– А если у доброго дядюшки есть куда как много новостей, что он за это получит?

– Обниму дядюшку, особенно в том случае, коль новости будут настолько же хороши, как и он сам.

– Прекрасно, однако гонорар – вперед.

Сказав это, он обнял меня и поцеловал в губы. Хотя было это совершенно неожиданно, не могу сказать, что оказалось неприятным. Все же эти старые господа имеют свой класс в обращении с дамами и могут позволить себе даже весьма смелые жесты, чтобы выглядело это довольно естественно и привлекательно.

– Знаешь ли, откуда я возвращаюсь? – спросил он, придвигая мне кресло.

– Откуда же мне знать.

– А был я на прекрасной, чудеснейшей прогулке с одной очаровательной дамой. Редко кто из девиц имеет столько привлекательности. К тому же – ум! Изрядный, нисколько не преувеличу, когда скажу, что изрядный. Естественно, как для англичанки. Ибо должен с печалью признать: предыдущий опыт не позволял мне составить слишком уж хорошее мнение об уме англичанок.

Мое сердце застучало сильнее.

– Дядя, – прошептала я, – вы с ней познакомились?

Он скорчил удивленное лицо:

– С дамой, с которой я прогулялся?.. Ну конечно, малышка. Или ты полагаешь, я ищу общества дамы, что относится к категории женщин, которые прогуливаются с незнакомыми господами?

– Дядя, не мучайте меня, – простонала я жалобно. – Та дама – она?

– Не знаю, кого ты имеешь в виду, но не намереваюсь делать из этого никакой тайны. Та англичанка носит звучное имя Элизабет и пользуется фамилией Норманн.

– Ах, боже мой! И как же вы свели с ней знакомство? Какая она? Что говорила? Не вспоминала ли о Яцеке?

– Погоди, малышка, – усмехнулся он. – Сперва установим хронологию и иерархию твоих вопросов. Прежде всего, мы с ней еще (и надеюсь, тут самое место утешительному «еще»), мы с ней еще на стадии предельно официальной. Как вам нравится Варшава?.. Много ли вы путешествуете?.. И всякое такое. Потому воспоминания о Яцеке – дело явно преждевременное. Хотя к этому была прекрасная и совершенно неожиданная оказия. Ты знаешь, что Яцек в Варшаве?

– Как это? – всерьез обеспокоилась я.

– Да очень просто. Я видел его позавчера собственными глазами, когда он садился в «Бристоле» в лифт и потом, когда из того же лифта выходил с мисс Элизабет Норманн.

– Значит, он с ней виделся!

– И полагаю, весьма тесно, имею право допускать, что они не откажут себе в этом и в дальнейшем.

– Вы ошибаетесь, дядя, – сказала я немного раздраженно. – Яцек был в Варшаве всего несколько часов. Его вызвали из Парижа по делу о каких-то документах, и в тот же вечер он должен был возвращаться. Я полностью уверена, что он уехал.

– Ну и ладно, – согласился дядя Альбин. – В любом случае с ней он увиделся.

Я с большим трудом выдавила следующий вопрос:

– А… а долго ли он был у нее?..

Дядя неделикатно рассмеялся:

– Ах, ты об этом! Ну, как бы это сказать? Пребывал он в ее комнатах где-то час. Ты знаешь его лучше меня и потому легче можешь сделать какой-то вывод.

Я посмотрела на него почти со злостью. Он развлекался, и, похоже, его веселило мое беспокойство. Сдается мне, он воображал, что я ревную. Я вовсе не такая, но мало приятного в том, что муж на целый час запирается в номере отеля с какой-то рыжей приблудой!

– Вы снова ошибаетесь, дядя! – сказала я холодно. – Я прекрасно знаю: Яцека ничего не может связывать с ней…

– Я и в малейшей степени не намерен ставить под вопрос твою веру о нравах супруга, – перебил он меня с серьезностью, напоминающей насмешку.

– Потому что ничто не сумеет ее разрушить, – подчеркнула я, но на всякий случай осторожно, чтобы дядя не заметил этого, трижды стукнула пальцем по дереву.

– Тем лучше, – кивнул он. – Впрочем, в данном случае я и не питал никаких подозрений. Яцек, выходя с ней, был бледен, зол и явно с трудом владел собой. Мне показалось, разговор их был не из приятных.

– Вот только не ясно отчего, – заметила я, – они провели тот разговор в номере, а не в холле или же ресторане.

– Это совсем не удивительно, – пожал дядя плечами. – Мы догадываемся, что могло быть темой этого разговора, а такие вопросы, не можешь не признать, не выставляют на обозрение и возможность подслушать – хотя бы того же персонала или соседей по столику. Если речь обо мне, я бы не переживал всерьез относительно их встречи.

– Почему?

– Потому, милая моя, что при первом же удобном случае я расспрошу ее о Яцеке.

– Вы скажете, что знаете его?

– Боже сохрани! Скажу, что видел ее в компании молодого джентльмена, которого я порой встречаю. И постараюсь, чтобы она выразила свое мнение о нем. Таким-то образом можно будет перевести разговор на интересующую нас тему. А поскольку я дам очаровательной Бетти понять, что в основе моего интереса лежит ревность, в отдельных вопросах смогу продвинуться куда как далеко.

Мы тщательно обсудили это. Когда я уже уходила, дядя меня придержал:

– Ах, малышка. Позволь с благодарностями вернуть тебе ссуду. Вот тысяча злотых.

Я нисколько такого не ожидала и пыталась сопротивляться:

– Но, дядя, мне вовсе не нужны сейчас деньги. Это совсем не важно…

– Нет-нет, – упирался он. – Важнее некуда. Если бы не то, что в приемном пункте надо называть фамилию получателя, я бы отослал их тебе почтой в Холдов.

– Должно быть, вам, дядя, в последнее время везло, – заметила я, пряча деньги в сумочку.

– Да, милая. Как видно, одно твое присутствие в Варшаве приносит удачу в игре с Тото. Я его обставил на изрядную сумму. Тото и его друзей. А они люди состоятельные.

И только сейчас я вспомнила о Тото. Даже сама удивилась, что могла так надолго забыть о нем. Надо бы задуматься над этим. Собственно говоря, Тото скучный. О чем с ним можно говорить?.. Интересуется он делами, к которым я, скажем прямо, равнодушна. Забавным бывает, лишь когда я притворяюсь отстраненной, задумчивой или когда я занята кем-то другим. Тогда только он становится чуточку живее. Но одно достоинство у него несомненное: широта. Год назад, когда мы были с Яцеком в Таормине и я написала Тото, что тоскую по Блумсу (тогда еще любимый мой Блумс был живым), Тото за день взял паспорт, визы и привез мне Блумса самолетом. Он, который не терпит собаку даже в машине! Везти его из Варшавы аж на Сицилию. И не забыл о трубочках с кремом. Да, у него точно есть свои достоинства. Но нет нужды скрывать от самой себя, что он мне отчасти надоел. В тот момент, в Таормине, он понравился даже Яцеку, который уже привык к проявлениям обожествления по отношению ко мне со стороны многих мужчин. Помню, как он мне тогда сказал:

– Я полагал, он только заигрывает с тобой, но теперь думаю, тут более глубокое чувство. А я не ожидал, что он сподобится на глубокие чувства.

Я ответила коротко:

– В отличие от меня.

Это успокоило Яцека. Он с серьезным видом поцеловал мне руку, промолвив:

– Я всегда верил в твой инстинкт и в твой хороший вкус.

Поскольку Тото тогда в тот же вечер выехал в Варшаву, больше мы об этом не говорили. Но это был широкий жест. Правда, с Блумсом на обратном пути было множество хлопот. Он пропал в Неаполе, и Яцеку пришлось целый день искать его. В результате мы опоздали на поезд. В Венеции дурашка прыгнул в воду за какой-то чайкой, а поскольку как раз подплывал вапоретто[33] и я боялась, что тот его переедет, Яцек и один господин из тамошнего консульства прыгнули в канал, спасая собаку.

Это был рыцарский поступок с их стороны. Я жалела лишь о том, что на берегу собралась толпа и глупо смеялась над нами. Правда, оба они и в самом деле выглядели довольно забавно в своей мокрой одежде. Все закончилось хорошо, и все то путешествие, включая хлопоты, устроенные Блумсом, оставили бы лишь приятные воспоминания, если бы не дурное настроение Яцека. Правда, он ничего мне не сказал, но я догадывалась, что его снова начала одолевать ревность к Тото. По этой-то причине он даже к Блумсу стал относиться без симпатии, а когда Тото встретил его на варшавском вокзале, Яцек поздоровался с такой холодной вежливостью, что Тото даже удивился.

Я решила не сообщать ему о своем возвращении из Холдова. Увы, случилась досадная неожиданность: когда позвонила Роберту, ответила горничная и сказала мне: пан вот уже два дня не в Варшаве. Кажется, во Львове, но она точно не знает. Не знала также, и когда он вернется. Поскольку вечер у меня был свободен, мы отправились с Тото на ужин. А после в большой компании – к нему на бокал шампанского.

Уже среди ночи заявился Владек Бжеский и привел с собой двух танцовщиц, некогда выступавших в «Адрии», молодых и красивых венгерок, очень забавных. Те продемонстрировали нам несколько танцев, из тех, естественно, которые нельзя показывать в публичных местах. Было это достаточно неприлично, но весьма интересно. Туля нечеловечески напилась. Уперлась, что со старшей из этих девиц она станцует. Естественно, вышел из этого сущий кошмар. Мужчины от смеха чуть не лопались.

Призна́юсь, и мне хотелось рискнуть, но чересчур уж я трусила, а кроме того, после неудачных попыток Тули общество и так уже слишком развеселилось. Потом я много говорила с теми венгерками. Нужно сказать, их способ жизни достаточно яркий и разнообразный. Они уже почти весь мир изведали. Танцевали в Токио и Бомбее, в Мельбурне и Оттаве, в Лиме и бог весть где еще. Они знакомятся со столькими интересными мужчинами, постоянно новыми. Из-за одной из них застрелился один молодой фермер на Филиппинах. Младшую похитил в Шанхае какой-то корейский миллионер, влюбившийся в нее. Обе примерно моего возраста, а столько уже успели пережить. К тому же обе из достаточно известной венгерской фамилии. Называли мне, но я уже не помню. Их отец даже был министром. Правда, Тото высмеял, что я в это поверила, но отчего бы мне не верить? Они прекрасно сложены.

В кабаре их подтолкнуло банкротство и финансовая катастрофа. Было им тогда одной шестнадцать, второй восемнадцать лет. Я подумала, как бы пошла моя жизнь, если бы, например, мои родители умерли и потеряли все богатство. Конечно, присмотрела бы за мной семья, но могло бы случиться и что-то иное. Возможно, мне самой пришлось бы зарабатывать себе на хлеб. Естественно, я бы тысячекратно предпочла танцевать, чем сидеть в каком-то нудном кабинете и переписывать бумажки или, например, сделаться учительницей. От каких только незначительных обстоятельств зависит будущее человека!

Многовато я пила кофе нынче вечером, и непросто мне будет заснуть. На улице еще совершенно темно, хотя уже шесть утра. Я оставила в столовой листок, чтобы ни при каких обстоятельствах меня не будили до часу, но опасаюсь, что эта яга специально примется стучать дверьми. Решительно нужно потребовать у Яцека, чтобы он придумал какой-то предлог и отправил бабу в имение.

Я уж предпочту сама заниматься хозяйством, хотя это меня и мучает ужасно. Тетка, впрочем, считает, будто перетрудилась из-за того, что отдала пару поручений слугам и позвонила в несколько магазинов. Уж какая работа! Ядвига и сама бы сумела все сделать. В конце концов, можно взять какую-то домоправительницу. За пару десятков злотых у нас будет то же самое без перспективы сплетен и вмешательства в мою личную жизнь.

Нужно будет подумать об этом.

Среда

Роберт еще не вернулся. Уж такие они, мужчины. Считает, что может уехать, не сообщая мне, куда и надолго ли. Правда, меня не было в Варшаве, а он обещал, что не станет выведывать мой адрес. Может, он даже телефонировал, но, услышав чужой голос, положил трубку. Я сама его об этом просила. Но если бы он хотел – наверняка придумал бы какой-нибудь способ. А потом они ждут от нас верности!

Я устроила нынче тетке шуточку. Пригласила тех венгерок, Тото и Лешека Хоминского. Поскольку тетка не знает ни английского, ни немецкого, а разговаривали мы на тех двух языках, чувствовала она себя отвратительно. Уже раньше я договорилась с Лешеком и с Тото, что мы представим девушек как пани-дипломаток, с самого high life[34] Будапешта.

Она поверила! Корчила мины, словно на королевском приеме в Букингеме. Мы делали серьезные лица, но в душе лопались со смеху. Сперва я хотела попросить венгерок, чтобы они в конце этого скучного приема продемонстрировали нам свой вчерашний танец. Это была бы бомба. Тетку бы апоплексия хватила! Мне нечеловечески хотелось, но Лешек ни за что не соглашался, и, возможно, он был прав.

Назавтра я вызвана к полковнику Корчинскому. Снова станут меня мучить. В связи с этим была у меня и еще одна проблема. Встретила я Владека Морского, который приехал в отпуск из Рима. Не думая, что это важно, я рассказала ему о своих проблемах в связи с тем мерзким желтым конвертом, который отравил мне жизнь. Этот глупый болтун, естественно, разболтал о том в министерстве или где еще, поскольку уже через пару часов ко мне заявился поручик Сохновский (настоящий) и принялся делать выговор за то, что беседую об этом деле с людьми. Сказал, что невероятно важно, чтобы весь скандал оставался в тайне из-за каких-то там их комбинаций. Был почти невежлив. Потому я отвечала ему сухо: