Ничего не могу с собой поделать: я делаю скриншот с нашей перепиской и пересылаю Дженне и Амалите, снабдив ЛОЛами[38] и бесконечными рядами смайликов. Я катаюсь по кровати, задыхаясь от хохота, и Эрик начинает стучать мне в стену, чтобы я заткнулась и дала ему поспать.

Даже после того, как мы с Шоном прекращаем переписку, и даже после того, как я снова и снова подробно пересказываю Амалите происшествие с Ринзи, раз от раза во все более эффектных деталях, я все еще не насладилась этим до конца. Я достаю свой блокнот, чтобы зафиксировать в нем этот момент триумфа, но мой взгляд падает на последнюю запись:

«Пусть она поскользнется и упадет, а ее шест сломается».

Это то, что, как мне казалось, я написала. Но теперь текст другой. Я пристально разглядываю буквы, чтобы удостовериться, что они не плавают в моих глазах, но смысл написанного от этого не меняется.

Не знаю, что это: дислексия или оговорка по Фрейду. А может, и то и другое вместе, но на самом деле я написала в блокноте следующее:

«Пусть она поскользнется и упадет в кучу дерьма».

Это очевидно.

И очень точно.

Точно до такой степени, что даже страшно.

Я перелистываю блокнот на самую первую страницу. Я ничего конкретного не ищу. Да и искать-то нечего. Мне просто любопытно.

Вот чем заканчивается моя первая запись:

«Пусть хоть что-нибудь станет проще. Хотя бы что-нибудь одно».

Ну, эту формулировку трудно считать пророческой. Я вспоминаю, как мне удалось сдать зачет по французскому без особых напрягов через пару дней после того, как я записала это пожелание, но связь между этими двумя событиями представляется мне несколько натянутой.

Я пролистываю еще несколько страниц блокнота. Я помню, что сделала несколько обычных записей, а потом написала: «Если Ринзи против меня что-то замышляет, пусть уже сделает это, чтобы мне не пришлось мучиться в ожидании».

У меня сердце замирает.

Это было только вчера. А поздно вечером Ринзи выложила на сайте мою фотографию.

Сердце мое снова начинает биться в два раза быстрее. Я пролистываю еще несколько страниц до записи, которую сделала сегодня утром, после моего разговора с миссис Дорио. «Пусть бы у меня появился шанс начать встречаться с Шоном, чтобы выяснить, стоит ли он всех этих неприятностей».

Что, в конце концов, произошло? Я получила письмо о ПАП, где и встретилась с Шоном.

И последнее мое желание, чтобы Ринзи оказалась вся в дерьме.

Я забываю дышать и замечаю это, только когда наконец делаю вдох и воздух врывается в мои легкие со свистом.

Так вот почему Эдди сказала, что блокнот может изменить всю мою жизнь!

Это чертов магический блокнот, исполняющий желания.

Мой папа оставил мне магический блокнот, исполняющей желания. Он хотел, чтобы я обладала возможностью осуществить любое свое пожелание.

Любое.

Я достаю ручку. Она дрожит в моей руке. Нужно быть очень осторожной. Сейчас я напишу самые важные слова за всю свою жизнь. «Дорогой папочка…»

Черт. Слезы. Мне нельзя сейчас плакать. Мне нужно писать. Я делаю глубокий вздох. Окей.

«Пусть окажется, что ты не умер и мы все вместе будем жить здесь, в Авентуре, как и хотели».

Я вся дрожу.

И что теперь?

Я тщательно прислушиваюсь. Хочу что-нибудь услышать: шаги, скрип открываемой двери… Ничего.

Сумасшествие какое-то. Нельзя вот так просидеть всю ночь в ожидании, что что-нибудь произойдет. Можно сойти с ума.

Я стараюсь вести себя как обычно. Укладываюсь спать. Притворяюсь, что не вздрагиваю от каждого щелчка, шороха, скрипа или другого звука. Я залезаю под одеяло и закрываю глаза, но зрачки продолжают вращаться даже под веками.

Мой мозг не очень-то мне помогает. Он рисует страшные картины из идиотского ужастика, который Дженна заставила меня посмотреть с ней прошлым летом. Но в какой-то момент я все-таки засыпаю.

А просыпаюсь я от звука папиного голоса.

9

– Отем! Эрик! Чешите сюда немедленно!

Я резко просыпаюсь в холодном поту и на краткий миг не могу сообразить почему.

– Дети! – зовет папа.

Офигеть!

Я выскакиваю из постели, распахиваю дверь своей спальни и на всех парах несусь вниз.

– Папа! – ору я. – Папочка!

Я вбегаю в гостиную, сердце готово выскочить у меня из груди… и застываю на месте.

Мама и Эрик сидят на диване, а Шмидт растянулся у них на коленях.

– Смотрите, что тут у меня, – говорит папа… в телевизоре. У него на руках Шмидт, когда он был еще щенком. Я слышу, как мы с Эриком визжим от восторга. Затем картинка меняется и на экране уже мы: Эрику восемь, мне двенадцать. Мы подбегаем к отцу, а он смеется, потому что Шмидт старается выскочить у него из рук, чтобы добраться до нас.

Мое лицо пылает, а горло саднит от разочарования. Хочется плакать. И еще биться головой об стенку из-за того, что я была такой дурой. Вместо этого я как можно спокойнее произношу:

– А, вы смотрите видео про Шмидта.

Каждый год Эрик смотрит этот ролик в годовщину того дня, когда пес появился в нашей семье. Представить не могу, что я и вправду поверила в воскрешение папы из мертвых.

Они оба молчат. У мамы очень обеспокоенный вид, а Эрик глазеет на меня так, словно я попала в автокатастрофу. Охватившее меня разочарование столь сильное, что, кажется, я вот-вот рухну. Я нагибаюсь, чтобы погладить Шмидта:

– С годовщиной, пес! – Я откашливаюсь. – Можешь дать мне с собой на обед виноград? – обращаюсь я к маме. – Пойду собираться в школу.

Вернувшись к себе в комнату, я снова пролистываю блокнот. Каждое пожелание злит меня все больше и больше. Как я вообще могла поверить, что блокнот волшебный? Исполнение каждого из моих желаний можно легко объяснить. Ринзи опубликовала бы мою фотографию, хотела я этого или нет. Занятия по ПАП с Шоном были заранее расписаны, и Шон начал заниматься задолго до того, как я записала свое пожелание в блокнот. С собачьим дерьмом, конечно, все совпало странным образом, но разве в жизни не случаются удивительные совпадения?

К моменту, когда я спускаюсь из своей комнаты, Эрик уже ушел на автобусную остановку. Мама сидит за кухонным столом и читает газету, но, как только я вхожу, опускает ее. Я знаю, ей хочется со мной поговорить. Здорово, что она всегда рядом, но что я ей скажу? Что я расстроена, поскольку мне не удалось вернуть папу с того света? Да меньше чем через час я уже буду на приеме у психотерапевта, куда она же меня и привезет.

– Привет, мам.

Лучше вести себя как обычно. Будто я спешу. Нет ни минуты свободной, чтобы остановиться и поговорить. Я хватаю бутылку апельсинового сока и шарю в буфете, пока не нахожу себе на завтрак батончик гранолы[39].

– Пока, мам, – говорю я, направляясь к двери.

– Отем, подожди, пожалуйста. – Она подходит ко мне и кладет мне руку на плечо. – Сегодня утром… У тебя все в порядке?

Какая-то часть меня хочет рассказать ей всю правду. Я хочу, чтобы она меня утешила и помогла мне прийти в норму, но, боюсь, это невозможно. Меня саму удивляет, когда я начинаю говорить, спотыкаясь на каждом слове.

– Это был сон, – с трудом произношу я. – Мне приснилось, что ничего не было, мы все вместе переехали сюда жить. Все было таким реальным. Знаешь, иногда просыпаешься, а ты все еще в полубессознательном состоянии? И тут я услышала его голос, и…

Продолжать я не могу и начинаю рыдать. Мама притягивает меня к себе, чтобы обнять. В этот момент совершенно неважно, что она ниже меня ростом, потому что я чувствую себя маленькой девочкой. Мне нравится это чувство.

– Мне тоже снятся такие сны, – говорит она, и ее глаза наливаются слезами. – После них так трудно просыпаться.

Я остаюсь в ее объятиях еще какое-то время. Может, я и не рассказала ей всей правды, но зато чувства были настоящими, и мне полегчало, когда я проговорила все это вслух. Когда я прощаюсь с мамой и ухожу в школу, я уже намного разумнее отношусь к тому, что случилось.

– «Трасса «РЕНО», «Сестра Рона», «Сенатор Арс»…

Я иду рядом с Джей-Джеем, а он произносит эту абракадабру.

– Что ты несешь? – уныло спрашиваю я.

– Это все анаграммы слова «расстроена», – отвечает он. – Так чем ты расстроена?

Он прав. За всю дорогу я едва проронила хоть слово. Я мысленно борюсь с собой: то мне кажется, что все пожелания, записанные в блокнот, исполнились по чистому совпадению, то снова начинаю в этом сомневаться. Конечно, блокнот не вернул мне папу, но все-таки воскрешение из мертвых слишком уж смелое желание.

– Ты считаешь себя логичным человеком? – наконец задаю я вопрос Джей-Джею.

– Ну, у меня бывают «вулканические» моменты[40], – отвечает он.

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду.

– Ладно, я логичный парень.

– А ты веришь в сверхъестественное? – спрашиваю я.

– Не-а.

– Ты слишком быстро ответил, – говорю я.

– Это был слишком простой вопрос. А почему ты спрашиваешь?

– Из-за моей бабушки, – отвечаю я. Сегодня день полуправды. – Она сильно верит во всякие спиритические предсказания, предчувствия, жизнь после смерти и все такое. Всякие странные вещи, но она говорит о них так, будто они реально существуют. Понимаешь?

– Не совсем, – отвечает Джей-Джей. – Я знаю, что некоторые в это верят, и я не имею ничего против. Просто я чаще выступаю в роли разоблачителя легенд.

Я закрываю тему. Хотя и продолжаю об этом думать. Я беседую с Джей-Джеем на автопилоте, пока мы не доходим до школы. Амалита уже там. Нарезает круги около моего шкафчика.

– Dios mio![41] – восклицает она, – ты что, вообще не проверяешь сообщения?

Сегодня утром не проверяла. Я достаю телефон и читаю сообщение от Амалиты: «О боже! О боже! О боже! О боже! О боже!»

Я киваю головой.

– Ух ты, теперь понимаю, о чем ты…Вернее, ничего не понимаю.

– Ты смотришь шоу «Поп-идол»? – спрашивает она.

– Нет, но мои мама с братом его обожают, – отвечаю я. – А я как-то не очень.

– Я тоже не очень. Но я подписана в «Твиттере» на Кайлера Лидса, и сегодня я прочла, что он объявляет конкурс «Вечер мечты с Кайлером Лидсом»!

Она пританцовывает в такт музыке, звучащей в ее голове, затем останавливается, когда видит, что я не разделяю ее радости.

– Почему ты не танцуешь от счастья? Это круто! Смотришь «Поп-идола», затем заходишь на сайт «Вечер мечты», отвечаешь на вопрос про шоу и получаешь возможность выиграть для себя и подруги настоящий «Вечер мечты с Кайлером Лидсом»!

– Отсюда и название конкурса, – замечаю я.

– Как ты можешь оставаться такой спокойной? «Поп-идол» будет сегодня. Приходи ко мне, мы вместе посмотрим шоу и примем участие в конкурсе.

Я качаю головой.

– Ненавижу телевизионные шоу талантов.

– Дело не в шоу, а в Кайлере Лидсе! – настаивает Амалита. Потом выражение ее лица меняется, и она осматривает меня внимательно сверху вниз.

– В чем дело? – спрашиваю я. – Что-то не в порядке с моей одеждой?

– Entiendo[42], – говорит она. – Ты не настоящая фанатка Кайлера Лидса.

Вот теперь она явно переступила черту.

– Это чушь, – заявляю я. – Я сумасшедшая фанатка Кайлера Лидса! В прошлом году я заставила маму четыре часа везти меня туда, где можно было купить билет на его концерт, потому что на шоу в Балтиморе билеты уже были распроданы.

– Ты смогла ее заставить быть за рулем четыре часа и не можешь заставить себя посмотреть дурацкое шоу талантов по телевизору?

– Да потому что не вижу в этом смысла, – отвечаю я. – Куча народу примет участие в этом конкурсе.

Я замечаю, что Джей-Джей идет к нам в сопровождении Джека.

– Эй, логичный парень, – обращаюсь я к нему, – каковы шансы, что или Амалита, или я выиграем в лотерею и познакомимся с Кайлером Лидсом?

– Вы серьезно? – рассмеялся Джек. – Это по поводу «Вечера мечты»? Мне сестра сегодня утром все уши прожужжала. Но ей-то двенадцать, – назидательно добавил он.

– Кайлер нравится женщинам всех возрастов, – сказала в ответ Амалита, при этом лицо ее приобрело мечтательное выражение. – Двенадцать им, двадцать… Главное, чтобы у них был хороший вкус.

Похоже, ее слова не произвели на Джека ни малейшего впечатления.

– Вот поэтому статистика не в вашу пользу. Каждая американская девчонка будет участвовать в конкурсе. У вас ни одного шанса.

– Ни одного шанса, – повторяю я Амалите. – Не стоит и пробовать.

Когда я вхожу в класс, Шон уже сидит за партой. Он ловит мой взгляд и улыбается. Мне достается место перед ним, поэтому я не знаю, смотрит ли он на меня во время урока, а после он выходит из аудитории раньше меня. Я не ожидаю встретить его в коридоре, однако он там. С Ринзи и Заком. Ринзи что-то бубнит, но, когда Шон видит меня, он обрывает ее на полуслове и подходит ко мне.