Жар в турецкой парной был не хуже, чем в финской дымовой сауне. Правда, дыма не было, и пара больше, но тоже неплохо. Специалист по развитию хозяйства начал рассеянно размышлять, как бы устроить в финской сауне такую завесу из пара, чтобы создать атмосферу турецкой бани. А в турецкой на скользкий кафель добавить немного смолы – так обе сауны достигнут райского совершенства. Расслабленный Хемми тут же вспомнил, что планы эти ему не суждено воплотить в жизнь. Он просто усталый, ничтожный человечишко. Разумнее вообще наложить на себя руки, но даже на это у него сил не осталось.

Хемми заметил, что Скутари вылил на свои густые черные волосы очень много шампуня, целую пригоршню. Мог бы сэкономить, мрачно подумал специалист по развитию хозяйства. Пилот был еще молод, лет тридцати, тело мускулистое и блестящее, насколько можно было разглядеть под зарослями черных волос на теле и сквозь стену густого пара. Турецкому акробату дряблый пузатый финн не конкурент.

Вечером Скутари заманил Элстелу в ночной клуб, где они поужинали и отведали по рюмочке местного алкоголя. Турок угощал, у него же теперь были деньги. Звон бубнов и танец живота ненадолго вернули Элстелу к жизни, прогнав на некоторое время грусть из сердца. Хемми представлял себе на месте турецких танцовщиц Миллу Сантала, что вышло вполне естественно. Правда, Мимми Лильероз с ее габаритами смотрелась бы в стамбульском ночном клубе еще колоритнее.

«Потрясные» достопримечательности

На следующее утро Хемми не смог подняться даже к завтраку и полдня провалялся в постели. Скутари принес ему чай и два бутерброда, попытался развеселить анекдотами – безрезультатно.

Вечером они сели на поезд и поехали на восток, сначала в Ускудар, потом через Измит в Азападар, который находился в ста пятидесяти километрах от Стамбула. Там они взяли такси и всю ночь ехали до Курзмаса, родной деревни Скутари, где пилот представил матери нового друга – Хемелиза Элезделья из Финляндии. Отец Скутари погиб четыре года назад во время последнего землетрясения. В честь возвращения родственники закатили пир горой. Накормили друзей бараниной, напоили забористой турецкой ракией и лишь под утро отпустили спать. В окно комнаты глядел турецкий полумесяц, он словно свернулся калачиком, приняв ту же позу, что полуживой Хемелиз Элезделья.

Утром друзья вернулись в Измит, сели на такси и поехали на место самого мощного землетрясения в Турции. Скутари как сейчас помнил тихий предрассветный час 17 апреля 1999 года, когда земля неожиданно содрогнулась в радиусе ста пятидесяти километров, от Измита до самого Гёлкука.

– До конца жизни не забуду тот день. Такое ужасное землетрясение, даже у нас дома стекла дрожали.

Отец Скутари работал тогда в Тупрасе инженером на самой крупной нефтеочистительной станции в зоне, которая больше всего пострадала от землетрясения. Станция загорелась, сотни рабочих погибли, пытаясь потушить пожар, среди них и отец Скутари. Кто знает, может, он бы выжил, если бы его вовремя привезли в больницу. Но все мосты и дороги были разрушены, да и спасатели медлили. Пять суток не могли потушить пожар – такое страшное бедствие.

В том землетрясении погибли двадцать тысяч человек, и еще больше получили ранения. На расчистку завалов были брошены тысячи спасателей, одних иностранцев больше двух тысяч. Скутари сам приехал в Тупрас, но к тому времени отец уже скончался от многочисленных ожогов. Был бы у них тогда спасательный дирижабль, как у Лильероза, сотни, даже тысячи жизней были бы спасены.

– И отец мой был бы сейчас жив…

Скутари готов был сам летать со спасательной миссией, но как посадить самолет, когда стихийные бедствия камня на камне не оставляют? Взлетная полоса, как правило, бывает завалена щебенкой. Только дирижабль способен приземлиться посреди такой разрухи.

Несмотря на то что после землетрясения прошло много лет, следы его до сих пор были заметны. Целые деревни оставались полуразрушены, по стенам многоэтажек змеились трещины. То тут, то там, где раньше стояли высотные дома, в земле виднелись проплешины. Бульдозеры сровняли руины с землей, но новых не построили. «Почему?» – поинтересовался Элстела.

Скутари ответил, что новые законы требовали более прочных конструкций, это выходило дорого, и на строительство новых кварталов просто не было денег. Да и владельцы разрушенных многоэтажек погибли – кому строить?

Хемми втихаря фотографировал деревни и города, которые постепенно и с большим трудом востанавливались после катастрофы. В маленьком ресторанчике города Туракки они пообедали кебабом и выпили пива. На дальней стене видавшего виды кабака орал телевизор. Прямо под ним зияла дюймовая трещина, из которой то и дело вылезали гекконы. Было прохладно и уныло, на улице моросил дождь.

В Стамбуле их снова встретили горячее солнце и легкий весенний ветерок. Хемми вытащил на крохотный балкончик огромное кресло и, держа в одной руке бокал темной ракии, а в другой – душистую турецкую сигару, стал предаваться грустным мыслям.

На самом деле, размышлял Элстела, у депрессии много плюсов. Всякие легкомысленные весельчаки считают, что она приносит только тоску и неприятные ощущения. Как раз наоборот: страдающий от этого недуга может спокойно предаваться отдыху, и никто из близких его не осудит. Не назовут лентяем. Даже самых активных людей, когда они, устав от работы и развлечений, завалятся в постель, обвиняют в слабости, но если у человека депрессия, он может дни напролет валяться без дела, принимая от близких сочувствие и понимание. При этом он автоматически освобождается от всех рабочих обязательств и рабства ежедневного труда. Прекрасное и глубокое состояние души! Многие люди, страдающие депрессией, умеют находить в ней настоящее удовольствие, а Хемми особенно в этом преуспел. Постепенно он додумался до того, что на самом деле депрессия – это счастливое страдание, приправленное сладкой жалостью к себе, в котором можно целыми днями нежиться под одеялом. Не хочешь, скажем, двигать большим пальцем левой ноги – не двигай. Элстела поднес к губам стакан ракии и сделал большой глоток. Несколько глубоких затяжек – откуда только силы взялись, дивился он на себя.

В подобных раздумьях пролетел час, другой, незаметно улетучилась пара сигар и порядочно ракии. На закате Хемми опрокинул еще стаканчик и поставил на колени ноутбук.

Специалист по развитию открыл почту и написал длинное вежливое заявление об увольнении. Правда, по ошибке поставив вместо адреса муниципалитета адрес Лильероза.

«Состояние здоровья не позволяет мне выполнять обязанности специалиста по развитию хозяйства. В последнее время мне пришлось решать столько непосильных задач, что я потерял душевное равновесие и трудоспособность. Зная скромные ресурсы сельской общины, я считаю, что недостоин зарплаты за работу, с которой не справляюсь, и не хочу обременять ненужными расходами и без того скромный бюджет. Также я не считаю себя способным вести грандиозный проект по дирижаблям бизнесмена Лильероза; я честно, со всей ответственностью и знанием дела заявляю, что мои проекты в сфере воздухоплавания терпели один провал за другим. Черепичный завод г. Лиминка, несмотря на все неурядицы, продолжает прекрасно работать, но это не моя заслуга, все дело в ужасной трагедии, постигшей «Фею равнин», которую я собственноручно отпустил в небо. В связи с этим прошу отставки и по возможности пенсии. С уважением, бывший специалист по развитию хозяйства Хемми Элстела, Стамбул».

С грустной улыбкой Элстела нажал кнопку «отправить». Улетело! На секунду ему показалось, что вся мировая тяжесть свалились с его плеч. Ракия обожгла горло, на глаза навернулись слезы. И тут же в голову пришло ужасное раскаяние – какую глупость он только что совершил!

Бывший специалист по развитию вскочил с кресла, затащил его в комнату и опустошил бутылку. Теперь в голове было пусто. Он позвонил в номер Скутари сообщить, что потерял работу, и попросить помощи в трудной ситуации.

Скутари не замедлил явиться. Хемми рассказал другу последние новости. Обеспокоенный пилот внимательно выслушал рассказ и серьезно спросил: не хочет ли Элстела принять ислам? Тогда у него не будет плохих дней. Аллах защитит своего сына и по-любому после смерти наградит в раю.

Религия Элстелу не сильно интересовала, гораздо больше его волновало, сможет ли Скутари найти ему работу. Будучи от природы хорошим организатором, Элстела мог бы стать продюсером воздушного цирка или даже компаньоном – а что, будут вместе летать на гастроли! Должно же у Скутари найтись вакантное местечко, раз три акробата бесследно исчезли в Китае.

Конечно, экс-специалист не очень годился на роль турецкого акробата, но на следующий же день Скутари и Хемми поехали в аэропорт, где пилот начал обучать товарища акробатическим трюкам и навыкам полета. Теорию оставили на потом, вначале Скутари хотел научить приятеля базовым навыкам вождения. Он продемонстрировал Хемми свой цирковой самолет, который стоял на площадке под номером шестнадцать, открыл капот – весь механизм как на ладони. Пока самолет был на ремонте, ученик получал уникальную возможность воочию убедиться, насколько быстры винты и как работает мотор. Хемми прилежно все записывал. Скутари оказался прекрасным учителем, мотивирующим и целеустремленным.

Два дня самолет стоял на ремонте, и два дня Элстела усваивал важную информацию об устройстве и работе поршневых двигателей. Затем наступила вторая стадия обучения – полеты и упражнения по воздушной акробатике. Но Элстела даже не успел приступить к ним, так как в международный аэропорт Стамбула прибыл из Финляндии сотрудник черепичного завода Лиминки с заданием во что бы то ни стало вернуть Элстелу обратно в строй.

Музей цеппелина

Бывший специалист по развитию хозяйства стоял на голове на крыше самолета. Несмотря на свои сорок лет и некоторую упитанность, он был в хорошей физической форме, раз мог выполнять такие трюки. Скутари выглядел довольным, но сказал, что этого мало – только после многих месяцев упорных тренировок Хемми сможет выступать перед публикой.

– Запишись еще на курсы парашютистов.

Элстела заверил, что не боится высоты, пару лет назад он даже чуть не отправился в полет на воздушном шаре, кроме того, он долгое время работал, так сказать, на высоком посту да на сильном ветру – был председателем общины Вёюри.

– У меня душа воздушного акробата, – хвастался Элстела.

Но его крылатой душе пришлось очень скоро спуститься на землю, так как в Стамбул прилетела Милла Сантала с отказом в увольнении и письмом от правления Лиминки о предоставлении Хемми Элстеле отпуска на время строительства нового дирижабля. Милле пришлось бросить все срочные дела ради этой поездки, поэтому она находилась не в самом радужном настроении. Из аэропорта она позвонила Элстеле на мобильный и узнала, что он учится на акробата и находится на тренировке в аэропорту. Оставив чемодан в камере хранения, Милла отправилась на поиски Хемми.

Прохладный мартовский ветер игриво раздувал юбку судьи, решительным шагом мерившей полкилометра до спортзала, где она сразу же нашла того, кого искала. Хемми стоял на голове на крыше самолета. Пилот Скутари давал указания, что делать дальше. Элстела должен был изогнуться так, чтобы ноги коснулись крыши. Очень сложный трюк, который не удалось осуществить, потому что в процесс вмешалась женщина.

Милла во все глаза глядела, как Хемми извивается на крыле самолета. Вот так шоу! Взрослый мужик корячится на верхотуре, а турок-негодяй подстрекает его к очередным опасным трюкам!

– Немедленно слезай оттуда! – закричала она.

Хемми вздрогнул. Голос Миллы прозвучал так строго, что он не посмел возражать. Тренировку пришлось прервать. Взяв такси, они поехали в гостиницу. По дороге Милла сказала, что Элстела не должен был увольняться из нового проекта. Его специально выбрали, к тому же никто не справится со строительством дирижабля лучше, чем он. С опытом работы специалистом по развитию хозяйства и председателем правления Хемми – идеальный кандидат.

– Лильероз не принял твое увольнение всерьез. Он решил, что ты был пьян.

Элстеле пришлось признаться, что он глубоко раскаивается в том, что написал все эти глупости. Но если Лильероз действительно хочет, чтобы он вел проект, Элстела согласен. И забудем об этом.

– Еще Лильероз обещал поднять тебе зарплату, хотя у тебя итак она неплохая, – пробурчала Милла. С одним вопросом разобрались. Перешли к следующему. Во-первых, акробат из тебя не выйдет. Неужели ты сам, дурачок, не понимаешь, что ты уже не молод и выглядишь в воздухе как нелепый старикашка, на которого никто не захочет смотреть даже за деньги? Во-вторых, ты в первом же полете свалишься с крыла, и будет мне потом удовольствие собирать твои останки в гроб и перевозить в Лиминку или где там тебя похоронят. В-третьих, я тебе просто не разрешаю…

– Хватит, давай поговорим о чем-нибудь другом.