«Если Ринзи против меня что-то замышляет, пусть уже сделает это, чтобы мне не пришлось мучиться в ожидании».

Я закрываю блокнот и глубоко вздыхаю.

Мне полегчало.

Остаток дня пролетает незаметно. После школы я делаю уроки, потом ужинаю и немножко смотрю телевизор, а после ухожу к себе наверх, чтобы там продираться сквозь бесконечные страницы книг.

Сообщение от Амалиты приходит в одиннадцать.


Амалита: Если ты не спишь, ни в коем случае НЕ заходи на сайт школы.


Естественно, я тут же захожу.

О! Мой!! Бог!!!

7

Сайт Авентурской средней школы мало чем отличается от сайтов других школ. Ты заходишь на него, вводишь свое имя и пароль, выбираешь свой класс и попадаешь на страницу, где учителя расписывают ученикам задания надолго вперед, дают список вспомогательной литературы по темам, выкладывают учебные материалы, размещают объявления и прочую административную информацию.

По крайней мере, обычно на сайте размещено именно это. Сейчас же, стоило мне на него зайти и найти второй год обучения, как я увидела свой портрет на весь экран.

Меня сфотографировали крупным планом, должно быть, в мой самый первый день в школе, потому что огромная раздвоенная шишка горой вздулась у меня на лбу. Очевидно, что я не вижу, как меня снимают. Рот у меня странным образом перекошен, веки полуприкрыты. Скорее всего, в этот момент я что-то говорю, но на снимке я похожа на обдолбанного торчка. Фотография не в фокусе, как если бы снимали издалека, а потом просто увеличили изображение. Но нет сомнений, что это именно я.

Я судорожно кликаю на экран и жму на все кнопки клавиатуры, но картинка не исчезает.

Я вся дрожу. Мне хочется набрать Амалиту, но уже слишком поздно для звонка, и я отсылаю ей сообщение.


Отем: Я ее убью.

Амалита: Я же тебя предупреждала, не смотри.

Отем: Как ты думаешь, можно убрать фото, пока его не увидели все?

Амалита: Я слышала, Кэрри Амерник говорила, что это была общая рассылка. Слишком поздно.


Я не знаю, как мне быть. Я в такой ярости, что меня потряхивает. Нужно закрыть сайт, но я этого не делаю. Мое уродливое лицо пялится на меня.

Какого черта, что же мне делать? Можно разбудить маму. От этого я уж точно не умру.

Я чувствую, что мои нервы на пределе. Я нарезаю круги по комнате, перелезая каждый раз через свою кровать, как будто бы это бег с препятствиями. Я почти в голос смеюсь, когда вспоминаю, как хотела, чтобы Ринзи скорее сделала то, что собиралась. Я ведь так и написала папе в блокнот. Бойтесь своих желаний, как говорится.

Я закрываю вкладку, чтобы избавиться от уродливого изображения на экране. Снова захожу на сайт школы и просматриваю раздел «Дисциплинарная политика». За издевательство наказание варьируется от оставления после уроков до перевода в исправительное заведение.

Если все сложится удачно и миссис Дорио узнает, что это Ринзи выложила мою фотографию в сеть, она прижмет ее гораздо крепче, чем это смогу сделать я.

Я отсылаю Дженне ссылку на сайт с моим паролем и словом «МЕСТЬ», набранным заглавными буквами. Каким-то образом этой ночью мне все же удается заснуть, а просыпаюсь я от телефонного звонка.

– Алло?

– Проверка положения дел. – это Дженна. – Фото действительно ужасное, а Ринзи ужасная, потому что выложила его. Но давай начистоту: ты на ней не нагишом, не занимаешься ничем предосудительным, а просто выглядишь какой-то полусонной. Если ее поймают, то накажут. Если ты захочешь отомстить, у тебя будут проблемы и твоя жизнь полетит под откос. Она того не стоит.

– Знаю. – Почему-то сейчас я уже не чувствую себя такой несчастной, как ночью. – Ты права. Не буду заморачиваться.

– Нет уж, заморочиться нужно, – поправляет меня Дженна. – Подай жалобу. Пусть с этим разбираются те, кому по должности положено.

– Согласна. Люблю тебя.

– А я тебя еще больше.

Я ничего не рассказываю о фото ни маме, ни Эрику, хотя понимаю, чего лишаю своего младшего брата. Стоит ему кликнуть на экран, он будет счастлив, как в канун Рождества.

Когда я встречаюсь с Джей-Джеем по дороге в школу, он открывает рот, но не произносит ни слова.

– Я уже видела, – помогаю я ему.

– И как… ты в порядке?

– Теперь да. – Сказав это, я понимаю, что это правда. Я действительно в полном порядке. – Ночью, конечно, пришлось понервничать. Самый идиотизм в том, что она поступила так из-за Шона. А мы с ним даже не встречаемся.

– Ты ей об этом скажи.

Я закатываю глаза.

– Уверена, что она и так знает.

– А ты объясни популярно. Подойди к Ринзи и скажи, что не имеешь никаких видов на Шона. Скажи, что не собираешься с ним встречаться, даже если он пригласит тебя на свидание. Тогда, может, она оставит тебя в покое.

– Ладно, – говорю я медленно. – А что, если он действительно меня пригласит, а я захочу пойти?

– А ты захочешь?

– Возможно. Мне нравится Шон. Я имею в виду, вдруг мне понравится Шон. Я пока слишком плохо его знаю, чтобы сказать наверняка.

Перешептывания и смешки начинаются, как только мы заходим в дверь. Причем не только среди учеников-второкурсников. Очевидно, все получили приглашение заглянуть на сайт.

У жителей Флориды слишком много свободного времени.

– Нам необходимо ее приструнить, – заявляет Амалита, кивая мне при встрече. – Доверься мне, я смотрела все серии «Милых обманщиц»[29]. У меня есть идея.

– Мести не будет, – говорю я. – С ней будет разбираться администрация школы.

– А если ее не поймают? – спрашивает Амалита. – Ее брат учится в МТИ[30]. Он абсолютный ботаник, суперспец по компьютерам. А если он сделает так, что отследить ее будет невозможно?

Я подхожу к своему шкафчику и вижу, что в него засунуто письмо. Вскрываю его, а потом сую под нос Амалите и Джей-Джею.

– Меня вызывает миссис Дорио, – довольно поясняю я. – Первый гвоздь в гроб Ринзи.

– Загнать ее в могилу – желание из моего списка, – говорит Амалита. – Подумай об этом.

О чем я действительно думаю, так это о том, что я не хотела бы иметь Амалиту среди своих врагов.

Я радостно направляюсь в кабинет миссис Дорио. Вспоминаю, как в первый день она перечисляла мне дисциплинарные проступки, которые могут послужить основанием для исключения из школы, с таким видом, как будто ей просто не терпелось дать под зад коленом хоть какому-нибудь малолетнему правонарушителю. Может, эта ситуация ей в кайф? Похоже, ей уже известно, что это сделала Ринзи, и она просто хочет правильно выстроить обвинение.

Она закрывает за мной дверь и, прислонившись к своему столу, говорит:

– Скажи, пожалуйста, ты сделала это, чтобы привлечь к себе внимание?

– Что?! – Вопрос такой дурацкий, что и ответа, казалось бы, не требует, но миссис Дорио явно ожидает от меня объяснений.

– Нет, – отвечаю я, стараясь сохранять спокойствие. – Мне незачем было это делать. И я этого не делала.

Я в такой ярости, что кричать хочется, но я изо всех сил держу себя в руках. Миссис Дорио внимательно смотрит на меня, словно ждет, когда я сорвусь. Наконец, она вздыхает:

– Я тебе верю. Просто хотела проверить.

– Но почему? Разве вы не знаете, кто это сделал? – спрашиваю я. – Разве это нельзя выяснить? Разве нельзя… ну, я не знаю, отследить компьютер, с которого фото выложили в сеть?

– Мы сейчас разбираемся с этим. Можешь возвращаться в класс. – Она садится за стол и начинает копаться в бумагах.

Не может быть! И это все?!

– Не хотите узнать, кто это сделал, по моему мнению? – спрашиваю я, умирая от желания поделиться своей историей.

Миссис Дорио откидывается в кресле.

– Вот как мы поступим. Мне очень хотелось бы знать, что ты думаешь по этому поводу, но я ничего не могу предпринять, пока у меня не будет доказательств. Такова политика нашей школы, Отем. Если я начну преследовать кого бы то ни было без достаточных оснований, я сама стану объектом преследования со стороны разъяренных родителей ученика. Поэтому, прежде чем ты назовешь имя подозреваемого, скажи: у тебя есть доказательства?

– Нет, – вынуждена я признать. Мои плечи опускаются. – Но я точно знаю, кто это сделал.

– Не сомневаюсь. И все было бы хорошо, если бы этого было достаточно. Но увы. Мы будем искать доказательства, а ты дашь мне знать, если что-нибудь выяснишь. Фотографию мы удалили и поменяли пароли, чтобы этого не повторилось. Спасибо, Отем.

Она опускает глаза. Я еще не вышла из кабинета, но она уже про меня забыла.

Итак, вот что мы имеем. Ринзи все сойдет с рук. Уверена, что если бы все было наоборот и это я выложила в сеть ее фотографию, они бы уже через час выяснили это.

Мне пора в класс. Я не хочу снова опаздывать, чтобы все пялились на меня. Только не сегодня. Вместо этого я беру свою сумку, выхожу на улицу и усаживаюсь на газон прямо под окнами моей аудитории. Никто меня здесь не увидит. Я вытаскиваю свой блокнот.

«Дорогой папочка, – пишу я. – Без обид, но Авентура – отстой».

Я описываю всю ситуацию, заканчивая свое повествование тем, что уже говорила Джей-Джею: особенно грустно подвергнуться нападкам из-за парня, который, конечно, безумно крутой, но еще не факт, что мне нравится. После того как я вылила свою злость на бумагу, мне здорово полегчало. Я беру ручку, чтобы добавить еще одну фразу.

«Хочешь знать, чего бы мне хотелось по-настоящему? – пишу я. – Пусть бы у меня появился шанс начать встречаться с Шоном, чтобы выяснить, стоит ли он всех этих неприятностей».

В этот момент я слышу, как все с шумом выходят из класса, и быстро запихиваю свой блокнот обратно в сумку, чтобы незаметно слиться с толпой и пойти на следующий урок.

После четвертого урока я нахожу еще один конверт в своем шкафчике. Я надеюсь, это письмо от миссис Дорио с сообщением, что они нашли доказательство того, что именно Ринзи опубликовала мое фото. Но нет. Это напоминание о том, что мне полагается пропустить послеполуденные занятия, так как я должна посвятить это время ПАП[31]. О чем я, естественно, совершенно забыла.

– Это еще что такое? Занятия для умственно отсталых? – спрашивает Джек, когда я сообщаю об этом за обедом.

– Сам ты умственно отсталый, – толкает его Джей-Джей.

– Сделаю вид, что не обиделась, – отвечаю я, глубоко вздохнув. – Это то, что мы в моей старой школе называли Отрядом калек. Авентурская учебная программа для адаптации подростков. В Балтиморе у нас тоже такое было.

– А что это такое? – спрашивает Амалита.

– У нас это была программа развития навыков преодоления различных трудностей в обучении. Например, я слушаю аудиокнигу, когда читаю «Гамлета». Это один из методов адаптации для Отряда калек.

– Мне нравится название «Отряд калек», – говорит Джек. – Что-то типа особого подразделения «Лиги справедливости»[32].

– Не знаю, не знаю, – говорю я игриво. – Специальное обучение для подростков с особенностями развития… больше напоминает «Людей Икс»[33].

– А знаешь, ей подошел бы такой костюмчик, – обращается Джек к Джей-Джею. – Из старых комиксов. Высокие сапоги до середины бедра, зелено-желтый комбинезон в обтяжку, открывающий сиськи…

– Открывающий сиськи? – переспрашивает Джей-Джей. – Тебе что, двенадцать лет?

– Ну ладно, я пошла, – я встаю. – Сделайте одолжение, не говорите никому про ПАП. Конечно, в этом нет ничего страшного, но…

– No es nada[34], – Амалита машет мне. – Иди!

Я отношу свой поднос и улыбаюсь. Мне нравится, что у меня уже есть друзья, которым не надо ничего объяснять. Не то чтобы я стеснялась своей дислексии, но за моей спиной и так уже перешептываются. Не хотелось бы давать еще больше поводов.

Занятия по ПАП в Авентурской средней школе проводятся в театре «Черная комната», что мне ни о чем не говорит, пока я не нахожу его и не убеждаюсь в том, что это действительно черная комната с черной сценой и рядами черных стульев.

До настоящего момента я не думала, что могу выглядеть еще бледнее, чем обычно. Но здесь моя рука просто светится во тьме.

– Отем? Привет.

Это Шон. Он сидит на одном из стульев.

– Ты тоже занимаешься по программе ПАП? – спрашивает он.

Он улыбается так, будто просто счастлив меня видеть, и я сажусь рядом с ним.

– Да. У меня дислексия. А что не так с тобой?

– У меня синдром нарушения восприятия информации на слух.

– Прикольное название.

– А я вообще прикольный. Это такая проблема со слухом, когда нарушается способность различать слова, если слишком шумно. И тогда, чтобы что-то понять, мне приходится сильно прислушиваться.

Он постепенно наклоняется ко мне, пока его лицо не оказывается буквально в нескольких сантиметрах от моего. Даже с такого близкого расстояния он невероятно красив. Мое сердце стучит, как молот. Он мог бы меня поцеловать, прямо сейчас. Наши губы так близко, что я ощущаю его дыхание.