– Что ж, пригласи меня на… на свадьбу, если все-таки соберешься замуж, – нашел в себе силы сказать он, но – боже! – с каким же трудом дались ему эти внешне шутливые слова.

– Не беспокойся… не приглашу, – серьезно ответила Лили и, шагнув к нему, оперлась на его согнутую руку. Роберту очень нравилось, когда она так делала, – тогда Лили оказывалась совсем близко, и он чувствовал ее живое тепло. – Я… – добавила она нерешительно. – Мне нужно возвращаться домой, Роберт.

Именно это он страшился услышать всю неделю – не хотел даже думать об этом, хотя и понимал: Лиллибет права. Книга готова, а никаких других дел в Нью-Йорке у нее нет. Если только…

– Когда? – глухо спросил он. – Когда ты хочешь ехать?

– Наверное, в пятницу. Утром?.. – нерешительно предположила Лили. Она обещала отцу, что будет отсутствовать самое большее неделю, и не хотела нарушать слово.

Роберт кивнул:

– Хорошо, я закажу машину. Сегодня у нас среда… значит, остается еще один день. Как бы ты хотела его провести?

– Я хотела бы побыть тобой, – просто ответила она. Лили как будто прочла его мысли, и Роберт вдруг испугался, что девушка угадает и остальное – как он мечтает заняться с ней любовью и никогда больше от себя не отпускать. Это было, конечно, настоящее безумие, но Роберт ничего не мог с собой поделать. Не думать о Лили, не любить ее было выше его сил.

На мгновение ему захотелось упасть на колени и умолять ее не уезжать, но даже этого он не мог себе позволить.

– Может, снова погуляем в Центральном парке? – предложила Лиллибет, видя, что он долго не отвечает.

Роберт кивнул:

– Хорошо. Так и сделаем.

* * *

Наступил четверг, и они действительно отправились в Центральный парк. Там они катались на лодке, бродили по дорожкам или лежали на брошенном на траву одеяле, которое Роберт прихватил с собой. И все время они болтали, словно не могли наговориться напоследок. Потом они перекусили хот-догами и побывали в зоопарке, послушали шумовой оркестр [41], посмотрели на жонглеров, а вечером, по пути в отель, снова свернули на площадь перед отелем «Плаза». И опять, как в прошлый раз, у Роберта возникло отчетливое ощущение, что они уже побывали здесь когда-то давно, но он ничего не сказал Лили.

Потом они на такси поехали в «Мерсер». Там Лиллибет взяла в номере теплый жакет, и они снова отправились на улицу, чтобы полакомиться пиццей. Когда они сидели за столом, она вдруг сказала, что ее неделя окольничества подошла к концу и теперь ей придется навсегда стать взрослой женщиной.

– А ты… ты еще приедешь в Нью-Йорк? – с замиранием сердца спросил он.

– Я попробую, – ответила Лили, но как-то не слишком уверенно. Ей не хотелось лишний раз сердить отца. Быть может, когда она напишет новую книгу, ей придется сюда приехать, чтобы согласовывать правку, но просто так… ради удовольствия?.. Вряд ли из этого что-то выйдет, думала она. Во всяком случае, не раньше, чем папа успокоится и простит ее за своеволие, непослушание и нарушение «Орднунга». До тех пор ей придется довольствоваться визитами Боба – опять же если отец не будет слишком сильно возражать. Все упиралось в Генрика, и Лили едва не посоветовала Роберту не задавать вопросы ей, а спросить лучше отца, но сдержалась – уж больно несчастный был у него вид.

И тут Роберт сказал нечто такое, что показалось странным ему самому.

– Если… если с тобой случится что-нибудь неприятное, сразу же звони мне. Или вызови машину в компании по прокату и возвращайся сюда… ко мне. Я буду ждать. И сам приеду за тобой, если будет нужно. Главное, помни: ты не в тюрьме, не в ловушке, тебе есть куда пойти. Я приду на помощь, когда бы она тебе ни понадобилась! – выпалил он на одном дыхании, и Лили удивленно посмотрела на него.

– Я вовсе не считаю нашу общину ловушкой или тюрьмой, – ответила она. – Это мой дом, и там мое место. Я – такая же аманитка, как мой отец, мои братья, как все соседи… – Последние слова Лили произнесла, гордо выпрямившись, и Роберт понял, что она действительно говорит, что думает. Но и он не собирался отказываться от своих слов.

– Просто знай, что ты не одна; у тебя есть я, так что если возникнут проблемы…

Лили улыбнулась, и Роберт замолчал. Ему оставалось только надеяться, что все будет хорошо и что его помощь не понадобится. Одно хорошо, подумал он, Лили, похоже, выслушала его слова с искренней благодарностью, а значит, она их не забудет и действительно позвонит ему, если возникнет такая необходимость. Надо будет только оставить ей номера телефонов – его собственные и прокатной фирмы, чтобы она могла в случае чего вызвать машину. В конце концов, кто знает, как все обернется? Насколько он успел заметить, ее отец был человеком суровым и упрямым – возможно, даже более суровым, чем считала сама Лили, к тому же Генрик привык к беспрекословному подчинению, а дочь его не послушалась. И по идее, этого больше чем достаточно, чтобы рассердить его всерьез.

Уже поздно вечером, когда настала пора уходить, Роберт буквально заставил себя подняться и пожелать ей спокойной ночи. Он, правда, все равно собирался навестить ее утром, чтобы попрощаться, но Лили сказала, что хотела бы сама прийти в издательство и поблагодарить всех, кто работал над ее книгой. Возражать Роберт не стал и наутро действительно проводил ее в «Белладжо пресс», где она тепло попрощалась со всеми и попросила передать привет и слова благодарности Мэри, которая все еще оставалась в родильном доме. Ближе к полудню Лиллибет наконец погрузила свои вещи в нанятый Робертом лимузин (поначалу она хотела обойтись обычным такси, но ему очень хотелось сделать ей приятнее, к тому же большая машина действительно была удобнее для столь продолжительного путешествия).

– Огромное тебе спасибо за все! – сказала она и, привстав на цыпочки, обняла его доверчиво, словно ребенок. Он действительно сделал для нее очень много – Лили просто не представляла, что случилось бы с ней и с ее книгой, обратись она к другому издателю. Стал бы он так с ней возиться?

– Не за что, – ответил Роберт внезапно севшим голосом. О, если бы эти объятия длились вечно! Но он понимал – это невозможно. – Береги себя. Все телефоны у тебя есть – звони, и я сразу примчусь. Договорились?

Лили кивнула, и в ее глазах заблестели слезы. «Зачем, зачем я уезжаю от него?» – подумала она, но все-таки нашла в себе силы разжать объятия и сесть в машину.

– Ты тоже береги себя, ладно? И… приезжай, когда соскучишься.

Роберт кивнул в ответ. Лили застегнула ремень безопасности и даже закрыла на кнопку дверцу, но сразу же опустила стекло, чтобы помахать ему рукой на прощание. Через минуту лимузин тронулся, и Роберт провожал его взглядом, пока машина не скрылась за поворотом. Только потом он повернулся и медленно пошел по улице прочь от отеля.

Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Глава 21

Дорога до округа Ланкастер заняла больше времени, чем думала Лили, – главным образом потому, что из Нью-Йорка они выехали поздно и на дорогах уже начались традиционные пятничные заторы. Пока она ехала, Роберт дважды звонил ей в машину. Они пытались говорить о пустяках, и все равно обоих не покидало ощущение, что Лили в космическом корабле летит на далекую планету, откуда вряд ли вернется. И в каком-то смысле так оно и было. Лили возвращалась не просто домой в Пенсильванию – она возвращалась в прошлое, отстоявшее на триста лет от того времени, в котором жил Боб.

Примерно на половине пути лимузин остановился, чтобы заправиться, и водитель дал Лиллибет свою визитку с телефоном, как велел ему Роберт, чтобы у нее было куда обратиться в случае неприятностей дома.

До района Никель-Майнз в округе Ланкастер они добрались только в начале восьмого вечера. Сыроварня к этому времени уже закрылась, да и в любом случае Лили не могла никому позвонить, чтобы за ней заехали, поэтому она велела шоферу везти ее прямо домой. Ей пришлось самой показывать ему дорогу через лес – другой она просто не знала, – и пока лимузин, подпрыгивая на ухабах и корнях деревьев, медленно полз к поселку аманитов, Лили вдруг захотелось позвонить Роберту, чтобы еще раз с ним попрощаться, но она не стала этого делать. В конце концов, она возвращалась не куда-нибудь, а в родные места, и что бы ни ждало ее там, другого дома у нее все равно не было и не будет.

И вот странно: чем ближе она подъезжала к старой ферме Петерсенов, тем спокойнее становилось у нее на душе. Лили знала, что отец, наверное, очень на нее сердится, но она его нисколько не боялась. Напротив, она была несказанно рада снова увидеть его и братьев. За неделю в Нью-Йорке Лили очень соскучилась и по ним, и по Маргарет, и по всем остальным. Да, в городе ей понравилось, но именно этот небольшой поселок стал ей самым дорогим, и Лиллибет не покинула бы его за все сокровища большого мира. Поездка в Нью-Йорк ничего в ней не изменила: ее родина по-прежнему была здесь. Вот только папа… Она, однако, очень надеялась, что пройдет еще несколько недель – и Генрик успокоится. А может, за прошедшие дни он настолько соскучился по дочери, что… Нет, папа, конечно, немного поворчит для приличия, но на самом деле будет очень рад ее видеть. Что касается самой Лиллибет, то она готова была без возражений вернуться к своим домашним обязанностям. Правда, она собиралась работать над новой книгой, но ведь никто не помешает ей писать по ночам, при мерцании свечи, как раньше.

Водитель высадил ее прямо перед крыльцом и помог выгрузить чемодан. Лиллибет поблагодарила его, и машина отъехала, а она еще несколько минут стояла на дорожке, глядя на старый дом, который почему-то казался ей очень маленьким. Наконец она вздохнула и, подхватив чемодан, стала медленно подниматься на крыльцо, ощупывая свободной рукой некрашеные, чуть шершавые перила. Лили было очень приятно вернуться, и это прикосновение окончательно убедило ее – она дома.

Потом она толкнула дверь и, войдя в сени, снова остановилась. Здесь ничего не изменилось, и Лили почти сразу стало казаться, будто она никуда не уезжала. Нью-Йорк, «английская» одежда, новые впечатления – для разнообразия это было даже неплохо, но ее место здесь. Так она думала сейчас, и даже Роберт, с которым у нее установились тесные дружеские отношения, казался ей в эти минуты очень далеким, словно привидевшимся во сне.

Лили поправила капор и фартук (в дорогу она оделась по-аманитски, да и в Нью-Йорке часто носила привычное платье) и прислушалась. В доме стояла тишина, и это удивило ее. Насколько она могла судить, шел девятый час, а значит, отец и мальчики как раз должны были заканчивать ужин… если, конечно, они не пошли в гости к одному из ее старших братьев. Да, подумала она, наверное, так и есть. Ведь она не предупредила родных о своем приезде, да и не могла предупредить. Лили уже решила, что в доме никого нет, поэтому, когда одна из дверей отворилась и в прихожую вышел отец, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Братьев по-прежнему было не видно и не слышно – наверное, они действительно отправились куда-то в гости, но Генрик оказался дома. Он стоял молча и только пристально смотрел на нее, но в полутьме Лили не могла разобрать выражения его лица.

– Здравствуй, папа. Я вернулась, – сказала Лиллибет с улыбкой. – Я ужасно по тебе скучала. А где мальчики?..

Генрик не ответил. Он только шагнул вперед, и Лили сумела наконец рассмотреть его лицо. Оно казалось высеченным из гранита, возле губ залегла суровая складка. Мгновение спустя Генрик заговорил с ней по-немецки, и в его голосе звучала с трудом сдерживаемая ярость.

– Вон из моего дома, Лиллибет. Ты мне больше не дочь, и здесь тебе не место. Я… мы тебя не знаем. Уходи и больше не возвращайся.

Лили была потрясена. Машинально она шагнула к отцу и попыталась обнять, но Генрик оттолкнул ее от себя.

– Вон!!

Лили попятилась. Она не верила своим ушам. Как может отец так с ней поступить?! Ведь он любит ее. Любит!!! Неужели законы «Орднунга» оказались для него дороже дочери? Лили этого не понимала, не могла понять. Это было неправильно и… несправедливо, и она попыталась что-то сказать, но Генрик не дал ей вымолвить ни слова.

– Убирайся к своим «англичанам»! – выкрикнул он злобно. – Живи в своем Нью-Йорке, если тебе так хочется! Или ты думаешь, что можешь уезжать и приезжать когда вздумается? Нет, Лиллибет Петерсен, ты обязана слушаться отца, а если не хочешь, тогда… тогда живи как знаешь. Убирайся! – Генрик шагнул к входной двери и широко ее распахнул. – Убирайся сейчас же! – повторил он.