, возможно, в его отсутствие мне удастся уговорить вас пойти вместе со мной на courante[21], которую сейчас играют?

— Вы очень любезны, месье. Но я не могу. — И хотя вовсе необязательно было пускаться в объяснения, она поняла, что пытается найти причину. — Мы… Мне вас не представили.

— Это легко исправить. Если позволите поговорить с вашей дуэньей, уверен, она не станет возражать.

Кэтрин опустила ресницы, радуясь, что маска помогает скрыть выражение ее лица, и повернулась к нему спиной.